– Не понял! Это что, бриллианты?! – ахнул Шатун, разглядывая камни.

В геммологии он разбирался примерно, как свинья в апельсинах. Нет, теорию им, само собой, преподавали. А вот подержать в руках хоть один подобный камень как-то не доводилось. Осторожно достав ограненный камень, Руслан не удержался и, подойдя к окну, его краем чиркнул по стеклу.

– Точно бриллианты, – растерянно проворчал Руслан, изумленно разглядывая царапину на стекле. – И чего теперь делать?

Вернувшись к столу, он задумчиво поворошил камни в шкатулке, краем сознания отметив, что тайник был оклеен чем-то вроде красного бархата.

– Блин, кино. Детектив категории «Б». Или «С». Твою мать, и что теперь с этим делать? Нет, понятно, что все это можно в бабки обернуть, но как потом те бабки легализовать? – ворчал Шатун, аккуратно возвращая фальшивое днище на место и прикидывая, куда шкатулку поставить. Так, чтобы ни у кого не возникло желания в ней покопаться.

Вытащив из ранца пару пачек револьверных патронов, Руслан быстро распотрошил их и ссыпал патроны в шкатулку, после чего поставил ее на полку шкафа, положив сверху второй револьвер. Вроде и на виду, и прислуга лишний раз трогать не рискнет. Если только Мишка решится пыль с оружия смахнуть. Но в шкатулку он точно не полезет. Убедившись, что случайная добыча спрятана, Шатун закрыл шкаф и, оглядевшись, махнул рукой.

– Надо за очередным подарком ехать.

Явиться к женщине с пустыми руками после пусть и не долгого отсутствия было неправильно. Пусть Санька ему и была просто любовницей, а с учетом их разницы в статусе, его внимание к ней в обществе бы расценили как нечто незначительное, но Руслан так не мог. Обижать женщину было не в его характере. Переодевшись, он вышел на крыльцо, и казаки тут же принялись подтягивать подпруги коням.

Руслану подвели его Серого, и Шатун, уже привычно сев в седло, направил коня на улицу. Не мудрствуя лукаво, Руслан отправился прямо к ювелирному магазину. У знакомого крыльца, спрыгнув с коня, парень набросил повод на коновязь и развернулся, чтобы попросить казаков подождать его в трактире напротив, когда улицу огласил выстрел. Что-то с силой ударило его в спину, и парню сразу стало трудно дышать. Разворачиваясь на подгибающихся ногах, Шатун словно сквозь вату расслышал, как озверевшие казаки с матюгами несутся куда-то вдоль улицы.

– Бей! Вали его! Живьем бери тварь! – раздавалось на весь квартал.

«Похоже, допрыгался», – успел подумать Шатун, теряя сознание.

– Слава богу, очнулся! – радостно выдохнул граф, входя в комнату.

Увидев его сияющую физиономию, Руслан только едва заметно усмехнулся и, с грехом пополам повернув голову, хрипло попросил:

– Воды дай.

Просочившийся в комнату следом за ним Мишка бросился к столу и, быстро наполнив кружку водой, принялся осторожно и ловко поить раненого. Выхлебав воду, Руслан вздохнул и, откашлявшись, мрачно уточнил:

– Что со мной?

– А ты не помнишь? – моментально подобрался Рязанов.

– Помню, что мне в спину стреляли. Вот и спрашиваю, какой результат? – пояснил Шатун, с едва слышным стоном пытаясь пошевелить правой рукой.

– Повезло тебе, Руслан. Вот уж точно, уберег Господь, – сообразив, в чем вопрос, устало вздохнул граф, присаживаясь на поданный Мишкой стул. – В тебя из обычного пехотного пистолета стреляли. Пуля ударила в пряжку ремня твоей сумки и только потом дотянулась до тела. Раны вычистили, но несколько ребер сломаны, да еще, как доктор сказал, легкое ушиблено.

– Теперь понятно, почему рука еле шевелится, – чуть подумав, вздохнул Руслан. – А кто стрелял, узнали?

– Казачки твои из стрелка того всю подноготную выбили. Они ж прям на месте его мытарить взялись, выясняя, кто таков и почему стрелять стал, – бледно усмехнулся Рязанов. – Даже полиции не побоялись. А ежели по совести, то просто разогнали ее нагайками. Хорунжий твой пообещал любого, кто мешать станет, на соседней осине вздернуть. Словно взбесились.

