Удары прекращаются. Ребята недоуменно останавливаются. Я же продолжаю изображать театр одного актера. Пытаюсь приподняться и падаю вновь. Выпрямляю руку по направлению к Окамото. Хриплю что-то невнятное. После роняю руку, а вместе с ней и голову. Снова короткие судороги.

— Он умер? — раздался чей-то голос.

— Я не знаю, — неуверенно ответил Танака. — Надо ему это… пульс проверить.

— Вот тебе надо, ты и проверяй, — цедит Окамото. — Собаке — собачья смерть!

Ну что же, дружок, тебе твои слова ещё аукнутся. Не хотел я быть жестоким, но раз вы так со мной, то ждите аналогичной ответочки.

Я дергаюсь, как будто подо мной разрывается граната. Эх, ещё бы музыку из "Терминатора" для антуража. Упираю одну руку в асфальт, вторую. Поднимаю окровавленное лицо. Мда, явно зрелище ещё то…

— Он живой! Помогите же ему! — раздается взвизг одной из девчонок.

— Никому не прикасаться! — тут же следует возглас Окамото. — Или будете иметь дело со мной!

Я неторопливо поднимаюсь. Смотрю заплывшими глазами на троицу и… растягиваю губы в улыбке. Окровавленные зубы, окровавленная рожа, избитое тело, лохматые волосы — могу запросто играть в фильме про живых мертвецов. Жуткое зрелище. И ведь это натуральный грим, не искусственный.

Эффект достигнут — трое или четверо девчонок визжат в ужасе. Вот нет ничего лучше для драки, чем оформление девчоночьим визгом. Я ужас, я кошмар, я тот, кто никогда не сдается!

Теперь мне нужны все силы, которые остались. Я окончательно выпрямляюсь и мотаю головой вправо, потом влево, разминая шею:

— Ну что, девочки, теперь потанцуем?

Во, и голос подходящий получился — замогильный…

— Так ты живой? Ну, сейчас сдохнешь! — кричит щуплый и бросается на меня.

В руке уже зажат сюрприз для первого нападающего. Горсть соли летит в глаза и щуплый визжит раненным поросенком, зажимая лицо. Он у меня как на ладони. Тут же наношу удар подъемом стопы в пах.

Жалости нет — просто ответная реакция на агрессию.

— Ну что, вы двое… Кто первым будет жрать землю? — вырывается из горла хрип.

Кобаяси тут же встает в стойку и прыгает ко мне. Он заносит руку и тут же бросает её вниз, вскрикивая от боли. Я всего лишь на миг опережаю его и бью в ключицу. "Лапа дьявола" не подводит и раздается хруст. Обычному человеку трудно пробить ключицу, она скрывается за мышечным корсетом, но я ведь не очень обычный человечек. Потому то сразу же обрабатываю вторую ключицу, наношу удар пыром в мениск, коленом в лицо, и против меня остается один противник.

Как и ожидалось, Окамото нарушил своё обещание не использовать оммёдо. Он быстро-быстро начал делать кудзи-кири. Быстро-быстро, но… Я ожидал этого, а вот он вообще не ожидал, что заостренный карандаш вонзится в ногу.

Хлопок ладонями по ушам и потом апперкот. Да так, чтобы тело оторвалось от асфальта и по красивой дуге пролетело до стены. До стены с окровавленной бабочкой.

Я обернулся. Три тела лежали на асфальте. На всё про всё пять секунд…

Черт побери, какое же новое тело медленное…

Только один из лежащих стонал, держась за причинное место. Недавно герой, а теперь жертва. Я сплюнул кровавой тягучей слюной на ладонь и провел ещё раз по мордочке бабочки. Зачеркнул её, как запрещающий знак. За спиной раздался вздох, то ли ужаса, то ли восхищения.

На глаза попалась птичка с белым ободком возле глаз. Она легко вспорхнула и помчалась прочь, часто взмахивая крыльями.

Мне тоже не стоило задерживаться. Но финальный штрих всё-таки я должен был нанести. Обвел взглядом молчащих учеников, которые в ужасе смотрели на меня, после этого сплюнул и произнес:

— Я не хочу ни с кем воевать. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Издевательств я никому не спущу и буду биться до последнего вздоха. Советую подумать тому, кто в следующий раз захочет оскорбить меня или моих родителей. Я всё сказал…

После этого я двинулся прочь. Прошел мимо расступившихся ребят, глядя прямо перед собой и в никуда.

