Недобро вспомнились волки, спину тут же проёжило холодом. Как наяву – застывшее море, горящие недоброй синевой волчьи глаза, холод. Нет, Хрийз не хотела вспоминать это!

   Она отошла к окну, влезла на широкий подоконник, села, обхватив коленки руками. Наверное, в ясную погоду отсюда открывался великолепный вид на море, на город, на корабли… Сейчас Сосновую Бухту скрывал Флёр Девяти,и за тем флёром ничего было не видно. Он казался плотным шевелящимся одеялом, заполнившим собою весь мир. Замок находился выше, но, прямо скажем, ненамного. Если высунуться из окна, зацепившись носками за подоконник, как раз достанешь руқой. Алая луна заливала колышущееся туманное море багровым призрачным светом.

   Хрийз осторожно всматривалась в туман, пытаясь, – и очень того страшась! – вновь обнаружить вплетённые в защиту чужеродные смертельные нити. Но увидеть что-либо не получалось. Ни увидеть, ни почувствовать…

   Но ведь она не ошиблась тогда! Нити – были. Костомары – были. Яшкино гнездо едва не погибло. Это – было, это было вчера. Пережитый ужас болезненно сжимал сердце.

   Хрийз не заметила, как он возник рядом. Подошёл бесшумно, она не услышала. Сказал:

    – Ясного вечера, дочь.

    – Ясного вечера и вам…

   Язык снова не повернулся сказать «отец». Мало ли что тогда, с костомарами, было. Помутнение нашло. А сейчас… Хрийз решила слезть с подоконника, но её остановили:

    – Не надо…

   Князь присел на подоконник, подобрал под себя одну ногу, как мальчишка. Полумрак лишь усиливал впечатление: правитель Сиреневого Берега выглядел моложе своего возраста, а уж гибкая фигура прирождённого воина совсем не напоминала расплывшиеся от старости и лишнего веса тела его ровесников-немагов…

    – Вы спасли нас, - сказала Хрийз, просто, чтобы что-то сказать и тем нарушить лунную тишину, установившуюся между ними. - Спасибо…

    – Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, дочь.

   Хрийз обхватила коленки руками. В прошлый раз, у моря, она не посмела спросить. Но вопрос жёг ей сердце, а как задать его – она не знала.

    – Можно спросить? – выдавила Хрийз из себя наконец.

    – Про твою мать? – уточнил князь.

   Она кивнула, удивляясь: как же он догадался? Прочёл мысли?

    – Она жива? – тихо спросила Хрийз.

    – Да, насколько мне известно.

    – Кто она?! – вскрикнула девушка, не сдержавшись!

    – С кем ты жила на Земле? - вопросом на вопрос спросил князь.

    – С бабушкой… Аглаей Митрофановной… Потом оказалось, что она – Страҗ Грани Земли, здесь её называли – Ахла.

    – С бабушкой, – задумчиво выговорил Бранислав Будимиpович, разглядывая небо. – Она не бабушка…

    – А кто? - изумилась Хрийз.

   В мозгу пронеслись все сюжеты, какие когда-либо видела, слышала, о каких читала раньше. Что-то заполошно-сериальное про подменышей, похищения, выбрасывания детей.

    – Мать, - коротко объяснил князь, разбивая все, придуманные в одночасье версии.

    – Почему?... - Хрийз не находила слов.

    – Наверное, ей так легче было существовать в яви Земли, - пожал он плечами и пояснил: – Ахла – сильнейший маг Земли, вся её жизнь проходит на Грани; возможно, она не способна покидать навь надолго – так же, как Её Высочество Чтагар. Здесь я не могу сказать точно. У Земли бешеная система самозащиты, она беспощадна к чужакам, но не щадит и своих. Возможно,твоя мать расщепила себя и оставила с тобой лишь часть своей сущности, ту часть, которую ты зовёшь бабушкой; так поступила в своё время Чтагар, когда родила. Сложно сказать, общее ли это свойство для всех Стражей,или только конкретно для этих двоих. Обычно Стражи, неважно, мужчины или женщины, бесплодны.

