… — Недалеко от Твери, да… Есть там такой город, Вышний Волочёк. Так вот, нас в машине четверо. Останавливают нас менты, мы все пьяные, а у меня ружьё дымящееся на коленях и фазан в ногах… Дрючили они нас битый час, но в итоге с пятидесяти добазарились до четырёх…

— Так у вас что, лицензии не было?

— Была, конечно! На вечер. А нас в четыре утра хлопнули, да ещё пьяных в хламину. Административка теперь висит, куда денешься-то…

— Надо было сказать, что увлеклись слегка и потеряли ход времени!

— Невовремя мы поехали, вот и всё. Но оно того стоит, я тебе скажу! Едешь по полю, и прямо из машины – бах! Ты там только за город отъедешь – и вот они, вдоль дороги кудахтают…

… — Как ты относишься к своему байку, так и он будет относиться к тебе! Я это ещё от деда своего слышал… И правда ведь – вот, бывает, поднесёт грязи или воды в антиграв, и вот он в дороге начинает захлёбываться. А я ему говорю: «Давай, родной, ты самый лучший!», и он тут же – раз! И протащит грязь, и дальше гудит себе в привычном ритме!

— Мне больше нравится думать, что у байка есть скорее не своя душа… от этого жутковато становится… а частичка твоей собственной.

— Не, брат, именно своя. И характер свой, и привычки, и повадки…

… — Рик просрал. Я на него поставил всю зэпэ, но он опять упал в первом же раунде.

— Ну и дурак ты, что я тебе ещё могу сказать?

— Понадеялся же – ну не может же он третий месяц подряд проигрывать! А поди ж ты, смог! Опять пойду ночами подрабатывать на погрузках…

… — Три дня облезаю! Стоило только без кепки часок на улице побыть – и вот результат, пожалуйста.

— Фига себе, прям шелуха слезает!

— И не говори. А печёт так, будто бензином облили и подожгли…

… — Эй, блондиночка.

Я обернулась. На меня смотрел пожилой пузатый байкер с повязанной на голову банданой, в кожаном жилете с длинной седой бородищей. Одна его рука была механической, под бородой блестела стальная нагрудная пластина.

— Да, я к тебе обращаюсь. Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?

— Присаживайтесь, конечно.

Он тяжело взгромоздился на соседний табурет, заказал рюмку какого-то пойла со странным названием, повернулся ко мне и просипел:

— Вижу, тебя жизнь потрепала, да, мех-сестрёнка?

— Довелось побывать в передрягах, — расплывчато ответила я и кивнула на его руку: — В этом городе импланты довольно распространены, похоже?

— Ещё как! В Москве всем по барабану, что ты с собой сделаешь. Хоть одну голову оставь, главное – никого не трогай. А что до меня… Молодо-зелено… — Он отхлебнул из своей рюмки и усмехнулся. — На разборке ломом грудак пробили и руку отшибли. Меня тогда еле откачали, и я решил для себя, что так просто теперь не дамся. Человеческое тело слишком уязвимо, вот и апгрейжу потихоньку… А ты сама откуда? Уж больно акцент не наш, не московский, и взгляд какой-то не такой, как у окружающих. Затравленный, что ли…

Я отвернулась и принялась изучать игроков в бильярд.

— Да, я из очень далёких мест, и, в общем-то, тут проездом. Ещё недельку в этом городе побуду, встречусь с одним человечком, а дальше… Не знаю, что дальше.

— Кривая выведет, — удовлетворённо прохрипел байкер. — Есть день сегодняшний, и мы в нём. Это главное, а единственно приличный вид на грозу – в зеркалах заднего вида.

Я пыталась разобраться в произнесённом им наборе слов. Он допил своё пойло и хлопнул рюмкой по отполированной стойке.

— Позволь дать тебе совет. Здесь, внизу, есть хороший техник, он вот с этим… — Он ткнул пальцем в сторону обрубка моей руки, — регулярно имеет дело. Подойди к одному из тех ребят и попросись к Митяю, он тебя залатает. Скажешь, что ты от Боцмана. Железяка! — обратился он к роботу. — Закуску к пиву девушке, за мой счёт! К выпивке положена закуска! Не благодари, — вновь повернулся он ко мне. — Ну, а я пошёл…

Крякнув, он слез с табурета и заковылял к одному из дальних столов, где сидели ещё трое брутальных мотоциклистов, плюхнулся в кресло, и ему тут же налили. Его друзья посматривали на меня, улыбаясь и подшучивая над Боцманом, но слов в шумном баре было не разобрать. Робот поставил передо мной пластиковую тарелку, на которой ровным слоем были уложены жареные не то сверчки, не то тараканы. Я брезгливо отодвинула тарелку в сторону, и пить мне вдруг тоже почему-то расхотелось. Кто вообще знает, из чего они тут варят своё пойло?

