Всем миром для него.

Вопреки программе, вирту, правилам, игре с огромными ставками. Вопреки логике, стратегической целесообразности и причинно-следственным связям. Вопреки всему, чему его учили. Вопреки всему, что они оба уже сделали…

Он не мог перейти эту последнюю черту, и на этом точка.

Он трус.

Понимал ведь прекрасно, что она умрёт всё равно, пусть даже он и постарался придать ей максимально удачную траекторию. А если выживет, то подберут её альды — с совершенно очевидными последствиями… И теперь убить её будет не так уж просто.

Даже если она сама будет в итоге об этом просить.

Танатос закрыл глаза, ощущая, как нечто, подозрительно напоминающее слёзы, закипает в глазах. Боги новой эры не умеют плакать… В чёрную дыру это всё. Любить боги новой эры тоже не умеют. И вот, пожалуйста, взгляните на него — наглядную демонстрацию того, что любить они могут.

И как такая любовь может закончиться.

Он знал прекрасно, что своим малодушием не спас никого. Он просто окончательно и бесповоротно подставил под удар всех. Идиотизм высшего сорта.

Ещё и Амано… Тот, кто использовал корабль Ли, оказался той ещё ловкой, предусмотрительной тварью с парочкой сюрпризов в мешке. Он сумел достать Амано, и Танатос теперь не знал, что будет с его другом, который был по совместительству опорой, защитой и центральной фигурой восстания. А ведь Амано сунулся во всё это ради него, Танатоса. Всё это закрутилось, потому что Танатосу страх как захотелось почувствовать себя человеком. Почувствовал? Понравилось? Плати цену.

В этом трижды проклятом мире всё приходит с ценой.

Его тошнило. С помощью камер он наблюдал, как Амано грузят в медкапсулу. Танатос не был особенно хорош в молитвах, но прямо сейчас он бы, пожалуй, помолился, если бы мог.

Впрочем, он, конечно, не мог.

У него не было особенных иллюзий по поводу того, что сейчас последует. Потому он не удивился, когда в голове зазвучал голос… Голос. Маска лишила его подвижности, заставила оцепенеть безвольной, совершенно беспомощной куклой.

“Как я должен это понимать?! — Голос был в ярости. — Как?! Как подобное могло случиться?!”

Танатосу очень легко было представить, как перекосило его лицо, как летит во все стороны слюна, как выпучились глаза идеально-синего цвета… В последнее время Эласто, “образец хладнокровия генетически правильного человека”, вдали от глаз общества всё чаще срывался в совершенно безобразные истерики.

А в данном случае, собственно, повод был вполне соответствующим, так что реакция ожидаема. Как и ослепляющая, заставляющая тихо скулить боль, пронизывающая все нервные окончания разом.

“Ты ответишь мне! Как оказалась возможна такая ситуация?! Повторяю вопрос: как?! Что с твоими настройками, ошибка ты лабораторная!? Я выпотрошу твою тупую башку, но ты мне всё объяснишь!”

Танатос не знал, что ответить. Боль слепила, мешая думать — не упоминая уж о том, что ситуация была тупиковой. Чем нечто подобное можно объяснить? Во имя всего, чем?!

Он отправил Фобосу отчёт о случившемся сразу, как только оно, собственно, случилось. Теперь всё, что приходило в голову Танатосу — тянуть время.

“Имели место вирт-помехи неизвестной природы. Мой сигнал вирта был искажён.”

“Приборы не зафиксировали никаких вирт-помех, идиот!”

“Я был введён в заблуждение помехами”.

“Что за бред? Не было там никаких помех! Говорили мне: вас надо списывать в первые пять лет. И вот он, результат. Проклятье!”

“Я жду приказаний. Я умру, если вы прикажете,” — это было бы не худшим итогом.

Но так легко он не отделается.

“Так легко ты не отделаешься, — подтвердил Эласто, постепенно успокаиваясь. — Ты умрёшь, когда скажу я! Ты помнишь об этом, кукла?”

“Моя жизнь принадлежит только вам, Канцлер.”

“Вот и хорошо. Танатос, ты отозван на Олимп для тестирования и отладки. Отправляешься при первой возможности. До тех пор, пока состоится проверка, управление моторикой передаётся контролирующему устройству.”

Танатос прикрыл глаза, чувствуя, как маска пробивает в его черепе дополнительную пару дыр.

