И как он меня увидел? Похоже, что от монотонной работы мозг тупеет, а вот остальные чувства становятся острее. Возможно, он меня услышал?

— Залезай на спину и сиди там тихо, — скомандовал я Киоси.

Или это был не Киоси? Всё-таки трудно в тридцатипятилетнем мужчине узнать того юркого юнца, каким я его запомнил.

— Чего? — Киоси удивленно распахнул глаза. — Я же соскользну…

— Нет времени объяснять. Залезай и всё тут, — я подставил спину.

— Не, босс, лучше как в старые-добрые времена, — ответил Киоси, а потом нагнулся и резко дернулся вперед.

На мою ногу легло металлическое сочленение, похожее на рыцарский доспех. Твою же мать! Это точно Киоси! Он так спасал мою ногу, когда я выходил на "Черное кумитэ". И ведь запомнил же, стервец.

Лучшего подтверждения не было. Он точно Киоси! Тот самый тануки… Наш тануки…

— Уходим, — прошептал я.

Мы ползком двинулись к краю крыши. Обратный путь занял чуть больше времени — сказывалась усталость и напряжение.

Я старался не дышать носом. Даже речные испарения казались не такими вонючими.

Мы добрались до парапета. Бесшумно перебирая руками и ногами, двинулись в обратный путь. Темница Печали провожала нас черными зрачками маленьких окон. Мы втроем скользнули к тому месту, где нас ждал Такаюки.

Он явно не ожидал нашего появления, поскольку процесс ковыряния в носу едва не привел к фатальному исходу. От неожиданности Такаюки вздрогнул и едва не засунул палец в нос целиком.

— А где ваш друг? — спросил Такаюки, увидев троих людей.

— С нами, — ответил я. — Уходим, а то охранники вскоре могут очнуться.

На востоке начало светлеть. Легкая синева показалась на горизонте, намекая на то, что вскоре на этом месте покажется солнце.

— Господин Гоэмон, вы живы?

Именно такими словами нас приветствовал мужчина, живущий на окраине Эдо. Его сморщенное лицо, похожее на мордочку обезьяны, вытянулось от удивления и разгладило часть морщин. Он открыл дверь, когда Исикава Гоэмон стукнул в дверь небольшой хижины секретным стуком: два редких удара, три быстрых, потом четыре неспешных и снова два быстрых. Кто был на хоккейных матчах, тот знает этот секретный стук.

— Слухи о смерти Гоэмона оказались слегка преувеличены, — не удержался я от изречения из моего мира.

— Мичи, позволишь остановиться у тебя на ночлег? — напрямую спросил Гоэмон. — Нам нужно спрятаться на пару дней, а потом мы покинем тебя…

— Да, господин Гоэмон, конечно-конечно, — посторонился мужчина, пропуская нас внутрь. — За вашу доброту и за вашу помощь вы можете оставаться тут столько, сколько вам будет удобно. Никто вас не потревожит…

Сама хижина представляла из себя нечто среднее между сараем и конурой. Продуваемая всеми ветрами, она буквально утопала в кустах азалии. Может за счет переплетения ветвей и листьев живущим в этой хижине удавалось сохранить тепло? А может за счет соломенно-тростниковой крыши, сквозь которую утекал дымок костра, горящего в центре хижины?

В общем, в дому было тепло и как-то по-домашнему уютно, несмотря на то, что мебели почти не было. С небольших матрасов в правом углу дома на нас испуганно уставились две мордашки детей лет пяти-шести, а также приятное женское лицо.

— Проходите вот сюда, пожалуйста, — с легким поклоном Мичи отодвинул в сторону перегородку-сёдзи.

Нашему вниманию открылась комната три на три метра с небольшим окном у потолка. Места было достаточно для того, чтобы уместить пятерых мужчин.

Да, Киоси к этому времени уже отделился от моей ноги и стал крепким мужчиной тридцати пяти-сорока лет. Он смахивал на того, прежнего тануки, которого я знал, только… На широком лице появился шрам, идущий от края правой брови и заканчивающийся возле правого уголка губ. Да и на теле тоже были видны заросшие шрамы. Похоже, что повидал Киоси немало…

В одной из лавок по пути мы купили неприметную одежду. Конечно, среди ночи нам бы никто не открыл, но секретный стук способен творить чудеса. Не зря всё-таки Гоэмон помогал бедному люду — его везде помнили и помогали в ответ на его доброту. В небольшом пруду Киоси умылся, привел себя в какой-никакой порядок. Не сказать, что можно пригласить к императору на прием, но на вид самый обычный крестьянин из прилегающих деревень.

