«Вы тоже дадите мне слово, юноша», — невозмутимо сказал Бранислав. — «Ведь не пыль же на ветру ваше слово, слово старшего Нагурна?»

Лилар скептически хмыкнула, но промолчала. А Хрийз поняла, что за Гральнча беспокоиться не надо. Он ведь так рьяно доказывал, что достоин уважения! Всегда и всем пытался показать, что уже взрослый, что к нему надо серьезно относиться, что и он заслуживает лучшего отношения! А тут вдруг все это получил, легко. Когда к тебе, балбесу, такой правитель, как князь Бранислав, обращается на «вы» и говорит, что твое слово — не пустой звук… Ничего другого не остается, кроме как оправдать доверие. Гральнч будет молчать. И рот откроет только тогда, когда его спросят.

Аль-нданна Весна стояла у стояла невозмутимо и спокойно, нерушимая, как скала. Хотя Хрийз видела, арест и все с ним связанное далось ей очень нелегко. Ее допрашивали, это очевидно. Может быть, даже пытали… Хрийз с ужасом поняла, что вообще не знает ничего о местной полиции, Страже, как тут говорили. Смертная казнь здесь точно есть, а пытки? И если пытки есть — то что?! Вот эти все люди… и отец, как глава княжества… и вообще… они не видят ничего ужасного в пытках?!

От таких мыслей начало ощутимо подташнивать.

Капитан сТепи между тем изложил суть дела. Он вовсе не за безопасность княжеского замка отвечал. Магический патруль, сбор улик по преступлениям, в которых задействована была магия — таков был его профиль. Капитан рассказал о взломанном хранилище и пропаже какого-то количества артефактов, созданных когда-то магом Опоры Таволой, созданных именно здесь, в Алой Цитадели; артефакты эти были слишком сложны для магов Третьего мира и связаны с запертыми в Цитадели истощенными душами. Их изучали, их уничтожали, но медленно, поскольку главным посылом было — не навредить. Не навредить тем, кто и так был опустошен злой магией Третерумка до предела.

Аль-нданна Весна как сильнейший артефактор принимала участие в этой работе. То есть, у нее был доступ. Похитить что-либо она могла свободно. И уж завязать все похищенное звездчатым узлом в одну сеть для мастера ее уровня никакой проблемы не представляло.

"Но зачем?" — так и тянуло крикнуть во все горло. — "Зачем?!"

От крика удерживало данное слово. Не пыль на ветру, а собственное, самолично данное слово. Хрийз чувствовала его, как удавку на горле. Рванула ворот — нечем было дышать… Не помогло.

Дальше?

Дальше в доме Весны нашли улику. Черная, глянцево поблескивающая палочка, упакованная в магические прозрачные щиты как лук в шкурку. Хрийз смотрела на нее и понимала, что ничего не понимает. Нашли улиу, значит?..

— Что можете сказать на это, Весна Заряновна? — спокойно поинтересовался у арестованной князь.

Та пожала плечами:

— Я имею право хранить молчание…

Хрийз впилась взглядом в ее бледное лицо. Ей почудилась тень усмешки на губах аль-нданны. Похоже, происходящее доставляет ей злорадное удовлетворение. Горло перехватило в немом крике: почему? За что? Неужели?!

— Собаке — собачья смерть, — с яростной ненавистью сказала Сихар.

Сказала негромко, но слышали все.

— Приговор еще не оглашен, — напомнил ей князь. — А что думаете вы, доктор сТруви.

Старый неумерший поднял глаза к потолку, вздохнул и высказал свою боль:

— Бардак и безобразие, никакого порядка… выспаться не дают… Стоит только залечь на боковую, как у вас тут то пожар, то наводнение, то — вот. Заговорщицу поймали. Ненаш, приди.

Из портала возник хмурый, взъерошенный младший Нагурн, руки в карманах, лохмы торчком. Во взгляде — откровенное желание кого-нибудь сожрать с особой жестокостью, желательно, из присутствующих. Похоже, его тоже дернули из любимой ямы, не дав заснуть.

— Звал, старший? — хмуро спросил он.

Увидел, где находится, слегка поклонился князю, тот кивнул ему в ответ.

— Посмотри, — сТруви кивнул на стол. — Говорят, что это артефакт Опоры, и еще говорят, что создала его Тавола. Это — так, младший?

— Не-ет, — сразу сказал Ненаш, нехорошо улыбаясь. — Я Таволину вонь за версту учуял бы. Это работа другой сволочи.