– Взбесишься, когда средь бела дня твоего сослуживца запросто убивают, – понимающе хмыкнул Руслан. – Случись это не со мной, там бы всем небо с овчинку показалось.

– Ну, выученики твои тебя в этом не посрамили, – хмыкнул в ответ Рязанов. – Едва до стрельбы не дошло. Их ведь никто кроме тебя угомонить не может. Патруль армейский таким загибом послали, что командовавший им прапорщик едва удар не получил от возмущения. Только со мной разговаривать толком стали. Даже врача сами привезли. Все порывались тебя к Хизарат отвезти. Да потом передумали. Ее сюда притащили.

– Так это она меня лечила? – осторожно уточнил Шатун.

– Да. Операцию она делала, – усмехнулся граф с заметной растерянностью. – Они меня из коляски высадили и на ней ее в город привезли. Теперь и не знаю, то ли ругать их, а то ли благодарить, – нехотя признался граф.

– За что ругать? – не понял Руслан. – Я бы так же сделал. Есть в медицине такое понятие – золотой час. Это первый час после ранения. Так что их не ругать, их хвалить надо, что науку мою не забыли.

– Ну, я примерно нечто такое и подумал, – задумчиво кивнул Рязанов. – К тому же и действовали они без грубости. Просто от коляски меня отвели, а сами за знахаркой помчались. Я охнуть не успел, а их и след простыл. А про час этот я и не слышал, – неожиданно признался он.

– К слову не приходилось, вот и не рассказывал, – вздохнул Руслан и закашлялся, кривясь от боли в спине.

– Ты бы не разговаривал пока, – засуетился Рязанов, вставая.

– Сиди, – тяжело выдохнул Руслан, пытаясь отдышаться. – А то я тут от скуки сдохну. Что там по делам нашим скорбным?

– На участке нашем пока тихо. А город словно в осаде. Даже городовые по улицам с оглядкой ходят. Казаки пообещали, что ежели ты не выживешь, всех пришлых из города нагайками погонят. Вот и ждут, – развел граф руками, бледно усмехнувшись. – Да. Тут еще вот что. Охрана твоя внизу сидит. Все четверо, что тогда с тобой были.

– Миша, чего хотят? – повернулся Руслан к денщику.

– Повиниться пришли, ваше сиятельство, – вздохнул юноша. – Бают, раз уж не уберегли тебя, так им и виру платить. Кровью.

– От дурни, – скривился Шатун, в очередной раз вздыхая. – Зови их сюда. Говорить будем.

– Может, не сейчас? – осторожно спросил Рязанов, с тревогой разглядывая приятеля.

– Сейчас, Миша, – качнул Шатун головой. – Им теперь или первыми в бой, или с позором всю оставшуюся жизнь жить. А люди эти мне нужны. Очень. Не для того я их учил и пестовал, чтобы позволить им сгубить себя из-за случайности.

Дверь отворилась, и в комнату медленно, сжимая в руках папахи, следом за Мишкой вошли казаки. Увидев живого парня, они с заметным облегчением переглянулись и дружно повалились на колени.

– Прости, княже. Недоглядели, – с негромким надрывом проговорил один из вошедших.

– Господь с вами, браты. Нет на вас вины, – просипел Шатун в ответ. – Я и сам не понял, что кто-то стрелять собрался. И в голову не могло прийти, что тот дурак средь бела дня палить станет. Такие дела втихаря делаются. Встаньте.

Но казаки продолжали стоять, как стояли.

– Встать сказал, – добавив в голос металла, приказал Руслан. – Сказано, не виню вас. Сам виноват. Рано решил, что мы город от всякой швали вычистили.

– Виру назначь, княже, – негромко попросил говоривший за всех казак.

– Будет вам вира, – помолчав, хмыкнул Шатун. – Вот на ноги встану, тогда и требовать стану. А пока служите, как служили. И главное, дурного в головы не берите. Пока меня нет, вон, Михаил Сергеевич вам командир. Главное, дело свое справно делайте, а с вирой потом разберемся, – закончил он.

Казаки не спеша поднялись и, отвесив ему поясной поклон, осторожно двинулись на выход, уже в дверях надевая папахи.

– Вот ни за что бы не поверил, если б собственными глазами этого не увидел, – проворчал Рязанов, провожая посетителей удивленным взглядом. – И как только ты умудрился всю эту вольницу так приручить? Им же сам черт не брат.