И даже вышел на кое-какие центры по разработке провокаций и вербовки. Мало того, что вышел — я начал внедрение в эти самые центры. Скажу вам, что весьма и весьма успешно. До лидеров ещё не добрался, но до верхушки некоторых отделов руки уже дотягиваются. Вот вернусь из этого морозильника и…

— Вы кто такие? Я вас не звал! Идите на хрен! — раздался над головой громовой голос.

Я едва ледоруб из рук не выпустил. Вот жеж как неожиданно это прозвучало! Вроде бы ползли в полной тишине, только ветер назойливо свистел в уши, а тут на тебе…

Подняв голову, разглядел на фоне белых наростов большую башку, сплошь заросшую белыми волосами. Вот если бы гориллу поместить в Гималаи, да ещё и отбелить перекисью водорода, то один в один получился бы наш орун.

— Уважаемый, мы сейчас поднимемся и всё расскажем! — отозвался я в ответ.

— Да? Ну тогда поднимайтесь, — оскалился желтыми клыками большеголовый.

— Папа! — воскликнул тануки. — Папочка! Ты живой?

— Отец! Мой любимый отец! Как ты здесь? Почему ты здесь? — начала вторить тануки кицунэ.

Моя челюсть едва не отпала. Это что за заявочки такие?

А между тем, мимо меня промчались по стене двое спутников, которые должны были быть в связке. Причем промчались так, словно пробежали по ровному полу, а не по отвесной скале. Они даже карабины с веревок отстегнули, чтобы те не мешали в беге.

— Куда, стоять! — запоздало скомандовал я, но было уже поздно.

Кицунэ и тануки забрались на верхушку выступа и пропали. Только веревка подергивалась, говоря о том, что мои спутники ещё живые.

Со всевозможной скоростью я тоже забрался на утес. Большая площадка, с половину баскетбольного поля, да ещё и пещера уходит вглубь. То тут, то там стояло нечто похожее на мебель. Было ледяное кресло, что-то напоминающее стол и два куба изо льда рядом. Думаю, что на этом месте приятно сидеть во время заката и попивать что-нибудь горячее…

Из пещеры струился небольшой дымок, пахло жареным мясом. Я принюхался и по запаху определил баранину. Знакомые специи и легкий оттенок уксуса. Неужто шашлыки? На такой верхотуре?

Но даже не возможные шашлыки смутили меня, а то, чем занимались мои друзья. Кицунэ и тануки прижимались к здоровенной горилле. Прижимались и обнимали так, как будто и в самом деле обнаружили потерянного родственника.

Вряд ли этот двухметровый детина, сплошь заросший жесткой белоснежной шерстью, был хотя бы дальним родственником моим друзьям. Так почему же мои друзья так страстно обнимают его? Пытаются забороть? Вряд ли…

Детина погладил тануки и кицунэ по головам, как будто успел по ним соскучиться, а после зыркнул на меня злобными красными глазками:

— А ты чего? Не хочешь подойти и обнять папочку?

— Какого папочку? — не понял я. — Тебя, что ли?

— Ну да, я же твой отец. Неужели ты не признаешь меня, белоголовый хинин, — с легкой неуверенностью в голосе спросил йети.

— Ты тут один живешь? Может от одиночества с ума спрыгнул? — спросил я в ответ.

— Эй, подойди и обними отца! Я кому сказал? Срочно подойди и обними! — рявкнул детина.

— Да на хрен ты мне сдался! Я с мужиками не обнимаюсь! Ты же мужик?

Йети почесал лохматую башку пальцами, похожими на сардельки. Послышался скрип, как будто в валенках прошли по снегу. После такой музыкальной операции он снова взглянул на меня:

— Слышь, а тебя в детстве высоко не подкидывали? Может ты головой частенько о потолок бился? Или три раза подкинули, а два раза поймали?

— Ты имеешь в виду — не дурачок ли я?

— Ну да. Может дурачок и поэтому обниматься не хочешь? Вон твои друзья как наглаживают…

Йети кивнул на кицунэ и тануки. А те и рады стараться, только хвостиками не виляли. Хотя, если бы перекинулись в животную сущность, то и повиляли бы.

— Да не хочу я с тобой обниматься. Ты мужик и от тебя плохо пахнет. А эти… Чего ты с ними сделал? Что это за оммёдо такое? Гипноз? Галлюцинации? Что за фигней ты их околдовал?

