Блуждающий взгляд встретился с её внимательными карими глазами, и только сейчас я ощутила, как крепко она стискивает в ладонях мехапротез моей руки.

— Пойми, мне просто нужно уйти, — выдавила я из себя. — Другого пути нет.

— В этом мире всё создано только для того, чтобы сломаться, — прошептала она, ладони её сжались ещё крепче. — Но я хочу быть с тобой рядом. Я не дам тебе уйти…

Я пыталась понять, что всё это значит, и не могла. Что ей нужно от меня? Почему она не хочет оставить меня в покое?! Во мне вдруг вспыхнула бессильная злость на нас обеих. Я вырвала руку из её ладоней и отвернулась к стеклу – тут же в плечо под повязкой больно кольнуло.

— Ты хоть знаешь, кто я? — сдавленно спросила я. — Я – убийца! У меня нет родных, нет друзей. Все они погибли, а одного из них я прикончила своими руками. — Я обернулась и подняла биотитановые ладони, сжав их в кулаки. — Вот этими! Знаешь, сколько на них крови? Целое море, бесконечный океан! Наверное, счёт идёт на сотни убитых и искалеченных – я давно уже сбилась… А ты… Твои друзья правы, когда рассказывают обо мне всякие ужасы, так что держись от меня подальше подобру-поздорову! Ясно?!

— Они мне не друзья, и никогда ими не были! — воскликнула Софи и попыталась взять меня за плечо – я инстинктивно отшатнулась. — Это просто экипаж из чужих людей! И мне плевать, что в твоей жизни было раньше! Я не знаю, каково это – убить человека, я никогда этого не делала. Но я точно знаю, что этими руками ты спасла мне жизнь… Я знаю тебя!

— Не обманывай себя, ты совершенно меня не знаешь, — отмахнулась я и снова уставилась в космическую пустоту.

Тихо гудел двигатель, игравшая фоном ненавязчивая музыка теперь лилась отовсюду, постепенно заполняя изношенный, потрескавшийся сосуд моего утомлённого разума. Нежная скрипка, смиренная виолончель и робкая губная гармошка трогали душевные струны, вызывая эмоции, которых я всегда боялась и сторонилась. Зазвучал дуэт мужского и женского голосов:

… И то, что было, набело откроется потом,

Мой рок-н-ролл – это не цель и даже не средство;

Не новое, а заново; один и об одном,

Дорога – мой дом, и для любви это не место…

Софи приблизилась, обняла меня за талию, и я вздрогнула. Не от прикосновения, нет. От того, что мне стало тепло. А тепло – это всегда начало конца, начало разложения. На своей шее я почувствовала её невесомое дыхание, словно её нежная душа выходила из лёгких и дарила мне своё ласковое… Тепло?

… Прольются все слова как дождь, и там, где ты меня не ждёшь

Ночные ветры принесут тебе прохладу,

На наших лицах без ответа лишь только отблески рассвета –

Того, где ты меня не ждёшь…

— Ты много раз спасала меня, поэтому не отвергай меня, пожалуйста, — едва слышно, почти шёпотом, сказала она. — Я в долгу у тебя, и сделаю всё, чтобы избавить тебя от кошмаров… Сделаю всё, что могу и не могу, чтобы помочь…

Но я не хочу, чтобы ты была в долгу. Я хочу, чтобы ты была, но ты не будешь.Потому что я – это не будущее. Я – это трещина, в которую ты сейчас залезаешь.

Мне не нужна помощь! Мне просто нужно, чтобы меня кто-то держал, даже если это – не тот. Даже если это – неправильно. Даже если это всё, что осталось. Но мне никто не нужен – все вокруг меня обречены на смерть! Мне хотелось убежать, но не осталось сил, да и некуда мне было больше бежать…

— Я разделю эти кошмары с тобой, — ласково проговорила София. — Но я не смогу сделать это без тебя.

Я не хочу разделять, я хочу забыть! Но не могу забыть, поэтому разделяю с тобой. Вместо него…

Развернув меня к себе, она мягко уложила мою механическую ладонь на свою изящную талию. Я прикрыла глаза, мелодия пропитывала всё моё естество, и я уже сама не замечала, как плавно скользила рядом в медленном подобии танца в такт движениям её тела…

… А дальше – это главное. Похожа на тебя,

В долгом пути я заплету волосы лентой

И, неспособна на покой, я знак подам тебе рукой,

Прощаясь с тобой, как будто с легендой…

Внутри меня что-то встрепенулось, нечто давно уже забытое. В груди задрожала, забилась смесь безотчётного панического страха и обессиливающего возбуждения, покоряя меня, вырастая в новую безымянную эмоцию.

