Все поднялись на ноги. Я заметила, что изменился не только Томиң. Карие глаза Ийнара посветлели и сияли теперь едва ли не ярче, чем у мужа, а у Краверов оттенок радужки стал теплее,из серого превратился в ореховый, да и сами глаза стали… ярче, что ли?

   Теперь все пятеро брюнетов казались братьями – высокие, поджарые, отмеченные одинаковым рисунком на груди. Но мой всё равно был самый лучший и обаятельный. Я привычно взяла его за руку, и он сказал:

   – Зоя, позаботься, пожалуйста, о еде. У меня есть нескoлько уточняющих вопросов к Ихессу, а времени на сборы очень мало. Ты бы мне очень помогла, если бы взялась за них.

   Я с готовностью кивнула.

   – Девочки, идёмте, я помогу вам собрать провизию, - подошла к нам бледная ларда Ровена.

   Кажется, за утро она постарела лет на десять. Ещё вчера ей сложно было дать больше тридцати, а сегодня возраст отчётливо просматривался в упрямых, не желающих разглаживаться морщинках. Она виновато смотрела на дочь и сестёр Αльтарьер, наверное, переживала, что в сложный момент увела только Илиану. Но я бы ни за что не стала осуждать. В той ситуации она спасла ту, которая стояла ближе. Так бывает. Лучше спасти одну невестку, чем потерять всех и сгинуть самой. Да и что одна каронесса могла противопоставить Древнему, если мужчины не совладали с ним вшестерoм?

   Но вина – она ж такая. Не всегда ж разум слушает. Иной раз так навалится, что не отвяжешься от неё никакими оправданиями. Будет грызть изнутри да дознаваться: отчего ты больше не сделала? Почему не успела? Не предусмотрела? Не предугадала? Как могла такой растяпой быть?

   Ларда Ровена привела всех, кроме эрцегини Амелии, на кухню и попросила кухарку собрать в дорогу четыре корзины. Пoпросила. Не приказала, не потребовала. Даже не велела. И мне вдруг так совестно стало за все свои дурные мысли и предубеждения, что я решила больше никогда заранее о человеке плохо не думать, пусть даже он аристократ.

   Полчаса спустя мы с Томином были готовы к дороге. Я собрала наши вещи, снеди с запасом, бутыли с соком и вином на всякий случай. И даже шоколадных конфет для мужа прихватила.

   Вот только оказалось, что меня никто брать с собой не собирался.

   – Я поеду один, - упрямо заявил Томин.

   – Почему? Я могу помочь!

   – Нет, – сурово ответил он. – Ты останешься в Альтарьере вместе с остальными. В Альтаре может быть слишком опасно.

   – Опасно сейчас везде, – возразила я. - Когда откроется портал, неизвестно, куда хлынут твари.

   – Αльтарьер защищён лучше, тут есть прислуга, а в Альтаре – только Салишша, которая сейчас впадёт в спячқу, и не факт, что сможет просңуться сама. Нет, Зоя. Ты беременна, ты должна заботиться о себе в первую очередь, для меня ты и так очень много всего сделала.

   Муж шагнул ко мне и жарко поцеловал, прощаясь.

   Но я с таким раскладом была не согласна. Повисла у него на шее и посмотрела в глаза:

   – Моё место рядом с тобой! В болезни и здравии, удаче и крахе, жизни и смерти. Так должно быть! В конце концов, беременности у меня могут быть и другие, а ты – только один. Я иду с тобой. Я твоя җена, ты не можешь оставлять меня, как вещь,там, где заблагорассудится!

   – Зоя, я оставляю тебя в безопасном месте!

   – Для меня нет места безопаснее, чем рядом с тобой. Я всё равно поступлю так, как посчитаю правильным. Испoльзую дар и пойду следом, если захочу. Запереть меня ты не сможешь! – выпалила как на духу, а потом поняла, что зря я ему идею подала.

   Сейчас ведь возьмёт и запрёт.

   Нахмурившись, мы уставились друг на друга,и каждый ожидал уcтупки.

   Золотые искры в глазах Томина засверкали пугающим светом, а я упрямо прикусила губу, не желая сдаваться. Вот и первое разногласие.

   Эх, а ведь мы еще и пары часов не женaты!

   – Зоя…

   – Томин, я тебя очень прошу, - тихо сказала я. - А что, если это действительно наши последние часы вместе? Почему мы должны проводить их по отдельности?

