Жрец опускает недоеденный хлебец в розетку с мёдом, воздевает ладони к потолку:

—  Нексин Всеблагая, благослови!

В ответ раздаётся мелодичный перезвон, и сеньора промакивает очередную слезу. Жених мимолётно морщится, но я успеваю заметить его гримасу.

—  Я настаиваю на свадьбе послезавтра, —  объявляет Бирон. —  К чему откладывать?

—  Согласна. Служитель, вы давно знаете о моём горячем желании стать монахиней. Сразу после свадьбы детей я со спокойным сердцем смогу отправиться в монастырь.

—  Одобряю, Майла.

—  Спасибо, служитель. Всё моё скромное имущество я передаю храму. Что касается наследства Лейсан, то оно станет её приданым и будет передано Бирону Грушичу, как главе её новой семьи.

Жрец степенно кивает и знаком показывает мне убрать со стола. При себе у него писчие принадлежности и несколько листов бумаги. Макнув перьевую ручку в чернильницу, он начинает быстро писать. Я собираю посуду. Унести её или остаться в комнате? Сомнения разрешает жрец точно также знаком подзывающий меня к себе. Как собаку, на которую даже слово потратить жалко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сдерживаю кипящее негодование, подхожу.

Жрец делает хватательное движение. Можно подумать, что он ловит в воздухе видимую ему одному блоху. Между его сжатых в щепоть пальцев вспыхивает искра, и жрец тотчас стряхивает её на бумагу. Хорошая новость —  читать я тоже умею. Искра падает на документ рядом с моим именем и превращается в радужную кляксу. В романе описывалось, что таким образом на документах сохраняют оттиск ауры.

—  Фирс.

Мой жених послушно протягивает руку, теперь радужный оттиск добавляется и напротив его имени. Но если в моём преобладают бледно-золотистые оттенки, то в его —  насыщенные синие.

Жрец ставит на документ печать —  прикладывает кольцо. Я мрачно наблюдаю, как, закончив, жрец передаёт документ Бирону. Я прочитала далеко не всё, но и прочитанного хватает, чтобы понять —  только что было оформлено не брачное соглашение, а передача прав на меня и моё имущество.

—  Нексин Всеблагая, благослови! Бирон, я верю, что ты поможешь Лейсан встать на путь исправления. Майла, ты исполнила свой долг. Я лично приду проводить тебя в монастырь. Я буду молиться, —  жрец поднимается.

За ним поднимаются остальные жрецы, за всё время не проронившие ни слова и старательно изображавшие истуканчиков.

Сеньора буквально вскакивает:

—  Служитель, не откажите, примите скромное подношение.

—  Служа душой, не следует осквернять себя стяжательством.

—  Не откажите, служитель, —  подхватывает Бирон. —  Примите простой мёд.

—  И зерновые хлебцы, —  добавляет сеньора.

Жрец склоняет голову:

—  Скромную пищу мы примем.

Сеньора достаёт из шкафа накрытое платком блюдо. В овальной тарелке и вправду лежат самые простые да ещё и подсохшие хлебцы, еда даже не бедняков, а последних нищих. Младший жрец без колебаний забирает хлебцы вместе с батистовым платком, вместе с тяжёлым блюдом, если не ошибаюсь, из чистого серебра.

Бирон передаёт в дар небольшой бочонок, инкрустированный драгоценными камнями. Я не особо разбираюсь в ювелирке, но логика подсказывает, что россыпь синих и красных кристаллов отнюдь не стекляшки.

Я сдерживаюсь, отступаю к стене.

Сеньора и Бирон вместе уходят провожать жрецов. Я мысленно выдыхаю —  ещё немного, и я бы взорвалась, а этого делать не стоит. Наказание в одиночной келье меня к свободе не приблизит, так что спокойнее… Надо собраться, вспомнить всё, что я читала об этом мире, тщательно продумать план спасения себя любимой и действовать.

Фирс не последовал за всеми. Прикрыв дверь, он остаётся в комнате со мной наедине.

 Глава 5

Не зря я вспоминала модные журналы. Фирс взмахом руки проводит по пушистым кудрям, жест будто в лучших модельных школах отработан. Фирс улыбается. В изгибе пухлых губ чудится что-то порочное.

—  Приличные девочки наедине с мужчинами не остаются.

А если бы я убежала, он бы сказал, что приличные девочки гостей не бросают? Копившаяся злость поднимается жаркой волной. Страха нет. Не думаю, что Фирс нападёт, когда жрецы через стенку от нас. Гораздо большую уверенность в меня вселяет ваза под рукой.

