— Ну, значит, я буду первой, кто это сделает, — пожала я плечами. — Но для этого мне нужны сведения.

— Ты очень вовремя ко мне пришла. — Альберт постучал костяшками пальцев по столешнице, поднялся и принялся расхаживать по кабинету. — Тебе нужна моя помощь, поэтому взамен я попрошу оказать мне услугу.

— Какого рода? — его же словами спросила я.

— Ничего особенного, — небрежно махнул он рукой. — Простая доставка предмета из точки «а» в точку «б».

— Хорошо. Введи меня в курс дела.

Вернувшись к столу, он раздавил бычок в идеально чистой хрустальной пепельнице и протёр усталые глаза.

— Дела у Пироса, как ты видишь, не очень, — сказал Альберт и снова закурил. Он слишком много курит, подумала я. — Здесь, в столице, может показаться иначе, но благополучие обманчиво. Провинция стагнирует. Пирос медленно увядает.

— Помню наши последние контракты, — сказала я. — Уже тогда было ясно, к чему всё идёт. Воротилы с Земли выжмут отсюда все соки.

— Именно, — кивнул Альберт. — Правлению Сектора выгодно держать колонии на коротком поводке. Земля искусственно тормозит развитие других планет Конфедерации. Они видят в нас конкурентов, а не соседей или родственников.

— Никогда не понимала, почему этому нельзя положить конец, — пробормотала я. — Ведь в интересах всего человечества, чтобы все наши планеты развивались. Даже капиталу это выгодно – чем богаче рынок, тем больше денег с него можно получить…

— Ты говоришь об интересах простых людей и среднего бизнеса, — возразил Альберт. — А менеджерам, которые подписывают законы, но ни за что не отвечают, всё это неинтересно. Конфисковать весь уголь, пришедший с Пироса? Они берут под козырёк. Взвинтить до небес экспортные тарифы? Раз плюнуть! Я уже не помню, когда здесь, на Пиросе, было построено хоть что-то сложнее сталелитейного или автомобильного завода. Зато сколько было закрыто построенных…

Я поморщилась:

— Кажется, нет ничего хуже, чем политики на побегушках у корпораций.

— Единственное, чего они боятся – так это сепаратизма, потому что только это заставит их кресла шататься. Дав периферии возможность развиваться, они боятся потерять благосклонность нанимателей. Сподручнее управлять слабыми колониями, чем видеть, как на твоих глазах растёт конкурент.

Я вспомнила Каптейн. Гражданскую войну, которую и войной-то назвать было нельзя.

— Они запускают войны и накачивают оружием все стороны, — тихо проговорила я.

— Divide et empera. Разделяй и властвуй. — Альберт многозначительно кивнул. — Финансовые монополии слились с властью. Фактически, они давно уже сами управляют Конфедерацией. Они окончательно оторвались от реальности, а их страхи, между тем, стали обретать плоть. Страхи, выращенные ими же самими… «Десятилетняя гражданская война на Каптейне», так они это назвали?

— Это ведь была не гражданская война, — сказала я, и Альберт снова кивнул.

— Меркулов и его «красные» боролись за право на самостоятельное существование, это была попытка отделиться от Конфедерации и уйти в свободное плавание. Всякие «разноцветные» группировки расплодились по задумке конфедератов уже в процессе, чтобы распылить силы мятежников, разобщить их…

Тирада Альберта всё ярче очерчивала мою догадку, вызревавшую в чёткое понимание его намерений. Я инстинктивно пошарила глазами по комнате и спросила:

— Ты уверен, что об этом можно говорить вслух?

— Не волнуйся, нас никто не слушает. Кроме доверенных людей из профсоюза, разумеется.

— Я не ошибусь, если предположу, что ты решил пойти по пути Меркулова?

— Ошибёшься, — ответил Альберт, взгляд его блуждал по огромному глобусу, царившему на столе. — Война сильно затянулась из-за того, что Земля постоянно подпитывала её деньгами и наёмниками. Концерны делают деньги на всём – они всегда этим занимаются, для них любая война – это лишь способ заработать. Но в конце концов революция была задавлена новоиспечённой Комендатурой и их карманными партизанами… Я знаю о шрамах на твоей душе, Лиза, и к твоему сведению – там до сих пор бесчинствуют банды мародёров, но Правление это не волнует. Главное для них – удерживать власть.