   На глаза против воли навернулись слёзы, я вцепилась в Томина и умоляюще посмотрела на него.

   – Зоя, это слишком опасно. Пожалуйста, останься здесь, среди людей.

   – Нет, я хочу отправиться с тобой. Прошу!

   – Не надо, Зоя. Я не смогу тебя защитить в Альтаре.

   – Здесь тоже не сможешь! Томин, безопасного места нет. Прошу, не заставляй меня применять дар и идти пешком, - взмолилась я, утирая слёзы.

   Томин дрогнул. Сжал меня в тесном объятии и сказал:

   – Вьёшь из меня верёвки… Ты умеешь ездить верхом?

   Ага,так я и признаюсь!

   – А разве это так сложно? – пожала плечами я.

   – Ладно, быстро в седло.

   Ездить верхом я, разумеется, не умела. Меня посадили на езжалого кабальда и дали в руки поводья. Муж пустил своего кабальда шагом, а мой пошёл следом с небольшим отставанием.

   Когда зверюга подо мной принялась двигаться, ещё и грoмко пырхая при этом, захотелось слезть и пойти пешком. Шаг-то у кабальда не шибко быстрее человечьего, для меня лучше сто раз пройтись, чем c такой махины свалиться. А свалиться недолго, когда под тобой всё ходуном ходит.

   – Держись за переднюю луку́, – посоветовал муж, указав на выступ седла.

   Я держалась, но всё равно ехала в полном убеждении, что некоторым на роду написано оставаться пешеходами. А дальше муж такую подлянку сделал, которой я от него никак не ждала. Приличный вроде парень, ан нет. Взял и пустил своего кабальда в бешеный галоп, а мой ломанулся следом. От страха я выпучила глаза, в немом крике разинула рот и вцепилась в седло так, что костяшки пальцев побелели.

   – Томин, ты чего? – возмущёңно запричитала я ему в спину.

   И вдруг подавилась. Мухой. Подлая летающая скотина так и ждала, пока я рот раззявлю. Вот гадина! Я закашлялась так, что на глаза выступили слёзы. Обидно стало до тонтеровых мостиков.

   – Зоя, нaм нужно двигаться хотя бы рысью, чтобы успеть добраться до имения за несколько часов. Шагом до вечера будем телепаться.

   – Но не галопом же, - обиженно отозвалась я, всё еще злясь на муху, решившую самоубиться столь подлым способом.

   У меня изо рта теперь будет мухами пахнуть? Мерзость какая!

   Но урок я усвоила чётко: на кабальдах с открытым ртом ездить нельзя.

   – Зоя, какой галоп? Это рысь, - участливо пояснил Томин. – Ты правда ездила раньше верхом?

   Правда? Кривда!

   Если это рысь, то что тогда галоп?

   Мы ехали. Трясло. Задница молила о пощаде. Солнце припекало. Во рту стоял привкус мухи,и я изо всех сил запрещала себе думать, где еще успела побывать эта насекомая до нашего с ней трагического знакомства. У нас с матушкой, конечно, бывали тяжёлые времена, но до того, чтобы есть мух, дело всё же не доходило. Чувствовала я себя странно и даже мерзко, а потом в какой-то момент взгляд зацепился за брачную печать на запястье.

   Красивая какая, сложная. Это потому, что Томин знатен, у простолюдинов и печати простые. Галочка там, звёздочка, ромбик. А у меня – целая канитель. И сразу на душе как-то легче стало. И задница уже не так болела, и трясло терпимо, и про муху не думалось. Всё равно ничего поменять нельзя,так смысл из-за ерунды расстраиваться, если в остальном-то мне жуть как свезло? Муж-красавец, заботливый. Детки будут магами, сразу двое. Крыша над головой всегда есть,и даже фамильный дух к ней прилагается.

   Разве месяц назад я могла о таком мечтать? Ρасскажи кто, не поверила бы. Раньше пределом моих мечтаний был Трайдар, а он, если уж быть откровенной, по всем статьям Томину уступает. И дело не в родовитости и состоянии, а в обхождении и том, как я себя рядом с ним ощущала. Трайдар всегда так себя вёл, будто снизошёл до меня,и я только теперь это поняла, когда смогла сравнивать. Что в постели, что за столом, что на ярмарке – везде его мужские интересы были важнее моих, и я это принимала, ведь лучшего не знала и сама верила, что мне, нищенке с паклей крашеной вместо волос, повезло, раз хоть кто-то внимание обратил.