— Дернешься ещё раз — проломлю башку, — почти ласково проговорил подручный.

В это время Кэзуки тоже достал топорик, подкинул его, поймал и размахнулся. Девчонка взвизгнула и зажмурилась. Кэзуки расхохотался. Расхохотались и остальные якудза.

— Ну что, кто хочет сделать ставки? Кто попадет в чашку, тот забирает приз? — спросил Кэзуки.

— Ставлю тысячу иен! — поднял руку один.

— Поддерживаю, — откликнулся другой.

— А я поднимаю ставку до десяти тысяч. Тысяча — это вообще не деньги, — проговорил Кэзуки.

— Ну, мы тогда поддерживаем, — неуверенно произнесли остальные.

Всё, пора вмешаться. А то убьют ещё кого…

— Эй, обезьяноёбы, а вы вообще берегов не видите? — вышел я из-за угла. — Вы залезли на чужую территорию, поэтому я считаю до трех, если не съебнете в туман, то вам всем…

— Что за жирный демон? — ляпнул один из подручных.

Я даже не взглянул на него, а обратился к девчонке:

— Малышка, закрой глазки, а то тут сейчас будет такое, что ты видеть не должна. И не подглядывай.

Девчонка тут же зажмурилась.

— А ты кто такой, хуила в маске? — спросил Кэзуки. — Открой свою рожу…

— Я из Хино-хеби-кай, — ответил я, потом взглянул на лежащую мать, на девчонку у дерева, и у меня вырвалось. — Это наша корова, и мы её доим.

— Хино-хеби лишилась своей головы! — сказал Кэзуки, подкидывая топорик в руке. — Сейчас и ты лишишься того же…

— Три…

— Да ты вообще охуел?

— Два…

— Один! — выкрикнул Кэзуки и метнул в меня топорик.

Тут же ещё три топора полетели следом. Я метнулся влево, вправо, присел и даже поймал один из топориков. Доспех Духа сумел отразить три летящих снаряда. Правда, на новый удар его не хватит, надо воспользоваться тем, что есть.

Швырнул топорик в сторону якудза. Они тоже уклонились. Раздался глухой удар.

Якудза оглянулись. Топорик торчал в центре веревочного узла, который держал девчонку у сосны.

— А теперь… Один… — проговорил я и метнулся вперед.

Троих иглы поразили ещё во время бега. Четвертый вытащил из-за пояса пистолет и тут же выронил его, когда игла проткнула ладонь. Он взвыл от боли, пытаясь вытащить снаряд из руки.

Я же взлетел в воздух и коленями ударил Кэзуки в грудь. Он отлетел назад, а я ещё проехался на нём ещё пару метров. Его выпученные глаза выказывали крайнее удивление. Ну что же, тот, кто привык обижать, всегда удивляется, если получает ответку.

— Я предупреждал вас, — холодно сказал и коротким ударом закончил жизненный путь лидера якудзы на этой земле.

После этого я подскочил к стонущему пятому человеку. Он вытащил-таки иглу из ладони, и пытался схватиться окровавленной ладонью за рукоять. Ударом ноги отшвырнул пистолет подальше и схватил последнего за ухо.

— Слышь, придурок, а ведь вы не простые ребята? Сколько на ваших топориках крови?

— На моём шесть человек, — процедил тот. — И ты будешь седьмым…

— Ну да, ну да… Ладно, передай своим, чтобы на территорию Хино-хеби даже не совались. Иначе всех найдет смерть. А раз уж вы не видите берега и не замечаете границы территорий, то и солнышко вам видеть не зачем.

Два удара и последний из оставшихся взвыл, прижав ладони к лицу. Он отшатнулся, а сквозь пальцы просочилась новая порция крови. Шатаясь и завывая, пятый якудза двинулся в сторону арки выхода.

Возле выхода он остановился и попытался сотворить что-то вроде оммёдо. Тут же вторую руку поразила новая игла. Новый вскрик и последний из живых исчез.

Ощущал ли я себя Леоном-киллером? Да нет, мне просто повезло, что ребята недооценили меня. Знай, кто перед ними — сразу бы запустили не только топорами, но и колдовством. Вот тогда бы пришлось несладко.

— Я занял! — выскочил из подъезда хинин со скомканными бумажными деньгами в руках. — Я занял! Не убивайте мою…

Он осекся, глядя на открывшуюся картину.