Мы стояли друг напротив друга, вроде бы в нескольких метрах, но перло от йети какой-то тухлятиной, как от порядочного бомжа. Словно спит на помойке, неподалеку от овощных отбросов.

— Оммёдо, — хмыкнул йети. — Нет, это не оммёдо, это колдовской запах. Да, это природная сущность моей шерсти. Иначе не выжить. Люди принюхиваются и принимают меня за самого родного человека. А потом забывают обо встрече со мной — лишь в башке остается воспоминание.

— Так поэтому твоя шерсть так нужна оммёдзи?

— Может быть. А может быть и по другой причине. Лет двадцать назад надо же мне было зацепиться за куст, и оставить клок, а какой-то дурак бросил её в суп и выздоровел от застарелой болезни. Случайность… Но из-за этой случайности я и пострадал. Как только люди узнали о таких полезных свойствах моей шерсти, так сразу же начали охотиться за ней. Но ты… Почему ты не попадаешь под её влияние? Может, тебя так завалить? А что? Эти по моей воле сами прыгнут вниз, а тебя придется скинуть…

— Мяу! — раздалось из пещеры.

Из темных недр на свет показался пушистый белый котенок. Этот хвостатый комочек шерсти так нелепо смотрелся среди седых нагромождений скал…

— Добрый день, госпожа Оива, — склонился в поклоне йети. — Неимоверно рад видеть вас в своём скромном жилище.

Котенок сверкнул в нашу сторону голубыми глазками и снова мяукнул. Я вздохнул. Похоже, что приключение только начинается…

Чуть позже мы сидели с йети за столом и потягивали зеленый чай. Как сказал снежный человек — этот чай он сам лично спер у монахов, живущих у подножия Джомолунгмы. Взамен оставил им немного своей шерсти и несколько следов. Чтобы не думали на других воров.

Киоси и Шакко стояли чуть поодаль и с благоговением взирали на снежного человека. Они продолжали считать его отцом.

— И долго они будут так на тебя пялиться? — кивнул я на друзей.

— Как только начнете спускаться, так минут через двадцать очухаются. Может быть ничего и не вспомнят.

— То есть вообще ничего?

— Смутные обрывки, — пожал мохнатыми плечами снежный человек. — Ты лучше скажи, как так сумел очаровать Королеву Ночи, что она лично пришла за тебя просить? Что это за мода пошла — за любого лоха впрягаться?

Недавно котенок Оива что-то промяукала йети, а тот в ответ сразу же дернул себя за бок и протянул мне клочки шерсти. Котенок взглянул на меня и подмигнул правым глазом. Я неосознанно подмигнул в ответ. После этого котенок рассыпался снежной пылью, а её тут же развеял шаловливый ветер.

— Возможно, она побоялась за тебя, уважаемый реликтовый персонаж? Вдруг я бы тебя обидел дурным словом или ещё худшим делом, — не остался я в долгу.

— Чего? — оскалился желтыми зубами йети. — Ты бы и обидел?

— А ты думаешь, что нет? Не смотри, что я тощий и кашляю — я ведь и ударить могу, — хмыкнул я в ответ.

А что? Если ведем полушутливую беседу, то почему бы и не постебаться? В том числе и над собой?

— Хм… Часто внешний вид бывает обманчив, но, судя по твоему внешнему виду, даже зеркало цинично тебя на**ывает.

— Ого, ты знаешь про зеркало? — хмыкнул я в ответ. — Почему бы тебе ещё и с бритвой не познакомиться? Заодно бы и бабу себе нашел, не кидался бы на гостей…

— Да кто же пойдет жить в такую холодину? Тут даже с горячим сердцем неделю не протянешь…

— Так слепил бы себе снежную бабу и потчевал её чаем!

Йети оскалился:

— Язык у тебя острее катаны, а вот как с боевыми навыками? Или ты как суслик — пообзываешься, а потом прикинешься дохлым? Да ещё и обосрешься для полной достоверности? Давай схлестнемся в честном бою раз-на-раз? Докажи, что ты достоин доверия Оивы.

Всё-таки он не может удержаться от демонстрации своей силы. С другой стороны его можно понять — столько времени быть в одиночестве. Тут не до манер, тут волком взвоешь. А уж подраться с кем-нибудь… Но из-за его шерсти йети может стать полезным союзником. Без битвы вряд ли получится уйти, но если одолею, то может обидеться и больше не пойти на контакт.