— И что?

Ему всё-таки удалось вставить слово.

— А то, что со временем всё поменялось и понятия об уважении старших начали стираться. К этому времени я уже сам перешел в разряд старших, но молодая шпана, которая родилась в то время, когда я первый раз поцеловал девушку, не имела такого уважения, какое закладывали в нас. Они больше начали походить на антигероев из той же книги о мальчишке. И даже гордились своими выходками. А другие, глядя на это, начинали подражать. И уже не круто было помочь старику, а круто стало насрать под его дверью, накрыть газетой и поджечь. Заодно и позвонить, чтобы старик вышел и решил потушить огонь под дверью. Да ещё и снять всё это на телефон, чтобы потом с такими же недоумками ржать над обидой взрослого человека…

— Зачем ты мне всё это рассказываешь? — спросил двойник, когда я остановился чтобы перевести дух.

— А то, что эти герои всегда сильны в банде. Они сильны до тех пор, пока ощущают опору за спиной. Мы как-то с другом задержались и пошли с работы домой поздно ночью. Решили срезать через парк. Там сидела компания, играли на гитаре, пили пиво и вели себя так, словно вседозволенность пьянила их больше, чем алкоголь. В принципе, мы делали в своё время то же самое, но… мы не задевали людей. Люди могли спокойно пройти к себе домой, ведь их ждали жены, дети, возможно, такие же как мы подростки. Но сейчас время изменилось и нас зацепили. Мы пытались свести всё к шутке, но молодые шакалы окружили нас и перерезали дорогу. У них оказались ножи. Умирать не хотелось, поэтому пришлось их разоружить. Шпана же не знала, что у нас за плечами нехилая армейская подготовка. В процессе разоружения мы не стеснялись учить молодых. Убить никого не убили, но поломать — поломали.

— Герои… Наказали щенков, — фыркнул двойник.

— А на утро за нами явилась полиция. Эти «щенки» написали на нас заявление, сняли побои в больничке и дружным хором заявили, что они ночью в парке собирали гербарий. А потом появились два великана, которые ни с того, ни с сего начали возить их милыми мордашками по асфальту. Полицейские понимали, что всё это лажа чистой воды, но сделать ничего не могли — один из побитых был сыном прокурора. И вроде бы мы были правы, что поучили уважать старших, но с другой стороны — мы оказались по уши в дерьме. Если бы не вмешательство высокопоставленного знакомого майора Соколова, то отправились бы мы отогревать жопами пеньки на лесоповале. Но я ни о чем не жалею — если бы оказался снова в той ситуации, то опять бы поучил молодежь.

— И что?

— А то, что надо уважать старших всегда, иначе старшие могут напомнить об уважении. И напоминание это будет не из приятных.

— Что-о-о?

— Ты в уши долбишься? Я же тебе прямым текстом сказал, чтобы ты не смел обижать стариков. Иначе я приду и надеру тебе жопу.

— Я с радостью посмотрю, как ты сдохнешь, моралист ёбаный. Но сначала сдохнут твои друзья. Ты ни за что не разгадаешь мою загадку, а ведь я дал тебе все подсказки. И да… пошел ты на хуй, недоумок, — бросил двойник и отключился.

Я невольно улыбнулся. Вряд ли этот перец понял, что история рассказана не для него. Вряд ли… Мне почему-то показалось, что трещина в постаменте Сакурая увеличилась на пару добрых метров. Зря он позвонил…

Ладно, до разгадки осталось совсем немного времени. Сейчас же мне предстояло завершить тренировку и позвонить Мизуки, чтобы договориться о предстоящем действии. Отблески далекого плана освобождения друзей уже начали маячить в голове.

Два последующих дня провел как на иголках. Зато из-за этого состояния совершил так много, что вряд ли смог бы совершить при обычном течении жизни.

После разговора с двойником я отправился в школу. Первым, что я увидел на подходе к школе, была широкая улыбка Наоки Хикамару. Она так лучезарно улыбалась мне, что я на миг подумал — не ударилась ли госпожа Хикамару головой? После смерти Ватанабе с её стороны я получал только угрюмый отблеск глаз. Даже на приветственные кивки не отвечала. Впрочем, как и её напарник.

