Я с благодарностью кивнул и даже помазал. Я не стал говорить, что моё умение поглощать энергию и регенерировать уже залечило царапину на руке. Пусть думают, что я ранен.

— Где я? — послышался слабый голос снизу.

Мальчишка протирал глаза и испуганно таращился на нас. Когда же перевел взгляд на отряд призраков, то и вовсе икнул от страха и попытался уползти. Дополз до мертвого разбойника-ёкая, уткнулся в него и постарался потерять сознание. Пришлось его ловить за грудки и отвешивать пару оплеух.

Голова мотнулась на тонкой шее, но взгляд стал более осмысленным.

— Всё прошло, мальчик, — мягко произнесла Мисаки. — Не бойся нас, мы всего лишь актеры местного театра кабуки, которые защищали свою жизнь. Банда «Испражнения Небес» умерла. Тебе нечего бояться. Кто ты и откуда?

— Меня зовут Оно Джиро, — проговорил мальчишка. — Мы шли по дороге, чтобы засвидетельствовать своё почтение дайме города Одавара, когда появились разбойники. И это… они убили всех слуг, а меня оставили, чтобы потребовать у моего отца выкуп.

— Да? — нахмурился я. — А кто твой отец?

— Дайме города Эдо, — ответил мальчишка. — Вы можете меня отвести к нему? Он вас щедро вознаградит…

Кимоно на мальчишке хоть и было порвано и испачкано грязью, но золотая нить виднелась в узоре. Явно не из бедных…

— Мисаки, — обратился я к предводительнице призраков. — Проводишь мальчика к отцу?

— Проводим, — протянула руку женщина. — Обязательно проводим. Малыш, тебе не чего с нами бояться. Мы никому не дадим тебя в обиду.

Джиро улыбнулся и вложил узкую ладошку в протянутую руку. Мисаки обняла его, почти скрыв за полами белоснежной рубашки, потом взглянула на меня, кивнула. Я кивнул в ответ. В воздух взметнулись листки бумаги с иероглифами, поднялся ветер. После этого десять призраков невесомо унесло прочь.

На поляне остались только мы втроем и мертвые разбойники.

— Господин Такаги, а вот тот призрак, с которым ты беседовал… это же на самом деле служанка из чайной? — спросил Такаюки.

— Да, догадливый друг мой, — улыбнулся я в ответ. — Она это и есть. И у неё есть своя история. Пойдем же прочь из этого места, а по пути я расскажу, как познакомился с ними, пока ты храпел изо всех сил.

— А как же разбойники? Их же надо закопать, — сказал Норобу. — Пусть при жизни они и были плохими людьми, но вот после смерти их нужно похоронить, чтобы духи не приходили потом к нам ночью и не смотрели укоризненно. Всё-таки почтение по отношению к врагу означает почтение по отношению к себе.

Я попытался укоризненно посмотреть на Норобу, но тот только моргал невинными глазками. Конечно, вся тяжесть физической работы легла на нас с Такаюки. Норобу же в это время вещал о чести и достоинстве по отношению к умершим. Так и хотелось запульнуть в него комом грязи, чтобы попасть прямо в приоткрытый рот. Посещение леса Миллиона Лезвий отодвинулось ещё на полчаса…

Второй день мы двигались в сторону леса Миллиона Лезвий. Переночевали в поле, попеременно неся дежурство. На нашем пути попадались мертвые тела как людей, так и безобразных созданий. Никого не щадила коса смерти — всех косила без разбора.

В это время, как сказал мне сэнсэй, Япония воссоединялась под управлением одного властителя. Прекращала быть кучей разрозненных префектур, тянущих одеяло на себя, а становилась единым целым государством. Рождалась новая Япония, а какие роды обходятся без крови?

На обед решили остановиться возле ручья, выходящего из глубины заросших деревьями гор. На правах младшего по званию Такаюки был послан за дровами. Нам же досталась участь добытчиков пропитания. Впрочем, справились с поимкой двух кроликов и набором съедобных корешков мы гораздо быстрее, чем Такаюки с дровами. Я ещё не забыл основы метания острых предметов, а познания в природоведении умрут вместе с сэнсэем.

Разделывая упитанного кролика, я задал Норобу волновавший меня вопрос:

— Сэнсэй, а почему ты так среагировал, когда Мисаки упомянула Аки Тиба? Что это за женщина и где она живет? Откуда она тебе знакома?

