И я распахнула глаза. Видение рассеялось, будто морской туман поутру, обнажая цель. Я вспомнила, зачем пришла сюда изначально, и решила найти Игнасио.

Аккуратно обходя танцующих людей, я направилась в сторону окраины площади. Вокруг меня предавались экстазу пьяные и обсаженные молодые люди, проживающие свой последний день – изо дня в день продлевающие его. Будущее настало, и оно выглядит именно так – вычурно, нелепо, дебильно, под оглушительный гул басов. Однажды мир треснет пополам, расколотый этим гулом – таким манящим и притягательным…

Заприметив на парапете группу парней с бутылками в руках, я подошла к ним и, стараясь перекричать шум дискотеки, спросила:

— Вы не знаете, где тут соревнования по паркуру?!

— Вон там, за углом! — Один из них махнул рукой куда-то назад.

— Спасибо! — крикнула я и пошла в указанном направлении.

Я ловко лавировала между людьми, двигаясь сквозь поток. На газоне под деревом, на границе света от фонарей, бесстыжая троица без стеснения предавалась плотским утехам. Тут и там в траве лежали, не в состоянии уже подняться, подростки. Ускорив шаг, я добралась до дороги, перешла улицу и обогнула здание закрытого торгового центра. Сразу за ним, посреди пустыря – голого, без единого деревца, – рядом с высокими разрозненными конструкциями кучковалась компания людей. Я решительно направилась прямо к ним.

Конструкции были хорошо освещены прожекторами снизу. Какой-то парень с кошачьей грацией с разбегу взял штурмом препятствие, тут же перепрыгнул на другое, подтянулся, и через считанные мгновения оказался на самой вершине узкого парапета. Несколько стремительных движений – и он уже вновь стоит на земле. Его сменил щуплый мальчишка и проворными обезьяньими движениями взмыл вверх…

Кажется, я начинала понимать, о чём так увлечённо говорил Игнасио, лёжа в кресле и забросив ноги чуть ли не себе за уши. Мощь, грация и скорость, из которых была соткана его философия, разделённая этими ловкими ребятами, действительно производили впечатление. Приблизившись к компании, я разглядывала лица в поисках брата Софии, и почти сразу от одной из групп отделилась сухощавая фигура.

— Привет! Рад, что ты решила заглянуть к нам на огонёк! — Игнасио обворожительно улыбался двумя рядами ровных белоснежных зубов.

— Я, честно говоря, подумала, что вы там, на дискотеке…

— Нам и отсюда всё прекрасно слышно. — Он усмехнулся, сделал приглашающий жест рукой, и мы неторопливо пошли в сторону компании. — Но там немного другой контингент. Они закидываются всякой гадостью и пьют, а мы здесь – за здоровый образ жизни… Как там Софи поживает?

— Она сильная – справится, — сказала я. — И папа ваш однажды поймёт, что невозможно сделать из детей копии себя.

— Это вряд ли, он очень упрямый человек, — возразил Игнасио. — Впрочем, не будем о грустном… Зацени лучше нашу полосу препятствий! Целый месяц возводили. Как тебе?

Раскинув руки в стороны, он взглядом обвёл ансамбль конструкций, по которым уже ловко прыгал очередной паркурщик, выписывая в воздухе умопомрачительные пируэты.

— Интересно вы придумали, — заметила я. — А вот это, я смотрю, имитация окна?

— Да, за идеальное проникновение в форточку – сразу пять очков.

— А почему вы не соревнуетесь на настоящих зданиях?

— Ночью? — Он прыснул со смеху. — Ты шутишь? Мы же не идиоты вроде малолетних рибблеров, у которых, кажется, одна цель – переломаться наиболее идиотским способом. Здесь у нас отличное освещение, открытое и безопасное место, много людей. Да и музыка под боком играет…

Игнасио производил впечатление разумного человека, и пока он рассказывал об особенностях соревнований, я постепенно убеждалась в том, что не всё ещё было потеряно для молодёжи в этом городе. Отсмотрев блиц-выступления ещё нескольких человек, Игнасио предложил мне поучаствовать, но я вежливо отказалась. Абсолютно трезвая компания тем временем собралась вокруг судьи, который вслух подсчитывал очки участников.

Со стороны колотящегося музыкального сердца дискотеки кто-то заорал пьяным голосом, и я мельком взглянула на часы. Ничего себе! С тех пор, как Софи высадила меня за углом, прошло почти два часа!

— Игнасио, ты можешь позвонить Софи? Она обещала прийти, но, кажется, запаздывает.