Этого следовало ожидать. Следовало ожидать.

“Где эти бездельники? Чем они там заняты? Какой чёрной дыры тебя не подбирают? Они что, думают, у меня богов неограниченное количество, и они могут ими разбрасываться, как пожелают?.. Я работаю с идиотами!”

Не будь вопрос риторический, Танатос сказал бы, что произошла разгерметизация части казарм, и прямо сейчас спасатели и должны быть заняты спасением доброй сотни модов. Но также Танатос знал, что производство рядовых модов по сути своей не такое уж дорогое, оно фактически поставлено на поток.

А вот боги новой эры стоят намного дороже. Прямо сейчас они, фактически, бесценны.

“Ну наконец-то, — пробормотал Эласто, увидев спасательный шлюп. — Не прошло и недели. Кажется, пора мне наведаться с ревизией к этим дармоедам. Программа! Инициировать аватар “Танатос”!”

Танатос почувствовал, как по нервам проносится нечто чуждое, как дёргается тело, как сжимаются-разжимаются его-чужие руки.

Он ненавидел это.

Он ненавидел это больше лабораторий, и пыток-проверок, и жёсткой отладки, и техников-извращенцев. Он ненавидел это так сильно, как только мог ненавидеть, но ничего не мог с этим поделать.

Боги новой эры не просто так считались голосом диро Эласто. Иногда они действительно были им — те из них, тела которых он использовал в качестве аватаров.

Чаще всего Эласто использовал для этих целей Фобоса, конечно — его способности были самыми полезными и при этом лучше всего поддавались контролю. Остальные аватары удостаивались этой “чести” опционально, обычно только тогда, когда у Эласто были на то время, желание и силы — всё же, такой вот контроль требовал работы в очень глубоких слоях вирта, неподвластных большинству простых обывателей.

Танатос не был аватаром уже очень давно.

Нет, с самого начала, только получив возможность управлять аватарами, Эласто увлёкся этим: он мог перехватить контроль над телом каждого подходящего бога в любой момент. То был период, когда он, многоликий, смотрящий глазами богов, только шёл к власти, применяя для этих целей всю харизму, всю внутреннюю силу и волю. При всей своей ненависти к Эласто, Танатос не мог не признать за ним не только амбиций, но и ума, воли, упорства, силы. Это завораживало людей.

По крайней мере, в начале.

Но время шло. Затягивалась война, гасли софиты величия, звучали всё истеричней политические лозунги. Воодушевление, с которым ранее шли за ним его сторонники, сменились страхом и даже обречённостью — те, что были умнее, поняли всё очень быстро; но недостаточно быстро. Сделать уже ничего не могли, связанные по рукам и ногам компроматами, личным участием, экономической зависимостью и круговой порукой. Всё, что им при таком раскладе оставалось из очевидного — идти дальше.

И сам Эласто не оставался прежним. Его бешеная энергетика и фанатичная уверенность в своей правоте, которая когда-то позволила повести за собой миллиарды, постепенно сменялась слепым упрямством, паранойей и прогрессирующими ментальными расстройствами. Он всё ещё считался главнокомандующим, но на деле всё меньше и меньше вникал в происходящее. Неврозы (и способы, которыми он от них лечился) подтачивали его волю, превращая в жалкую тень некогда великого человека.

Жалкую, но от этого ещё более опасную.

Тем не менее, сил на то, чтобы пользоваться аватарами, у Эласто в последнее время было мало. Настолько, что Танатос почти успел забыть, каково это.

Кажется, в последний раз он был аватаром ещё до встречи с Ли.

До книг, пластинок, закатов и поцелуев.

До их планеты.

Но это всё была одна огромная ошибка, ложь самому себе, теперь он понимал это отчётливо. Пир во время чумы, верно? Глупая слабость, за которую теперь придётся платить всем.

Один из политических противников Эласто, которого ещё на заре становления режима выпотрошила Эрос, говорил: “Люди адаптируются ко всему, и в этом кроется как величайший эволюционный выигрыш, так и ловушка. Вы сами не заметите, как привыкнете. К чему угодно. Вы будете жить в чьём-то воплощённом кошмаре, но будете считать его самой нормальной из норм. И я даже не смогу вас винить. Можно ведь жить полной жизнью даже на тонущем корабле, в общем-то. Кто запретит? Но это ровно до того момента, пока все шлюпки не кончились, а вода не сомкнулась над головой.”