— Она-то? Аки Тиба знакома мне как дзёнин деревни шепота равнин. И это она… Да, без сомнения, это она напала на нашу базу. И перенеслись мы сюда точно по её воле. Мне только непонятно — как она сумела набрать такую силу и могущество, что её слушают самураи? Когда? Ведь мы тут всего несколько дней. Может быть это другая Аки Тиба?

В это время подошел с дровами Такаюки. Он сбросил охапку возле нас и посмотрел на добычу:

— Ого, сегодня будет пир?

— Чем природа наделила, тем сегодня и подкрепимся, — пожал Норобу плечами. — Или ты не привык к такому?

— Ну… — замялся Такаюки. — Я как-то больше привык к обычной пище. К рису и рыбе… Мне даже платили коку, то есть мерой риса, которой хватило бы на целый год одному человеку. Да-а-а, если бы не мои земли, с которых я получал дополнительную ренту, то можно было бы на такой пище и ноги протянуть.

— Ты ещё вспоминаешь свои земли? — Норобу поднял бровь.

— Уже нет, — покачал головой Такаюки. — Как только мой господин потерпел поражение, так сразу же все наши земли отошли победителям. Я остался без господина, без замка и без земель. Я ронин, не ушедший следом за хозяином…

— Ты больше чем ронин, — проговорил Норобу. — Я вижу в тебе огромный потенциал, даже больше, чем в Изаму.

— Эй! — окликнул я их. — Вообще-то я тут и всё слышу.

— А что не так? — неискренне удивился сэнсэй. — Я вроде бы ничего плохого не сказал.

— По кодексу бусидо, чтобы сохранить свою честь, я должен был уйти за господином, — вздохнул Такаюки. — Но вместо этого я ищу какого-то неизвестного мальчика, брожу по лесам и горам.

— Такаюки-сан, тебя ждет большое будущее. А господин… Без него же лучше. Ты сам себе можешь стать господином, когда мы найдем Киоси и уйдем отсюда, — проговорил сэнсэй.

В ответ Такаюки снова тяжело вздохнул:

— Самурай должен, прежде всего, постоянно помнить, что он может умереть в любой момент, и если такой момент настанет, то умереть самурай должен с честью. Вот его главное дело. Я же не умер и моё дело не закончено…

— А если это вовсе и не твоё дело, а тебе внушили, что оно твоё? Что если твой господин был неправ, когда выступил против Токугавы? Ведь великий Ода Нобунага мечтал об объединении Японии, он даже был на пороге своей мечты, когда его предали. И если ты выбрал не ту сторону, то значит ли это, что ты виноват в случившемся? Ведь ты всего лишь оружие, которое напичкали высокими помыслами, но направляет тебя вовсе не твоя воля, а воля господина! И скажи, Такаюки, тебе нравилась такая жизнь? Нравилось быть цепным псом?

— Господин Норобу! — вспыхнул Такаюки. — Ваши речи заставляют моё сердце биться от негодования! Ваши речи недостойны мужчины, который всю жизнь посвятил служению императору!

— А я не служу императору, ведь он всего лишь один человек — я служу своему народу и своей родине. Вот это мои главные повелители, и ради них я готов творить великие дела! — воскликнул Норобу.

Я не вмешивался в беседу. Это был один из тех разговоров, которые следовали один за другим на нашем пути. Норобу гнул свою линию, а Такаюки отвечал ему соразмерно кодексу бусидо. В итоге ни тот ни другой не могли одержать победу в споре, но я видел, как понемногу хитрый сэнсэй перетягивал Такаюки на свою сторону. Бывший самурай уже меньше мучился оттого, что не совершил сэппуку, а сэнсэй рассказывал про основы мироздания, которые всех сделали равными. Неравными же людей делали сами люди.

На следующий день мы прибыли в лес Миллиона Лезвий. Как я понял, что это именно он? Да потому что вряд ли можно лучше охарактеризовать длинные вытянутые листья бамбукового леса. Как они свисают вниз и хищно покачиваются на ветру — того и гляди сорвутся с гладкого ствола и вопьются в живое тело.

А ещё об этом говорила табличка перед входом в бамбуковый лес. Да-да, деревянная табличка с наименованием места, на которой краснел отпечаток чьей-то окровавленной ладони.