— Мичи, это тебе за волнение и купи какой-нибудь еды, — сказал Гоэмон, когда мы прошли в указанную комнату. Он протянул хозяину дома связку монет. — И да, как обычно никому не говори обо мне и о том, что видел меня живым.

— Что вы, что вы, господин Гоэмон. Конечно же я никому не скажу, — замахал руками хозяин дома. — А насчет еды я сейчас… Вы располагайтесь, я скоро.

Он скрылся и закрыл за собой перегородку. Киоси тут же растянулся на хрустнувшей под спиной циновкой:

— Ох, как же классно… Как же здорово, что вы всё-таки прибыли. А ещё лучше видеть над головой не камень, а солому…

— Когда вернемся, то я потолок твоей комнаты велю выстлать соломой, — буркнул Норобу. — И клещей туда насажаю, чтобы тебе не скучно было…

— А ещё больше я соскучился по тебе, сэнсэй, и по тебе, босс, — улыбнулся в ответ Киоси.

— Мне кажется, что мы должны оставить вас втроем, — произнес Гоэмон и тронул Такаюки за плечо. — Пойдем, поможем Мичи с приготовлением завтрака?

— Чтобы самурай занимался завтраком рядом с крестьянином? — вскинул брови Такаюки. — Да когда же такое было?

— Самурай может и не будет таким заниматься, а вот ронин вполне себе может позволить такую вольность. Пойдем, оставим старых друзей для разговора, — Гоэмону пришлось говорить о причине своего ухода напрямую.

Такаюки понятливо кивнул и поднялся с места. Но меч он всё равно не оставил, а прихватил с собой. Может и правильно — всё-таки и время такое и место неподходящее для ронина, чей господин недавно расстался с головой в этом городе. Нужно всегда быть наготове.

Как только за ними закрылась перегородка, я взглянул на Киоси:

— Ну что, старый друг, расскажешь, почему так повзрослел и что с тобой приключилось?

— Расскажу, как не рассказать. Вы же не просто так меня освободили, — хмыкнул Киоси. — Вряд ли хотели узнать по поводу будущего урожая риса…

Что-то в его голосе было такое ехидное, знакомое, но вот что именно, я пока ещё не понял. Не разобрал.

— Нет, по поводу риса мы бы и сами узнали, — хмыкнул Норобу. — А вот зачем мы тащились за твоей мелкой задницей в самую опасную хрень Японии — этого нам бы узнать не помешало.

И вот теперь я разобрал — Киоси был словно Норобу в молодости. То есть также хмыкал и бурчал, даже интонации те же. Как будто Норобу был вампиром, покусал Киоси и превратил в себе подобного. Вот только если Норобу был сухоньким старичком, то Киоси был широкоплечим мужчиной в самом расцвете сил. Шею такого ещё прокусить надо…

Киоси ухмыльнулся и начал говорить:

— Что же, начну с самого начала. Когда Аки Тиба развернула свой Свиток Тигра и начала творить оммёдо, то я оказался к ней ближе всех. Своим броском я нарушил плетение мудр и получилось в итоге вовсе не то, что она планировала сделать. А планировала она отправить друзей Изаму Такаги в то время, когда впервые упоминается это имя…

— Чего? — не удержался я. — Моё имя упоминается в этом времени?

— Да, упоминается в Свитке Тигра и в нем тебе присуждается титул кугэ…

— Какой титул?

— Дурень ты, — проворчал Норобу. — Кугэ — древняя несамурайская придворная аристократия. Знать, которая не воевала, но была приближена к императору… И какого же хрена так получилось, что какой-то хинин заработал себе такие привилегии?

— Сэнсэй, а хининов пока что нет, — покачал головой Киоси. — Вот сколько я не путешествовал по Японии, но нигде не встречал людей с веточкой сакуры на щеке.

— То есть как? — нахмурился я. — Вроде как издавна хинины были отверженным классом.

— Похоже, что "издавна" имеет срок давности, — ответил Киоси. — Ладно, продолжаю. В общем, оказались мы неподалеку отсюда немногим больше, чем двадцать лет назад. Я понятное дело сразу бросился на неё в атаку, не взирая на то, что мы из города переместились в лес. Однако, сил у меня не хватило, чтобы победить дзёнина деревни шепота равнин. Она меня одолела и оставила жизни на сотню-другую вдохов и выдохов. Признаю, босс, дралась она очень и очень серьезно. Я тоже был неплох, но… У меня ни одной кости целой не осталось после битвы. После того, как я не смог подняться, Аки Тиба наклонилась ко мне и рассказала о своём плане. А после оставила подыхать среди примятой в битве травы…