— Конечно, легко. — Он вызвал контакт через нейр и выжидающе замер. Затем вопросил: — Сестрица, ты где пропадаешь? Мы тебя уже заждались… Так… Хорошо, мы тебя встретим.

Лицо его стало совершенно серьёзным. Отвечая на мой вопросительный взгляд, он сказал:

— Говорит, за ней идут какие-то подозрительные типы. Она минутах в десяти отсюда.

— Тогда не будем терять времени.

Махнув на прощание рукой своим товарищам, Игнасио направился в сторону улицы, а я последовала за ним. Я быстро шла по тротуару, оставляя за спиной низкие дома, пьяных подростков и кучи мусора. Игнасио несколько отстал и двигался чуть позади, и вскоре из очередного тёмного проулка я услышала мужской голос.

… — Даже юбка ниже колена – это харам! — вещал могучий бас, эхом раскатываясь по пустому переулочку. — Мы учим вас, что нужно прикрывать аврат, но вы не понимаете! Мы позволяем вам носить юбки, а они становятся всё короче! Вы погрязли в хамре, пьёте и нюхаете дрянь, как не в себя…

Возле зарослей темнели фигуры – несколько мужчин в разноцветных камисах возле придомовой ограды обступили жмущийся в тень хрупкий силуэт. Мимо переулка шли редкие прохожие, в основном молодые люди – с уличной дискотеки или наоборот, с намерением присоединиться к веселью. Опасливо поглядывая в полутьму, в сторону грозного голоса, они прибавляли шаг, ведь происходящее никак не касалось их. И моё шестое чувство безошибочно подсказывало, что Софи именно там…

В несколько шагов я покрыла половину расстояния между мной и сумрачной компанией, обступившей мою подругу.

— Что здесь происходит? — стальным голосом вопросила я.

Группка молодых мужчин, как по команде, обернулась. В полутьме сверкали белки глаз, чернели курчавые бороды.

— Здесь творится грех! — многозначительно сказал один из них.

— Ещё одно дитя греха, изменившее своё тело, — негромко сказал второй, указав на меня пальцем.

Подскочил запыхавшийся Игнасио. Там, в темноте, где Софи сжалась в комочек страха, что-то едва различимо блеснуло. Треснула рвущаяся материя, и бас с придыханием произнёс:

— Это станет для тебя уроком! Запомни навсегда – свои ноги ты можешь показывать только своему мужчине!

— Нет! — взвизгнула Софи, раздался звонкий шлепок. — Отпусти! Не смей меня трогать!

Некогда загнанные во тьму, чёрные волосатые пауки почуяли свободу и теперь выбирались откуда-то из смрадных глубин моего подсознания, ползли по дрожащему от перенапряжения телу, а в груди моей разгоралась сверхновая звезда, разгоняя кровь, поднимая вверх нечеловеческую ярость. Вспыхнуло, словно спичка, оплетённое было паутиной здание разума, кровопийцы врассыпную бросились кто куда. Кулаки сжались, ненависть огненным факелом хлынула отовсюду, и в следующую секунду, не осознавая себя, я оказалась рядом с противником и нанесла удар.

Нога встретилась с челюстью, что-то оглушительно хрустнуло, и один из «праведников» полетел в темноту. Бешеный галоп сердца, вторившая ему пульсация в ране от укуса мирметеры, вспышки ослепляющего света во тьме – и, потеряв счёт времени, я просто двигалась.

Я чувствовала лишь толчки в биотитановые костяшки, напряжение в локтевых сгибах, взмахи лопаток, словно на них выросли крылья; слышала вскрики и похрустывания ломающихся костей, перезвон упавшего на асфальт металла, чей-то пронзительный визг, громкий и отчаянный вой собаки в отдалении…

Через несколько секунд кровавая мгла рассеялась, ярким сиянием плазменного факела вырывая меня из забытья. Я сидела верхом на смуглом бородатом здоровяке, всем весом вдавливая в асфальт его волосатую руку. Сквозь разрыв в рукаве наружу торчала окровавленная кость, а из призмы резонатора в землю упирался белоснежный луч, расплавляя асфальт – капли жидкого битума сверкали в пламени, похожие на слёзы. Нос здоровяка был словно сорван и торчал куда-то в сторону, кровавые сопли стекали по щекам, а сам он смотрел сквозь меня полными ужаса глазами и неразборчиво бормотал что-то. То ли просил о пощаде, то ли молился всевышнему.