Первым, что Миха увидел на той стороне, кроме, само собой, спины мага, были кости. Отсветы огны выхватили каменный пол. Стену, исписанную символами, и кости. Одежда не успела истлеть, да и сами кости местами облегала пергаментная плоть.

- Это… - Джер попятился.

- Рабы. Те, которых отправили вниз, - Винченцо присел. – Видишь? Ошейники есть. И их приковали здесь.

Ошейники и вправду были. Они болтались на тонком хребте, а от них уже змеились тронутые ржавчиной цепи.

- Зачем?

- Не знаю. Но… есть разные ритуалы. Возможно, отец пытался что-то запустить… артефакт. Артефакты хранят в себе силу, но её же и тратят. И для запуска их в ряде случаев тоже сила нужна. Чем мощнее артефакт, тем больше, собственно говоря, силы надо.

Винченцо поднялся.

И переступил через мертвеца.

Через второго.

Миха тоже. Мерзковатое место. И Дикарь нисколько не успокоился. Он напряжен. Готов… драться? Бежать? Как получится.

- Ты тоже убивал? – голос Джера в темноте был тихим.

- Да.

- Вот так?

- По-разному.

- Я думал, что только мешеки приносят людей в жертвы. А вы… вы, оказывается, ничем не лучше.

- Хуже, - спокойно ответил маг. – Поверь, мы много хуже. Они… как я понял, они приносят жертвы, чтобы накормить солнце. Богов. Чтобы у богов были силы, и мир продолжил жить. А мы… в городе в богов не верят.

- Тогда зачем?

- Ради власти. Влияния. Силы. Хотя одно не отделимо от другого и является воплощением третьего.

Последний из мертвецов лежал, раскинув руки и ноги. Из грудной клетки его поднимался острый зубец, а из-под тела разбегались железные спицы.

- Стоять, - Дикарь подался было назад, готовый вовсе убраться подальше от этого жуткого места. Но Миха удержал его. – На пол. Взгляни на пол.

И факел поднял повыше.

Винченцо последовал примеру. И Джер тоже.

Пол был каменным.

И ровным.

Очень ровным. Неестественно даже для обыкновенной пещеры. А еще его покрывали узоры. И человек, и железные спицы были частью их.

- Что это? – маг повернулся вокруг своей оси.

- Вот я тебя хотел бы спросить. Это ваш артефакт?

- Не знаю… нет! Это… это не похоже ни на что, - он осторожно опустился на колени. – Эти символы… они…

Пальцы его скользнули в выбоины, согнулись, выскребая грязь.

- Они очень и очень старые. Это… это делал не отец, - он покачал головой. – Да, это не мог быть он.

- Ты себя убеждаешь или меня?

- Тихо, - Винченцо протянул факел. – Подержи.

Держать два факела не так удобно, как один. Пламя объединяется и норовит дотянуться до лица, до волос. От факелов воняет чем-то смутно знакомым. И от жара чешется кожа.

- Посвети… тут… вот… не и в стороне. Алеф был бы рад.

- Чему?

- Это оставили древние. Круг. Смотри. Это их солнечный круг. Вот там. А игла, она дает тень.

- Как? Здесь нет солнца.

- Погоди. Дай сюда, - маг почти вырвал факел, а вот веревку выронил. Он подошел к мертвецу и уже склонился над ним, изучая.

Поднялся.

Развернулся.

- Должен быть… конечно… это календарь. Там…

Поднял голову к потолку.

- Иногда они оставляли отверстие, сквозь которое проникал свет. Не всегда, но в определенные часы. Или даже дни. В день. И тогда этот свет мог указать на что-то… что-то спрятанное. Такие тайники известны с давних времен… но…

- Тут подземелья, - счел нужным напомнить Миха. – Даже если в потолке продолбить дыру, то ничего не изменится. Солнца там нет.

- Именно. Значит обязан быть другой источник света!

Логично, если подумать.

- А что может светить под землей? Только огонь! И…

Миха тоже огляделся.

Комната была не сказать, чтобы большой. Шагов десять в поперечнике. И никаких скрытых проходов или иных дверей. На первый взгляд.

Впрочем, на второй тоже.

- Факелы… или чаши. Или еще что-то…

Ничего подобного.

Ни крюков, ни чаш.

