— Это малые контуры… сейчас глаза привыкнут. Усиление речи я тоже поставил.

Зачем Древним было наделять старые камни сиянием?

— Побочный эффект. Система выводит из стазиса контуры поглощения энергии, а посколькую её сейчас снаружи много, вот камни и реагируют. Это порода особой плотности. Разработка… увы, не могу сказать, чья. Информация утеряна.

Люди останавливались пред сияющей пирамидой.

И смотрели.

На нее.

На Верховного… вот кто-то, возможно, что жрец, первым опустился на колени. И за ним последовал второй, третий… люди простирались ниц.

— Говори уже, — подтолкнула маска.

Что сказать?

Что-то надо…

— Небеса… — произнес Верховный, и голос его многократно усиленный, заставил пирамиду вновь содрогнуться. Или же содрогнулась она сама? Скорее всего… — Боги смотрели на детей своих, забывших, кто они есть… и преисполнялись печали, ибо знали неизбежность великой беды…

— Ты скажи что-нибудь пооптимистичней. Про беду они уже и сами поняли.

Вот же…

Верховный не любил, когда ему советовали так, под руку.

— Однако в бесконечной милости своей, в любви к детям своим, дали они надежду…

А ведь на колени встали не все.

Вот та маленькая фигурка, застывшая на плече гиганта — Императрица. По правую руку её стоит Ксочитл. Как она вовсе допустила раба к своей драгоценной дочери? По левую… да, женщина. И взгляд её жадный устремлен к пирамиде.

Или…

Верховному?

— Она сумела тебя задеть, — отметила Маска, а Верховный не стал возражать. — Но это не важно… ты не молчи…

— Если сердца наши будут полны любви. Если вера в них будет крепка. Если хватит сил… — Верховный запнулся, все же речи он предпочитал говорить заготовленные заранее. — То ответят небеса на молитвы. И покроются они щитом волшебным в руке богов. И отразит сей щит пламя и звезды…

Пирамида под ногами дрогнула и так, что Верховный едва устоял. А вот Акти упал, впрочем, сразу вскочил на четвереньки и прижался к ногам.

Часть светящихся каменных плит развинулась, открывая… колодец?

— Это шахта лифта, — подсказала Маска. — Спуска. Становись.

— Может, лучше по лестнице?

Дыра эта, которая тоже светилась, что, однако, лишь позволяло сполна оценить глубину её, не внушала доверия. Вот нисколько.

— Лестниц нет. Погоди.

Сияние чуть поблекло. И Верховный увидел нечто… полупрозрачное.

Стекло?

— Силовая подушка. Она удержит тебя. И не бойся, падение не грозит.

Не бояться не получалось.

— Сейчас, — Верховный вновь повернулся к людям, которые ждали в благоговении. Надежда? Он даст им надежду. И сам почти готов поверить, что все получится. — Ныне… я спущусь в глубины сей пирамиды, возведенной на заре времен теми, кто сотворил землю и все-то вокруг…

— Это чересчур уж лестно, — проворчала Маска.

— И буду молиться там о снисхождении. Вы же… ждите. Возвращайтесь в храм, там нет опасности.

— … и ведите себя хорошо.

— И молитесь со мной. Будьте добры друг к другу. Помогайте. Пусть сильный не обидит слабого. Пусть слабый поддержит такого же.

Надо было добавить еще что-то, но в голове было пусто, а Маска не спешил подсказывать. Впрочем, Верховный крепко подозревал, что его подсказки пришлись бы не к месту.

— Акти, — он подал руку, и за нее вцепились. — Стой рядом.

Может… спустить его? Сперва? Если эта полупрозрачная штука не выдержит, то Акти разобьется. И это бы правильно, ибо жизнью и служением своим раб обязан оберегать жизнь хозяина…

Или нет?

— Совесть просыпается? — ехидно осведомилась Маска. — Люди смотрят. Давай… система даст им знак.

Верховный все же сам ступил на полупрозрачный полог… пол… что бы это ни было. И устоял. Нога не провалилась в пустоту. И вовсе было ощущение, что он стоит на чем-то твердом.

Акти прижался к боку.

— А теперь вниз… я поставил скорость на минимум, но лучше закрой глаза.

Верховный подчинился.