— Всё это не имеет смысла, Софи. — Я сделала последнее усилие, сопротивляясь сокрушающему, невиданному ранее чувству. — Моя жизнь не имеет смысла, я не могу его найти…

— Нельзя отыскать то, чего нет, — выдохнула она мне в лицо, и я почувствовала нежный аромат каких-то ягод – малины… Земляники… — Но то, чего нет, можно создать…

… На наших лицах без ответа лишь только отблески рассвета –

Того, где ты меня не ждёшь…

Я распахнула глаза. Красивое лицо с тонкими изящными очертаниями было совсем рядом. Две бездонные пропасти очей, длинные влажные ресницы… По её смуглой гладкой коже двигался отсвет далёкого Солнца – корабль неспешно разворачивался, покидая поле астероидов, и брал курс на Землю…

Её беззащитная тонкая шея в свете звезды была открыта. Уязвима. А скрипка возносила меня куда-то ввысь, с каждой нотой убивая и оживляя, каждым движением смычка разрезая неистово колотящееся сердце на части.

— Что ты делаешь со мной… — задыхаясь, прошептала я, не в силах больше сопротивляться.

Во рту пересохло, я почти теряла сознание, не воспринимая происходящее. В висках стучало: «Беги, ты убьёшь и её», но её губы были единственным тёплым местом в этой Вселенной. Я впилась в них не с нежностью, а с яростью утопающего, хватающегося за соломинку. Наши сердца бились не в унисон, а в панической аритмии двух затравленных зверей. Это был не поцелуй, а акт удушья…

… Не новое, а заново, один и об одном,

Дорога – мой дом, и для любви это не место…

Я уже не видела её, но видела его. Их. Убитых и погибших. А потом – уже не видела никого, только тепло. Лишь тьму. Весь мир растворился в жарком пьянящем дыхании с ароматом лесных ягод.

Я не дышала, я падала и знала: это – не полёт. Это – прыжок вниз, и я до смерти боялась приземляться…

* * *

Кровать была непривычно мягкой. Она была не моей, но чужой, и я знала, что никогда не смогу быть здесь по-настоящему. Я лежала на спине, чистая свежая повязка стягивала плечо, а голова моя покоилась у Софи на коленях. Она медленно поглаживала мои волосы, задумчиво глядя во тьму сквозь окно.

Я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть хрупкое мгновение – я понимала, что она впитывает его всем телом. Её ласковая ладонь, словно ветерок в волосах, тепло бархатистой кожи, которое я чувствовала затылком, её глаза надо мной, взгляд которых был устремлён в бесконечность… Но я не впитывала. Я притворялась, что это возможно. Что это не конец.

Сердце моё пульсировало и металось, распирая грудную клетку изнутри. Быть может, где-то бесконечно далеко бушевали войны, кипели ураганы и штормы, полыхали звёзды. Быть может, здесь, в тишине корабельной каюты сквозь безграничное пространство неслись две души, которым – пусть даже на короткое мгновение, – удалось достичь гармонии. И я отчаянно надеялась, что эта гармония останется со мной подольше…

Ну а слова… Слова были бессильны, а всевластие этих бесценных, неповторимых мгновений не знало берегов. Я провела холодным биотитаном по её горячей ладони. Контраст был неприличным, почти кощунственным. Её кожа вздыбилась мурашками. Каково это – чувствовать прикосновение руки мертвеца? Я вспоминала, как на ощупь искала пульс на шее Рамона. Той же холодной сталью. Только тогда я искала жизнь, а сейчас – имитировала её. Встрепенувшись, она взглянула на меня сверху вниз.

— Тебя что-то тревожит? — тихо спросила я, чувствуя, как она напряглась под моим затылком.

Она долго молчала, её пальцы замерли в моих волосах.

— Я боюсь, — наконец выдохнула она, и в её голосе дрогнула та самая струна, что вибрировала во мне всё это время. — Боюсь этих чувств. Они… слишком большие. И совсем не те, что должны быть.

Я закрыла глаза. Вот оно. Признание в её устах звучало, словно приговор.