Можно было оставить нетронутым, нераспечатанным, понаблюдать за ходом развития крошечной замкнутой системы, но Любопытство решило вмешаться – лишь один раз. Это было занятно, из этого обязательно получилось бы что-то интересное. Миллиарды лет молекулярного танца, увенчанные хрупким цветком разума, и их муравьиная целеустремлённость заслуживала награды. Жеста. И Любопытство решило поделиться крупицей собранных знаний.

Инверсия реальности повела отчаянную попытку землян спастись и основать колонию за пределами своего мира. Гравитация правды указала тем, кто желал спастись, место, где от Древних остался забытый след. Одна из многочисленных дверей, найденных безмолвным Любопытством, которое самим своим присутствием исказило не координаты, а саму ткань пространства, в которой эти координаты существуют.

Общность хрупких недолговечных существ получила шанс к выживанию, однако рано или поздно, но неизбежно они будут стёрты с лица Вселенной. Вопрос заключался лишь в том, насколько долго проработают их инстинкты выживания, и что или кого создадут они себе на смену – будет это новый собеседник или же радиоактивная пыль…

И тогда Любопытство поглотило и меня. Невидимая мембрана лопнула, и я провалилась в бесконечный информационный океан. Вокруг трещали, слетались и отскакивали друг от друга бесчисленные голубые искры нервных импульсов. Обрушился на разум девятый вал информации – смывая границы «я», растворяя меня в этом безумном, божественном потоке. Обрывки собственных и чуждых мыслей мельтешили ураганом, и мой разум, словно мечущиеся глаза, едва успевал выхватить из потока один образ из миллиона. Линии времени пересекали бесконечные хронологические полотна, вспыхивали разноцветные пейзажи с чужими звёздами над горизонтами, жизнь множилась во всём её разнообразии, порождая на свет удивительных созданий…

Видения оборвались. Резко, как срезанная посреди фильма киноплёнка. Меня сбросило с высоты звёздных орбит обратно, в немую пустоту пещеры. Дрожащий силуэт терял яркость, превращался в белёсое бесформенное облако, в недрах которого пробегали торопливые синие молнии. Казалось, он кружится вокруг, рассматривает меня, ошеломлённую и застывшую, со всех сторон, выворачивая не карманы, а самые потаённые уголки памяти, разглядывает их содержимое – шрамы на душе, – хотя ни он, ни я не двигались с места.

В оглушительной тишине вновь возник электрический шёпот:

«Теперь сущность знает, кто я. Любознательность. Вечный поиск и созерцание, сотканные из энергии. Теперь я знаю, кто ты, и мне давно известны чужие следы, что я читаю в тебе. Отпечатки», — промолчала тишина, и силуэт загорелся ярче. — «Следы тех, кого я держу на границе моих миров. Оттиски борьбы и фантомные шрамы. Я уже видел тех, кто подчинился им, не было им числа. Но раньше они были далеко. Теперь они в пограничье – и общность людей стала их пищей».

— Кто это – они? — только и выдавила я из себя, смутно догадываясь, о ком говорил мой собеседник.

«Они – Ненасытность. Вечный поиск и поглощение более слабых, податливых. Они нашли новую общность и заполняют её своими порождениями. Но они совершили ошибку, ведь общность людей способна к непредсказуемым изменениям».

По силуэту скользнула рябь, и я каким-то чувством… Нет, не шестым – у этого чувства не было номера, его просто не могло быть у человека, – я отчётливо поняла – это был смех. Существо передо мной насмехалось над ночными кошмарами, что сейчас в человеческом обличии разгуливали среди моих соплеменников, внедрялись во все властные структуры, поближе к рычагам управления человечеством, шарили длинными пальцами в чужих головах и подчиняли людей своей воле. Зачем они пришли? Неужели только затем, чтобы питаться людьми?

«Живое всегда движется», — ответствовал аморфный силуэт. — «Порождения Ненасытных предсказуемы и идут по своему пути, с которого им не свернуть. Они созданы, чтобы готовить почву для своих голодных хозяев».

— Они готовят вторжение в Сектор, — прошептала я, выискивая образы в электрических вспышках, что полыхали в мозгу, и находя их.

