Сам в это время подготавливал ловушку для троицы. Нужно было только двигаться, двигаться, двигаться…

— Ты долго не набегаешь! — прокричал Сейташи. — Рано или поздно, но нарвешься на один из наших снарядов!

Он прав. Очень прав, но…

Я бежал, напрягая мускулы изо всех сил. Костюм отзывался на мои призывы. Он ускорялся и ускорялся. Перед глазами мелькали всполохи и взрывы. Камеры давали полный объем информации. Плащ за спиной не развевался картинно, а прилип к спине и образовал своего рода панцирь. Может быть, поэтому мелкие осколки, летящие в спину, не отнимали прочность костюма. Панцирь принимал на себя основной урон.

Я закручивал, закручивал, закручивал и в один миг, показавшийся мне подходящим, прыгнул ровно в центр арены. По мне сразу же выпустили мощные оммёдо: водяной столб, земляной вал и разряд молний.

И в этот момент я скомандовал наноидам сделать то, для чего их поднимал в воздух. Они в мгновение ока выстроились в три трубы, в раструбы которых и влетели оммёдо бойцов. Надо ли говорить, что все три трубы вели к другим противникам?

Пока я носился по стенам, то с пола начали взлетать мелкие помощники. Они выстраивались в едва видимые цепочки, а когда стало нужно, то соединились и направили оммёдо не в меня, а в людей из семейства Окамото. То есть их же оммёдо направилось против них же самих.

Они явно подобного подвоха не ожидали, поскольку только Сейташи выставил Хрустальный Щит. Впрочем, этот щит легко лопнул от мощного оммёдо его сына. У меня появилось несколько мгновений, которыми я тут же и воспользовался. Послушные помощники тут же ринулись в атаку.

Через пару секунд уже пять тел противников лежали на арене, удерживаемые черными полосами наноидов. Я неторопливо опустился на арену и произнес:

— Скажите, а если бы я не покушал, то бой бы закончился быстрее?

Несколько секунд стояла тишина, потом лежащие разразились хохотом. Послышался голос Сейташи:

— Ох, Изаму-кун, ну ты и наглец!

Я картинно раскланялся в разные стороны и после этого освободил пятерых пленников. Костюм был хорош. Наноиды тоже выше всяких похвал. Мы размялись, а теперь пришло время поговорить о серьезных вещах.

— О чем же ты хочешь поговорить, Изаму-кун? — спросил Сейташи Окамото, когда мы избавились от костюмов и сели в небольшом чайном домике на берегу пруда с карпами.

Мы, это Сейташи, Кичиро, Масаши, мастер Нагаи и я. Пять человек. Мастер Нагаи вызвался провести небольшую чайную церемонию и добавить в чай лекарственные травы. Как он сказал: "Эти травы снимут усталость, приведут боевой дух в порядок и понизят артериальное давление".

Наблюдая за точно выверенными движениями рук мастера, я ответил:

— Хотел поговорить о той ситуации, которая сейчас возникает в Монголии. Ни для кого не секрет, что идет накачка оружием этой территории. И что Монголия будет тем форпостом, который начнет наступление на Россию. И я вижу, что многие страны подключаются к коалиции, которая планирует ввязаться в эту бойню, сместить российского императора и начать разграбление территорий...

— Какие громкие заявления, Изаму-кун, — хмыкнул Кичиро. — И не слишком ли сложные умозаключения для такого молодого человека?

— Кичиро-сан, прошу вас не относиться ко мне, как к пацану. Я давно уже вышел из этого возраста, — покачал я головой. — То, что я молод, вовсе не означает, что я глуп.

— Прошу простить моего сына, Изаму-кун, — ответил за Кичиро Сейташи. — Для него все, кто одного возраста с Масаши являются мальчишками. Я тоже не сразу осознал взросление сына, когда он пошел в академию. Всё-таки трудно привыкнуть к тому, что ребенок, ещё вчера игравший в песочнице, сегодня уже может руководить делами рода.

Кичиро дружелюбно улыбнулся мне и слабо развел руками, извиняясь. Мол, прости дурака, погорячился.

Я кивнул в ответ. Мол, простил дурака — сам таким бываю.

— Так что тебе известно, Изаму-кун? — спросил Сейташи. — Может быть у тебя есть информация, о которой нам неизвестно? Или известно, но у тебя есть больше деталей о предстоящем?