— Как всё это связано с услугой, о которой ты меня просишь? — спросила я, вспомнив вдруг красно-чёрный плакат с революционером в комнате Марка.

— Напрямую. — Альберт сцепил руки перед собой. — Я собираюсь сделать то, что не удалось Каптейну – освободиться от Земли. У нас для этого есть все ресурсы – деньги, лояльность местных силовых структур, партия и сильный профсоюз, которые я строил много лет. Губернатор у меня в кармане. Но самое главное – у меня есть доверие людей. Осталось только отрезать корпорациям щупальца и выкинуть с планеты конфедератов… Или переманить их на нашу сторону. И в этом мне поможешь ты… Надеюсь, мне не нужно объяснять, что эта беседа должна остаться между нами?

— Разве я когда-нибудь тебя подводила?

— Нет. Именно поэтому твой визит – это настоящий подарок для меня.

Альберт посмотрел на меня поверх сжатых добела пальцев.

— Центр зашёл слишком далеко, — заявил он. — Из имеющихся у меня сведений я сделал вывод, что военные биоинженеры Конфедерации здесь, на Пиросе, работают над опасным проектом. Проводят биологические эксперименты. С какой целью – неясно, но как правило, в таких случаях речь идёт об оружии…

— Избитый сюжет для нейрофильма, — пробормотала я вполголоса.

— Как ты знаешь, реальная жизнь лежит в основе любого сюжета, — произнёс Альберт. — Я не склонен отмахиваться от таких сведений, ведь они исходят от надёжных, проверенных источников. И после того, как три дня назад случилась история с Циконией, я понял – сейчас или никогда.

— Не ты один, — заметила я, вспоминая «Весёлый Саймек» и его обитателей. — Весь мир будто взбесился, все принялись сводить счёты и спешно завершать недоделанные дела.

— Согласись, намного спокойнее отправиться на тот свет с чувством выполненного долга и с чистой совестью. Перед собой, конечно… Так вот… — Он уставился куда-то поверх меня и принялся задумчиво потирать ладони. — Группа моих доверенных людей отбыла на юг, чтобы разведать ситуацию и по возможности проникнуть в засекреченную лабораторию. Они должны доподлинно узнать, чем там занимаются конфедераты, а ещё лучше – привезти научные образцы. Имея на руках доказательства, я смогу использовать их против властей Сектора. Представь – какой общественный резонанс поднимется, если я вытащу на свет результаты секретных экспериментов. Одна телевизионная трансляция – и уставший народ всколыхнётся, готовый действовать!

— А если всё это окажется пустышкой? Если там ничего нет, и это всё только слухи?

— Конечно, у меня была такая мысль. — Альберт щёлкнул зажигалкой и прикурил новую сигарету. — В этом случае я лишусь козыря общественного резонанса, но, так или иначе, запущенные процессы уже не остановить. Можно было бы оставить всё, как есть, но…

— Но тут появилась я, — ввернула я.

— Но мои люди пропали. Я бы списал временное отсутствие связи на песчаный шторм – частое явление в тех краях, – но от них нет вестей уже сутки, и, судя по телеметрии, их передатчик уничтожен. Связаться с ними я не могу и подозреваю самое худшее. Последнюю трансляцию я принял в тот момент, когда они обнаружили лабораторию, и мне неизвестно, что с ними произошло дальше. Вошли они в контакт с конфедератами или нет, нашли ли что-нибудь… В конце концов, живы они или нет…

— И ты хочешь, чтобы я отправилась за ними?

— Да. Задача-минимум – узнать, что стало с моими людьми. Среди них, кстати, Рамон, поэтому твоя заинтересованность должна быть не меньше моей… Задача-максимум – добыть хоть что-нибудь. Хоть какие-то свидетельства экспериментов.

— Вроде бы не так уж сложно, — заметила я. — Я могу помочь с кораблём, обернёмся за несколько часов…

— Исключено, — отрезал Альберт. — Воздушное пространство над пустыней патрулируют боевые дроны Департамента, и они вас туда не подпустят, а вы в свою очередь скомпрометируете всю операцию. Поэтому добираться будете по земле.