— Такаги-сан! — раздался девичий крик.

Метнулась тень и я еле-еле успел остановить Кацуми выставленной ладонью:

— Подожди, не трогай. Испачкаешься же, дурочка…

— Но ты… Ты же весь в крови, — на глазах подруги показались слезы.

— Да это не только моя кровь. Ничего страшного, Утида-сан. Полежу пару дней и приду в норму, — улыбнулся я и осекся.

Вспомнил, что окровавленные зубы не самое лучшее зрелище. После этого улыбнулся только уголками губ.

Девушка покосилась на мою выставленную ладонь, посмотрела на лежащих учеников, на стоящих молча ребят, вздернула носик и переплела свои пальцы с моими:

— Называй меня Кацуми.

— Да? Тогда уж и ты называй меня Изаму, — подмигнул я ей, пожал пальцы, нехотя освободился и пошел дальше.

Кацуми закрыла лицо, чтобы не видеть мою удаляющуюся спину.

Я почти прошел мимо нескольких ребят из своего класса, когда пришлось чуть задержаться.

— Ты кто — демон? — спросила девушка, которая хвасталась маникюром на среднем пальце.

"No. We are russian" — чуть не вырвалось у меня. Но я сдержался и ляпнул первое, что пришло в голову:

— Я из якудза…

Нетвердыми шагами двинулся в сторону дома Норобу. Спиной ощущал взгляды, гневные, возмущенные, восхищенные. Над головой громыхнуло и полил дождь. Косые струи смывали кровь и пот. Под ними было легче идти.

Сейчас главное — не упасть. Дойти до поворота и там сдохнуть, но дойти… Не упасть сейчас, пока я на виду… Дойти…

Я всё-таки дошел. Не буду рассказывать, каких сил мне это стоило. Последний выброс отнял почти всю энергию, но он был необходим, чтобы ускориться. Моя скорость должна шокировать противников, и я добился своей цели.

Эй, Изаму, если ты сверху наблюдаешь за мной, то можешь танцевать — твоё тело никто в школе больше не тронет. А если осмелятся, то я предупреждал… Холостой выстрел в воздух сделан — дальше пойдет пальба на поражение.

Я передвигал ноги, держась то за заборчик, то за стенку дома. Прохожие шарахались от меня, как от прокаженного. Да, треклятая татуировка давала о себе знать. На щеке словно горела рекламная надпись: «Я — говно! Меня лучше не трогать!» Вот меня и не трогали…

По-хорошему, надо бы вообще свести тату — ни к чему человеку, который хочет слиться с толпой, носить такую эмблему. Это пусть певцы и прочие исполнители себе уродуют лица — им это необходимо для узнавания среди мелькания таких же тупых рыл…

А вон какая-то девчоночка взглянула на меня, открыла рот от удивления и сделала было шаг, но, наткнувшись взглядом на тату, отшатнулась. Я только криво усмехнулся. Она хотя бы захотела помочь. Другие же люди просто отводили глаза.

Впрочем, как и в России. Пока ты идешь, значит можешь идти. Вот если упал, то к тебе рано или поздно кто-нибудь подойдет. Но пока ты движешься…

Я двигался. Пару раз замечал людей со схожими татуировками на лицах. Они тоже отводили взгляды. Вот тебе и кастовая солидарность. Походу, тут тоже человек человеку тамбовский волк.

Пока шел, запустил сканирование тела. Что же, не всё так плохо. Можно даже сказать — хорошо. При условии, что я был окровавлен, одежда грязная, а вид ужасен, внутренних повреждений не было. Меня щадили? Или били только для наказания, но не для того, чтобы покалечить или убить?

Дурачки высокомерные… Захотели отхлестать простолюдина лайковой перчаткой по щам… Надо было оглоблей по хребтине — было бы гораздо эффективнее.

Кстати, по поводу лайковой перчатки! Я набрал номер Мизуки. Она ответила после пятого гудка:

— Привет, малыш! Как прошел твой день в школе? Смог что-нибудь вспомнить?

— Привет, прошел на отлично. Весь день упорно занимался, на обед скушал кашку и съел две булочки. По поводу воспоминаний пока глухо. Но я стараюсь вспомнить.

— Отлично. Ты молодец. Вот вообще в тебе не сомневалась. Удалось узнать что-нибудь по поводу того, о чем мы с тобой говорили?