Окамото не то, чтобы стали мне родными, скорее очень близкими людьми. К ним можно прийти в гости, попросить об одолжении, самому что-нибудь сделать для них. Но вот надо ли выкладывать то, что я планирую пойти против императора Японии? Планирую если не отговорить, то хотя бы убедить не рубить сгоряча и плестись в фарватере главного агрессора мира. Что они скажут в ответ на это? Не пошлют ли меня куда подальше?

— Я вижу, что ты колеблешься, Изаму-кун, — со вздохом произнес Сейташи. — Вижу, что ты решаешь — выкладывать ли нам всё, что известно, или подобрать такие слова, чтобы не ударить по нашему достоинству? Тогда позволь сказать мне. Если ты думаешь, что Япония большая и народа тут много, то крупно ошибаешься. На самом деле есть люди, которым нужно только одно — отработать, получить деньги, иногда напиться после работы вместе с коллективом номикай сделать номикай. Они мечтают о повышении, работают десятилетиями на одном и том же месте и даже не помышляют о каком-либо подвиге. Знакомятся в интернете, встречаются, женятся, плодят похожих людей. И им никакого дела нет ни до политики, ни до экономики — лишь бы был завтрашний день, а в этом дне всё было привычно и стабильно. Но есть другая прослойка общества, которая хочет себе лучшей жизни. Вот к такой прослойке и относятся аристократы. Вот они-то и представляют из себя тех, кто направляет основную массу народа. Ведь только благодаря аристократам в Японии начинаются войны, возникают разногласия и прочие конфликты. Понемногу вытесняя другие древние роды должен остаться только один. И этот один сможет соперничать с императорским родом.

— Должен остаться только один... Прямо горцы какие-то, — хмыкнул я.

— Что? — не понял мою мысль Сейташи.

— Да это я фильм вспомнил, где горцы сражались между собой. И там тоже был слоган, что должен остаться только один.

Мастер Нагаи тем временем вскипятил воду. Я вспомнил, как вместо нормального чая забубенил тому сутенеру чифирь и невольно улыбнулся. Ну вот выхлестнуло у меня тогда из памяти все воспоминания о том, как правильно заваривать чай. Забыл и всё тут, поэтому и сварганил чифирок с таблетосами, которые вытащил у сетенера из внутреннего кармана.

Сейчас же наблюдал за церемонными действиями мастера Нагаи и в памяти освежались воспоминания.

— Не смотрел я такой фильм, — покачал головой Сейташи. — Что же, продолжу. Все аристократы, в своём стремлении стать вторыми после императора, могут пойти на многое. Но также в основном их круг общения распространяется на других аристократов и на членов клана. Аристократы в основном знают друг друга. Только к другим мы прислушиваемся, поскольку вращаемся в одном поле деятельности. Поэтому я и задал вопрос о том — сколько народа в Японии?

— Получается, что немного, если вы считаете народом только аристократию, — вздохнул я.

— Получается, что так. Остальная же масса с пеленок учится служить и работать, не поднимая головы. Детей рабочих отдают в сады, где учат повиноваться старшему. Старшим у них считается няня или воспитатель. Потом дети переходят в школу, где учатся ходить по линеечке и делать то, что им говорят. Затем университет, где под страхом отчисления и потери жизненного смысла студенты зубрят день и ночь. Ну, а в конце...

— Работа до старости, — опустил я голову. — Беспросветное существование... Свободные хинины...

— Да, ты всё правильно понимаешь. И понимаешь, что эти самые "свободные хинины" нуждаются в еде, воде, выпивке и небольшом комфорте. А чтобы им предоставить это, нужно чтобы другие "свободные хинины" отдали свои ресурсы и свою рабочую силу. Чем дешевле, тем лучше. Так повелось издревле — чтобы хорошо жилось одним, нужно, чтобы другим жилось плохо. Это закон равновесия. Незыблемый закон, древний...

— Прошу прощения, Окамото-сан, однако, разве нельзя сделать так, чтобы всем жилось примерно одинаково? Чтобы никто не нуждался в еде, чтобы все были одеты и обуты. Ведь это можно сделать? Если заморочиться? Грамотное распределение ресурсов, технологий, применение улучшений и регулирование государством экономики — разве это плохо?