Рядом выдохнул Акти…

Спуск начался.

Издали было видно лишь, как две фигурки, такие далекие и крохотные даже, медленно погружаются в плоть пирамиды. А затем и вовсе исчезают. В следующее же мгновенье над пирамидой вспыхивает зеленое пламя. Оно тянется к небесам, и в какой-то момент становится похожим на сотни рук, что спешат добраться до низких туч. И люди, готовые было подняться с колен, вновь падают ниц, растягиваясь в пыли.

Почти все.

— Он ушел, — сказала девочка, приобняв гиганта, на плече которого сидеть было почти так же удобно, как на спине лошади.

— Да, госпожа, — ответил огромный этот человек. И девочка погладила бритую голову его.

— Не печалься, — она провела пальцами по шрамам, стирая их, один за другим. Впрочем, человек этого не ощущал, как и веса ребенка, которого ему позволено было взять.

Не потому, что он того хотел.

Дитя пожелало.

И Ксочитл уступила.

— Они вернутся.

— Я… надеюсь, — гигант робел. Хотя и себе бы не признался в том. — Он добрый человек…

— Жрец, который принес в жертву не десять, и даже не двадцать человек? Сотни? Или больше? — женщина все еще была зла, и злость рвалась из нее. Смотреть за ней, пожалуй, тоже было интересно.

Но Ксочитл переживала.

— Он вырезал сердца, дурак. И сдирал кожу. Обливал кипятком. Варил… — продолжила перечислять она, впрочем, не сводя взгляда с пирамиды. — И ты говоришь, что он добрый.

— И добрые люди творят дурные дела. Госпожа не устала?

— Нет, у тебя сильные плечи, — Императрица погладила макушку. — И сердце крепкое. Будь рядом.

На полный возмущения взгляд Ицтли она ответила:

— В этих людях, которые вокруг, живет страх. Много. И гнев тоже. Пока они покорны, но…

Ицтли верно все понял.

— Я скажу разбить лагерь рядом. В храме слишком тесно, а в тесноте сложно уследить за ними. Госпожа…

— Он хороший, — Императрица обняла гиганта за шею. — Он никому не позволит меня обидеть.

Тот кивнул, осторожно, словно сам в то не веря.

А женщина промолчала.

Но стоило Ксочитл приблизиться, как она отступила, видом своим показывая, что не претендует на место подле.

Странные.

Смешные.

Императрица закрыла глаза, пытаясь отрешиться от голосов, которые вновь звенели в её голове. Их было так много.

Утомительно.

Ирграм

— А однажды Система просто отключилась. Она была… всегда была. Постоянный доступ. Обмен информации… никто не хранит её… твердые носители давно устарели. Система использовала сервера. Субатомарные хранилища, объем которых вследствие структуры был практически неограничен. Да, создавались дубли согласно протоколам безопасности, — а теперь Роза, кажется, нервничала.

Было бы с чего.

Переживаниями сотворенное точно не исправишь.

Да и надо ли?

— Были нарушены текущие процессы. Протоколы безопасности не активировались… затем…

Роза замолчала.

И молчала.

И это молчание длилось, длилось, пока Ирграму не надоело ждать.

— Эй, ты… Роза, ты жива там?

Не то, чтобы он сильно огорчился в случае отрицательного ответа. Хотя, пожалуй, все же огорчился бы. Она была полезна. И разговаривала. Пусть это и было несколько утомительно, но окружившая тишина теперь раздражала куда сильнее разговоров.

Темная пленка замерцала.

И погасла.

Мигнули светильники. А затем раздался низкий гудящий звук, проникавший откуда-то из-под земли. Звук этот вибрирующий был столь неприятен, что Ирграм сжался шаром. Но и тогда звук проходил сквозь уплотнившуюся кожу-броню.

К счастью, длилось это недолго.

Светильники загорелись ярче. А пленка появилась вновь.

— Ирграм? — на ней возник оживший портрет Розы. — Ты не ушел? Прости, система оказалась заражена.

— Чем?

— Вирусом.

— Ядом? В смысле, отравлена?

— В какой-то мере. Это… вредоносная программа, которую внедрили в исходный код. При запуске и обращении к системе, она блокирует локусы… меня едва не заперли.