Я склоняю голову к плечу:

—  А приличные мальчики не проигрывают в карты пальцы.

Блондин вмиг вылинял.

—  Тебе никто не поверит!

—  М? Между прочим ставкой в нашем маленьком споре станет репутация семьи Грушич. Ты готов рискнуть?

Он оскаливается:

—  Чего ты хочешь?

—  Нам не по пути. Жена с таким характером как у меня это вечная головная боль для мужа.

—  Ха, неделя послушания при монастыре лучшее лекарство от характера! Старая дымилка тебя за порог не выпускает. Про карты ты от неё слышала? Или швабра языком молотит? Взашей уволю. Говоришь, в городе вот-вот пойдут слухи? Спасибо за предупреждение. Моя дорогая невеста, зачем ждать? Почему бы нам не отправиться в храм прямо сейчас? Служители не могли уйти далеко. Отец!

Не на такой эффект я рассчитывала.

—  Майла, прости моего порывистого сына.

—  Ничего-ничего, накануне свадьбы волноваться естественно. Уверена, ты научишь детей сдержанности.

Фирс так и оставил дверь приоткрытой, я прекрасно слышу их разговор, но раздаются шаги и наступает тишина. Я выглядываю в щёлку. Сеньора отошла в сторону и разжигает курительницу. Сын с отцом шепчутся. Фирс жестикулирует, Бирон озадаченно гладит подбородок.

Я разуваюсь. После деревянных колодок оказаться босиком блаженство.

—  Майла, мой несдержанный сын только что признался, что задержался рядом с Лейсан.

Сеньора оборачивается и грозно сводит брови:

—  Оставаться наедине с невестой недопустимо.

Бирон кивает:

—  Это так. Фирс виноват и дома будет строго наказан, но он не хотел нарушать приличия, он заметил, что Лейсан злиться. Она… против брака.

—  Бирон, к сожалению, Лейсан глупа и не осознаёт своего счастья.

Сеньора быстро теряет боевой настрой, зато Бирон переходи в наступление:

—  Вот именно! Фирс задержался, потому что боится, что Лейсан сделает какую-нибудь глупость. Майла, помнишь скандал с дочерью бакалейщика? Дурочка тоже не смогла оценить, какое благо для неё сделали.

—  Она, кажется… утопилась? Ох, Лейсан!

—  Майла, я очень беспокоюсь. Чтобы Лейсан точно ничего не успела сделать, я предлагаю отправиться в храм незамедлительно.

—  Но я собиралась подготовить Лейсан, дать ей последнее напутствие…

—  Майла, важнее провести вместе лишний вечер или жизнь девочки?

—  Жизнь, разумеется, жизнь!

Бирон кивает:

—  Фирс, беги к жрецам, предупреди, что мы идём.

—  Слушаюсь, отец!

—  Ох, Лейсан! Лейсан, скорее, иди сюда! Лейсан!

Бирон крупный мужчина в расцвете сил. Ему меня скрутить всё равно что муху прихлопнуть. Я не сомневаюсь, свяжут и потащат с кляпом в зубах, а то и без. Мои протесты никому не интересны.

Из комнаты выход только в холл. И если сеньора дрожит и плачет, то Бирон неотвратимо приближается. Сыграть на ловкости? Я просто не успею мимо него проскочить. А если и успею, то куда бежать? Догонит. Разве что на второй этаж рвануть, но там я окажусь в ловушке.

Я, не скрываясь, с грохотом закрываю дверь, заклиниваю ручки ножкой стула. Надолго преграда Бирона не сдержит. Я хватаю облюбованню вазу, бросаюсь с ней к окну, бью по стеклу.

Двери дёргаются с надсадным треском.

Стекло разлетается. Из рамы хищными зубями торчат застрявшие треугольные осколки. Не пролезть —  острые грани на лоскуточки порежут.

Я остатками вазы сбиваю самые крупные.

Оглушительный треск. Сдаются дверные ручки.

Бирон распахивает створки, стул от удара отлетает. Бирон бросается к окну выглядывает и с руганью перебирается через подоконник. До угла дома всего несколько шагов. Я вполне могла бы успеть скрыться. Бирон это понимает, поэтому не теряет ни секунды. За углом он меня не видит, но это значит лишь одно —  я нырнула в укрытие и нужно меня найти как можно скорее, пока семейный скандал не стал горячей новостью всего города. Уважаемому главе общины превращаться в шута противопоказано.