- Может, магический? – предположил Миха, проходя по периметру комнаты. Под ногами что-то хрустнуло, и он поспешно отступил. А потом… потом вдруг увидел то, чего здесь быть не могло.

Не должно было быть.

Черный провод, свисающий с потолка.

Мать твою ж за…

Глава 27

Верховный

Мекатл сидел на полу, перебирая свитки. Их накопилось множество, и сам вид свитков укорял. И вправду Верховный забросил храмовые дела в угоду светским.

Нехорошо.

Неправильно.

Мекатл разворачивал свиток и читал, разумно пропуская восхваления. Верховный, устроившись в кресле, слушал. Иногда он, кажется, проваливался в дрему, но и туда добирался глухой спокойный голос младшего жреца.

…ходатайство о принятии в храм…

…подношение…

…в Аукстле прорвало плотину и подземелья были затоплены, а потому причинен ущерб храмовой собственности, список прилагается…

…три унции золотой краски переданы… еще шесть серебра получены от…

Суета. Но важная. И многого не хватает.

- Погоди, - Верховный поднял руку. – Это все мелочи. Важное где?

- Простите, - Мекатл распростерся на полу, едва не нарушив им же созданную гору. – Что есть важное?

А и вправду, что действительно важно?

- Пожертвования. Что пожертвовано и сколько. Скот. Увеличилось ли поголовье. Рабы. Прибывают ли? Кто и в каком количестве? Сколько было потрачено на покупку. Кому выплачены деньги. Есть ли долги?

Мекатл кивнул.

- Послушники. Дети. Сколько их? В каком возрасте? Куда определены. И кем…

- Охтли, - тихо произнес Мекатл. – Отныне так.

Охтли… снова.

- Пригласи его, - Верховный с трудом поднялся. Подушки, коих принесли, дабы сидеть было не так тяжело, оказались коварны мягкостью своей. – Ныне вечером. Разделить трапезу. И побеседовать о делах наших, раз уж решил он взвалить эту тяжесть на себя.

Мекатл поднялся.

- Охтли придет не один, - заметил он осторожно. Замялся, явно не зная, следует ли говорить. Но Верховный кивнул. И велел:

- Продолжай.

- Говорят… прости, недостойного, но может это лишь слухи.

- Иные слухи весьма скоро воплощаются в жизни.

Пальцы Мекатла смяли очередной свиток. А глаза нехорошо блеснули.

- Третьего дня Охтли собирал многих из числа старших жрецов, из тех, что давно явили лик свой богам. И говорил с ними. Долго. После принимал Советников.

Плохо.

Очень плохо.

И как Верховный пропустил подобное? Хотя… до подковерной ли возни ему было? И Нинус зорче сокола следил за подобными Охтли. А ушел, и вышло… почти вышло.

- Он не придет, Верховный, - совсем уж тихо продолжил Мекатл. – Многие… недовольны. Император мертв, а на троне сидит дитя столь больное, что не ясно, встретит ли оно новый день. Подле него маг, которому место не у ног Благословенной, но на вершине пирамиды. Да, чернь славит ту, что явила чудо, но…

- Чудо было давно, а маг сейчас.

- И он. И другие… Совет хотел бы видеть сильного владыку.

- Кого?

- Они еще рядятся. Думаю, поэтому и тихо.

Верное замечание. Надобно будет сказать Владыке копий. И не только ему.

- И от того, на чью сторону встанет Храм, будет многое зависеть.

И это верно.

Верховный ненадолго смежил веки.

- Совет знает, что вы на стороне Императрицы. Тем и неудобны. А вот Охтли… его род из числа первых.

А потом, пусть не сам, но брат Охтли или даже отец, ведь не стар еще, вполне может подняться.

- И многие согласны с ним. Они в лучшем случае не будут вмешиваться. Дела храма – лишь дела храма.

- Многие… - Верховный все-таки встал. – Что ж…

Мысль, пришедшая в голову, была безумной.

- Тогда… скажи, что я желаю представить его Императрице.

Посмотрим, что скажет это дитя.

Дитя игралось со зверенышами. Котята подросли и шкуры их обрели какой-то странный оттенок, этакого старого, чуть подернутого пылью, золота.

- Они смешные, - сказала девочка и тряхнула головой. Зазвенели бубенчики, вплетенные в косички. – Не кусайся.