— Какой именно?

Ненаш протянул руку, повел ладонью над артефактом. Пожал плечами, сказал:

— Не знаю. Но это новодел нынешнего года… вы же сами видите.

— Я-то вижу, — нехорошо усмехнулся сТруви. — А вот другие-то глаза в кучку собрали, причем не в ту, какую бы надо. М-маги.

"Вашу мать" он проглотил и не озвучил, но все все поняли и так.

— Так что, получается эта… — Сихар не постеснялась в характеристике, — у вас под носом…

Хрийз стиснула кулачки, ногти впились в кожу — больно. Про презумпцию невиновности они тут слышали или как? Сихар, похоже, подозреваемую уже приговорила, расстреляла и закопала, переубедить не получится. Хрийз метнула отчаянный взгляд на князя. А что он? Тоже? Но лицо Бранислава не выражало ничего, кроме внимания. Он слушал. Тщательно слушал, не упуская ни слова, ни интонации, ни даже выражения лиц говорящих. И принимал к сведению.

А Весна почему молчит? Молчит, и — улыбается, теперь уже отчетливо, нехорошо улыбается, недобро. С какой-то откровенной злой радостью. Да что же такое!

— В доме не найдено следов ритуала, — с неохотой признал капитан сТепи.

— Замела следы!

— Возможно… Надо будет повторить экспертизу…

— Итак, — сказал князь, опуская руки на стол, — по меньшей мере, два преступных деяния. Покушение на жизнь моей дочери. И возобновление практики с вытягиванием магической силы из детских душ. Что вы можете сказать по поводу, Весна Заряновна?

Аль-нданна взглянула ему в лицо, усмехнулась. И, не отводя взгляда, твердо сказала:

— Да. Это сделала я.

Тут уже почти высказались вне очереди и не стесняясь эмоций. Хрийз тоже хотела, очень-очень хотела, но стиснула зубы и стала слушать, как ее просили.

— Ну, вот, — недовольно буркнул Лае, — прилетели.

Качал головой, поджимал губы, ушам своим не верил, но верить приходилось, раз уж сама обвиняемая открыто призналась.

— Тварь! — гнев праведный, это Сихар.

На месте испепелила бы, только кто бы ей дал.

Тихое ругательство сквозь зубы, — Хафиза Малкинична. И откуда она только слова такие знает… а с другой стороны, дочь рыбака…

— Вранье! — заявил Ненаш.

Он сунул руки в карманы, уселся на столешницу, качнул в воздухе головой и повторил:

— Вранье. Она, — жест в сторону аль-нданны, — не смогла бы сделать артефакт на основе души ребенка.

— Ты почем знаешь, на что она способна! — взъярилась Сихар. — Она знает, как это делается! И техникой владеет! И сделала ведь уже однажды!

— Потому и не может, — объяснил Ненаш, — что один раз уже… А вот ты бы смогла. Злости в тебе достаточно, и возможности есть, и ты тоже работала с артефактами Таволы.

Сихар задохнулась от возмущения, ее аура стремительно обрела видимый цвет, — алый, с синими, зловещего вида, прожилками. По зале прошелся жаркий ветер, дрогнули, качнулись в своих золотых рамах картины на стенах.

— Да как ты смеешь, мелкий, гадкий, вонючий, дохлый засранец! Обвинять меня! Меня! Чтоб тебя! Чтоб тебя… тебя… чтобы гладиолусы тебя целиком и полностью насквозь проросли! Канч! Скажите ему!

— Ненаш, — с укором сказал своему младшему сТруви.

Ненаш ухмыльнулся и пожал плечами, мол, а я что? Я ничего!

— Кто-то хочет сказать что-либо еще? — невозмутимо спросил князь. — Вы, Канч?

— Самооговор, — невозмутимо сказал сТруви.

— Думаю так же, — подал голос Эрм Тахмир.

— Вы, Лилар?

— Не верю, — поджав губы, заявила неправильная горничная.

— А я Светозарный помню! — выпалил Гральнч, дождавшись разрешения. — Кто там щит держал, пока в минус весь резерв не высвистело!

— Люди меняются, Нагурн, — пожав плечами, сообщил князь.

— Ага, ваша светлость, меняются, — кивнул Гральнч. — Уже. В Зеленроге десять дней тому назад она изменилась, прямо не могу как. Весна Заряновна, вы зачем врете?! Я вас в бою видал! Я в Зеленом Рогу вас на собственном горбу… вы зачем?!