А в этот день…

— Доброе утро, господа полицейские, как проходит служба? Не хотите ли горячего кофе или вкуснейших булочек с юзюмом? Тут неподалеку есть кафе, называется «Такашито». Если что, то я позвоню и вам сделают хорошую скидку… — подошел я к машине.

Ну не могу я пройти мимо такой улыбки. Не могу. По крайней мере до тех пор не смогу, пока не узнаю причину её появления.

— Доброе утро, господин Такаги, — улыбнулась Наоки. — Будем рады, если струя кофе будет такой же горячей, как и… солнечные лучи.

Вот явно она хотела сказать что-то иное, но в последний момент передумала. На лице её напарника не дрогнул ни один мускул.

Что же осталось за кадром?

— Я думаю, кофе будет настолько горячим, что если вы выпьете его залпом, то ваш мочевой пузырь может не выдержать и вы обварите себе ноги, — улыбнулся я в ответ.

— Надеюсь, что брызги не попадут на песок, и не окаменеют, а то потом достанется нашим потомкам в наследство… Если, конечно, поддать достаточно огня…

А-а-а, вот где собака порылась… Я понял, о чем она — Наоки Хикамару явно видела мой последний бой на «Черном кумитэ». И как мне на это реагировать? А её напарник?

Хм, неужели тут даже полицейские знаю про бои со смертельным исходом и так спокойно к этому относятся? Ведь перед ними стоит человек, который только вчера отправил на тот свет двоих смертников.

Убийца…

— Госпожа Хикамару, можно вас на пару слов? — я постарался сделать покер-фэйс, как будто ничего не случилось или ничего не понял.

— Опять тайны? — буркнул её напарник. — Когда же я стану посвящен в эти игры? Или мне нужно тоже проехаться с господином хинином за угол, для приватного разговора?

Я поджал губы. Вот уж с мужиком я точно не собирался вести такие же разговоры, какие проводил с Наоки. Да-да, и на хрену я вертел всю толерантность…

— Извините, но при взгляде на ваше лицо из моей головы вылетают все тайны, которые могли бы стать полезны следствию, — сообщил я как можно дружелюбнее. — Я начинаю вас бояться, язык заплю… запля… заплетается и подмышки потеют. Вы очень грозный и суровый на вид — не зря же вас поставили следить за порядком в школе для детей аристократов.

Вот такой вот нехитрой лестью я заставил улыбку появиться на лице напарника Хикамару. Она же тем временем вылезла из машины и дослушала мои слова уже на улице. Мимо нас проходили школьники, некоторым я приветливо кивал, но в основном все шли мимо, увлеченные своей жизнью.

— Ладно, уговорил, демон красноречивый, — буркнул напарник Хикамару. — Идите, секретничайте.

— А ты умеешь льстить, господин Такаги. Надо с тобой быть поаккуратнее, а то заболтаешь и я не успею оглянуться, как влюблюсь в тебя, — сказала Наоки, когда мы отошли на десяток шагов от машины. — Шутка, не красней ты так. Ну что ты как маленький? И это после всего того, что между нами было?

Я же специально напрягся, чтобы лицо покраснело — женщины любят, когда в их присутствии смущаются. Это им льстит, словно преподносится физиологический комплимент. А мне что? Мне не сложно в очередной раз сделать приятное, чтобы язык Хикамару мог работать более охотно.

Как-то двусмысленно последняя фраза прозвучала…

— Нет, я… В общем, то, что между нами было — это самое прекрасное, что со мной только могло случиться. Я…

— Господин Такаги, я не хочу, чтобы вы мне льстили, — прекратила улыбаться Хикамару. — Смерть Ватанабе всё ещё на вашей совести.

— Да как же на моей? Ведь не я его убил. Было очень много свидетелей…

— Да, только благодаря этому вы до сих пор на свободе.

— А почему мы перешли на «вы»? Ведь после того, что между нами было… — вернул я подколку.

— Ладно, ладно, вернемся к «ты». Так что ты хотел узнать? Или что-то хочешь сказать?

— Меня интересует — под кем находится порт Токио? Кто за ним приглядывает? Нет же такого, чтобы такое прибыльное место находилось без контроля?