Внезапно маленькая неприметная дверь во тьме с треском распахнулась, и оттуда вышел накачанный здоровяк с голым торсом и ирокезом на голове. Лицо его было в крови – судя по всему, чужой, – и вид он имел торжествующий. Следом за ним выбрались ещё пара человек, а здоровяк остановился посреди помещения, поднял вверх сжатые могучие кулаки и победно зарычал. Зал взорвался радостными криками, кто-то засвистел. Я с любопытством наблюдала, как он проследовал к барной стойке, грохнул кулачищем по столешнице и потребовал:

— Двойной виски мне, железяка!

Возле стойки едва стоящий на ногах панк, с трудом удерживая в руке бутылку пива, заплетающимся языком воскликнул:

— Ты опять всех уделал, Дра́ко!

— Да, моим коронным левым хуком! Хочешь покажу?!

— Н-не, не надо! Лучше выпьем с тобой!

Драко повернулся в мою сторону и прорычал:

— Нет, я хочу выпить с ней. Давай, красотка, за мою славную победу над Ингемаром!

Пристально и молча изучая здоровяка, я не шевельнулась. В зале стало тише. Драко поднял и опрокинул в себя рюмку, смерил меня оценивающим взглядом и протянул руку куда-то в сторону. Словно из ниоткуда возник его помощник с полотенцем в руках. Драко вытер лицо, забросил полотенце на плечо и хмыкнул.

— Гордая, значит? — Он медленно провёл языком по губам, глядя на мой обрубок. — Ничего, у меня и не такие орешки кололись. Увидимся позже…

Развернувшись, он покинул бар в сопровождении пары помощников, а я в три глотка допила заказанное пиво – не пропадать же добру, – слезла с табурета и направилась в сторону двери, из которой только что вышел напыщенный Драко. Путь мне преградил огромный вышибала, и я сообщила:

— Я от Боцмана к Митяю, на техобслуживание.

Бугай посторонился и пробасил:

— Минус первый этаж, налево по коридору.

За дверью вниз уходила ярко освещённая широкая лестница. Дойдя до минус первого этажа, я вышла в коридор. Лестница спускалась дальше, оттуда доносилась рок-музыка и приглушённые вскрики.

Повернув налево, я оказалась в мастерской – вдоль стен на столах и стеллажах были в беспорядке навалены какие-то коробочки, шестерни, микроплаты и части механизмов. Стройными рядами стояли баллончики с техническими смесями, к столешницам была прикручена пара тисков. Прямо напротив входа был закреплён фанерный щит во всю стену – на нём висела целая батарея различных инструментов, назначение которых было для меня загадкой. Рядом был растянут потускневший старомодный плакат с изображённой на нём женщиной в фартуке с бумажным свёртком в руке и надписью по нижней кромке: «Стал передовым – иди помогай отстающим!» Венчал картину логова техноправа закреплённый прямо посреди помещения под потолком матово-чёрный выпуклый диск, нависавший над широким столом наподобие операционного.

Я звонко постучала по столешнице биотитановыми костяшками. Из дверного проёма, ведущего в смежное помещение, раздался недовольный голос:

— Кого, блин, там несёт… Арни, ты что ли? Иду-иду…

На ходу вытирая руки промасленной тряпкой, мне навстречу выскочил молодой парень в перепачканном комбинезоне. Нос его венчали очки с телескопическим увеличителем, волосы были взлохмачены. Увидев меня, он замер и спросил:

— Тебе чего?

— Боцман отправил меня к Митяю, сказал, что здесь можно починиться… Ты Митяй?

— Погоди…

Парень скрылся в подсобке, раздался пронзительный свист ультразвука, и через полминуты он появился вновь. Очков на носу уже не было.

— Так что тут у тебя?

Я сняла куртку. Техник взглянул на торчащие обрывки сухожилий и проводов и присвистнул.