— Здарова, атец, — сказал я ему. — Хорошо, что ты занял… Значит, любишь свою дочь. А теперь отдай обратно и… И похороните эту падаль, а то вонять будет.

— Кто ты, герой в маске? — спросил Сибата.

— Неважно, Сибата-сан. Один из Хино-хеби, кто защитил свою территорию. Мы скоро нападем на Тораноаши-кай, чтобы вырезать их всех под корень. До новых встреч.

Сибата упал на колени и начал благодарно кланяться, но я только махнул рукой.

Всё-таки я помог не только ему — одной стычкой ещё больше разжег вражду между группировками. А когда враги сражаются между собой, то стоит только постоять в сторонке, чтобы потом подойти и взять оставшихся ослабевших живых голыми руками.

Ну, и за хининов было обидно… А ещё я опаздывал в школу…

Я всё-таки опоздал на урок. Показываться перед учителем и наблюдать за смешками ребят не хотелось, поэтому я решил немного погулять до второго урока. Пусть заработаю плохой балл, потом как-нибудь исправлю.

Сидя на скамеечке у школы, я ожидал окончания урока. На улице было по-майски свежо и приятно. Скоро июнь, а там загар, а там девчонки на пляже, а там…

— Такаги-сан, почему вы не в школе? — раздался голос учительницы физкультуры Минори Икэда.

— Да вот, помогал бабушке перейти через дорогу и слегка опоздал. А так как урок уже начался, то не хотелось отвлекать учителя и одноклассников от учебы, — ответил я, вскакивая и легким поклоном приветствуя подошедшую учительницу. — Здравствуйте, Икэда-сан. Вы как всегда обворожительны…

— Да ну вас, Такаги-сан, — отмахнулась учительница. — Вы льстите.

Я льщу? Да она сейчас выглядела так, как будто собралась фотографироваться на школьный журнал. Губки подкрашены, ресницы начипурены, челка начесана волосок к волоску. И полная грудь натягивает ткань футболки и так настойчиво выпирает вперед, словно кричит: «Чего ты птичек рассматриваешь? Сюда гляди! Вот где красота неземная!»

— Икэда-сан, в отношении вас я всегда серьезен.

Вот и запущена игра в намеки и полунамеки. Сексуальная игра, будоражащая кровь порой сильнее петтинга.

— Да, я замечала твердость в ваших словах, — поджала губки Икэда.

— А ваши слова были медом для меня и усладой, — парировал я.

Надо ли говорить, что под «словами» мы оба понимали другое?

— Но вы осознаете, что прогул урока — это существенный проступок? И он может повлечь за собой серьезное наказание?

— Осознаю. От этого моё сердце начинает стучать сильнее, ещё дыхание перехватывает и становится трудно дышать… Возможно, это от предвкушения наказания? Или же от того, что вы находитесь рядом, Икэда-сан.

Учительница оглянулась по сторонам — не слушает ли кто наш разговор. Она присела на соседнюю скамеечку и целомудренно сдвинула ножки, вложив юбку между бедрами. Я чуть усмехнулся, глядя на это. Надо же, сейчас она передо мной делает вид, что сама невинность, а в ту ночь…

В принципе, мне понятно её поведение — на территории школы расположены камеры, поэтому нужно вести себя осмотрительно. Вряд ли кому понравится, что учительница любезничает с учеником, да ещё и демонстрирует свои прелести направо и налево.

— Вот смотрю в ваши глаза и понимаю, что в них нет никаких чувств. Ни сожаления, ни симпатии, ни желания.

— Просто не выспался, глаза не протер. Думал об одной особе… Да-да, одной рукой смотрел на фотографию, другой думал всю ночь напролет.

— Фу-у-у, Такаги-сан, как же это дурно звучит…

— Зато как классно ощущается…

Я подмигнул так, чтобы не осталось никаких недомолвок. На щеках учительницы появился румянец. Она кашлянула и снова попыталась перевести разговор в деловое русло.

— Надеюсь, что вы когда-нибудь увидите глаза, в которых отразитесь в радужном цвете, и ваши глаза вспыхнут радугой в ответ. Такаги, вы же понимаете, что каждый ваш прогул — это проступок?

— Да, и если именно вы будете проводить экзекуцию, то я вряд ли вообще появлюсь в школе. Буду направляться сразу к вам…

— Ох, вы такой забавный. Такаги-сан, а когда у вашего класса будет урок физкультуры?