«Вторжение… Слияние… Охота… Это умозрительные конструкты». — По пещере пробежал ветер, и я впервые почувствовала ощущение на коже – озноб. — «Человек получит свой шанс на выживание. Но сумеет ли он им воспользоваться?».

«Зачем я здесь?» — мысленно спросила я.

«Любопытство. Я удовлетворил его и понял то, что попало в твою сущность извне. Это необычно. Из этого может что-то получиться, но ты мнишь себя слишком слабой, чтобы что-то изменить, ведь твой век скоротечен».

— Я пытаюсь понять, о чём говоришь, но едва получается, — пробормотала я.

«Последнее. Ты – следуешь своей дорогой вдоль кромки Пустоты. Шагай осторожно…»

… Мир перекосился и рухнул. Удар о камни вышиб из меня воздух, щекой я почувствовала лёд. Свет. Ослепительная, безжалостная белизна неба резанула по сетчатке.

Что… Где я?! Это что, был сон? Глюки? Нет же, я вся продрогла до костей…

Руки сами, помимо воли, прижимали к груди металлический шарик. Комбинезон стоял колом, промокший и промёрзший насквозь, и хрустел, как ледяной панцирь. Контролёр выпал из ослабевших пальцев, глухо стукнулся о камень и замер, будто обычная железяка. А я, с трудом оторвав голову ото льда, приподнялась на локте и с диким недоумением огляделась. Никакой пещеры. Никакого кипящего озера. Только камни, лёд и бесконечное лиловое небо.

В двадцати метрах от меня к небесам тянулся белоснежный купол плантации, возле которого были небрежно брошены два невзрачных тёмных кирпича казённых глайдеров. В этот момент дверь в подножии купола распахнулась, и на пороге возник Василий.

— Где тебя черти носили?! — Его голос сорвался на крик, пока он бежал ко мне по камням. — Мы за неделю тебя уже похоронить успели!

— Какую неделю? — фыркнула я, но внутри что-то ёкнуло. — Меня не было полчаса, от силы!

Я поднялась на ноги, и мир поплыл. Схватилась за голову, пытаясь удержаться в реальности, которая накатывала тёмной, густой волной. Рядом уже стояли Василий, бригадир и пара сменщиков – молчаливые исполины, на две головы выше моего друга, рядом с которыми мой друг казался подростком. Все они с хмурым напряжением разглядывали меня.

Как и подавляющее большинство местных обитателей, они нас несколько сторонились, общаясь с нами исключительно по рабочим вопросам. Исключением был бригадир Каштанов, с которым мы сразу как-то нашли общий язык.

— Где форменную куртку потеряла? — спросил он. — Почему вся мокрая? Ты что, в подземные резервуары лазила?!

— Парилка у вас там что надо, — ткнула я пальцем вниз, в камень под ногами. — Баня по-чёрному…

Схватив под локотки, мужчины чуть ли не внесли меня через дверь под купол, где я, тут же завёрнутая в многослойную тёплую ткань, застучала зубами от промозглого холода.

— Семь земных дней, Лиза! — воскликнул Василий голосом, полным и злости, и отчаяния. — Где ты таскалась?!

— И за каким чёртом туда сунулась вообще? — добавил Каштанов.

— За контролёром. Ты обещал мне выходные. — Я указала пальцем на лежащий рядом шар, на котором поблёскивали замёрзшие ледяные дорожки. — Я нашла робота, но какие ещё семь дней? Вы меня разыграть решили, чтобы выходные не давать?

— Не, ну ты на неё посмотри! Прогуляла целую неделю, да ещё хватает наглости просить выходные! — Нахмурившись, Каштанов почесал затылок и пробормотал: — Между тем, с меня безопасники все шкуры содрали, а снаряженная экспедиция ищет тебя до сих пор!

— Вы серьёзно? — спросила я уже без тени иронии – шутка либо затянулась, либо вовсе не была шуткой.

— С самого момента, как ты испарилась с радаров, — сообщил бригадир. — И до сего момента.

— Слушай, давай я переоденусь и пойду работать, — сказала я и вразвалочку, не вылезая из тёплого одеяла, направилась к двери в раздевалку.

— Ну уж нет, — заявил Каштанов. — Василий, возьми отгул и отвези её домой, ребята здесь за всем присмотрят. Пусть придёт в себя, а я буду думать, что с ней делать.