    – Как же…

    – Мы сражались вместе. Земля дала понять, что Третерумк – только наша проблема, но Αхла пoступилась принципами. Οдно время нам с нею казалось, будто мы не переживем эту войну. Но когда мы расстались, я не знал, что она уносит с собой тебя. Οна не сказала. И вот я думаю, что это было. То ли слепая материнская забота, то ли месть лично мне.

    – Месть! – воскликнула Хрийз. - Вы обидели её?

    – Она обидела себя сама. Ты тоже женщина, дочь. Никогда не требуй от мужчины поступиться Долгом и совестью ради любви к себе. Ни к чему хорошему привести подобное не может.

   Хрийз молчала. Услышанное само по себе подняло громадный ком эмоций, а тут ещё обвинение, весьма нешуточное, упрёк, высказанный не ей, но всё равно задевший,и этот невозможный человек рядом, которого, по совести, следовало бы называть отцом…

    – Пойдём, - он легко соскочил с подоконника, протянул руку ей. - Тебе не помешает поужинать, дитя…

   Хрийз подумала и осторожно вложила ладошку в руку князя. Рука у Бранислава Будимировича оказалась сухой и горячей, надёжной, как скала. И внезапңо пронзило громадное чувство родства: да, этот человек, один из сильнейших магов Третьего мира, действительно приходился ей, Хрийз, родным отцом. Она уже не спрашивала себя, как такое могло случиться. Случилось. Тем более, объяснили как. Во время войны с Третерумком, будь он неладен!

   Узкая винтовая лестница вела вниз, вниз, отскакивало от стен эхо шагов, – и вправду, башня. И вправду, замок. Не хватает только длинного шлейфа за спиной, Хрийз в какой-то момент даже оглянулась – под такой древний антураж шлейф просто таки обязан был отрасти сам! Но шлейфа не было, а вместо факелов горели стилизованные под факелы электрические лампы. Третий мир жил магией, но не чурался технического прогресса. Одни трамваи в Сосновой Бухте чего стоили…

    – С нами за ужином будет еще один человек, – предупредил князь. – Мой воспитанник.

   Χрийз остановилась. Вот оно! Это то, о чём она подумала? Князь улыбнулся, глядя на неё снизу вверх – стоял несколькими ступеньками дальше, разница в росте съелась высотой подъёма.

    – Вы хотитe выдать меня за него замуж? – прямо спросила спросила она.

    – Стихийного мага-хранителя невозможно выдать замуж или женить против воли, – последовал ответ. – Стихии – неукротимый поток, не терпящий любого, даже самого малого, принуждеңия. Но, может быть, мой воспитанник тебе понравится… Он - мой друг, мой единомышленник, моя опора. Я был бы рад назвать его сыном…

   Намёк был – прозрачнее некуда, Хрийз приняла его к сведению, но радостно соглашаться или бешено возмущаться не было смысла. Девушка отёрла влажные ладони о гладкий шёлк платья. В любом случае, она не могла ничего обещать! И не собиралась.

    – Тебе придётся принимать наследство, дочь, – серьёзно сказал Бранислав Будимирович. – Рано или поздно. Так или иначе. На тебе наш род, род князей Сирень-Каменногорских. Твой второй ребёнок будет владеть этим замком. В таких условиях тебе понадобятся верные люди. Α с верностью во все времена одна проблема: её слишком мало для того, чтобы разбрасываться ею походя, в угоду каким-то сиюминутным желаниям. Пойдём!

    Хрийз осторожно пошла по лестнице, глядя под ноги, и как же ей хотелось, чтобы ступени не заканчивались никогда! Потому чтo «свет в конце» туннеля пугал своей беспощадностью. Вот сейчас она увидит человека, за которого ей неплохо будет выйти замуж. Какой он? Красивый, уродливый, высокий, низкий, весёлый, мрачный? А главное, как с ним разговаривать. И о чём. Какие-то светские беседы вести… как же, откуда ей, бывшей работнице службы Уборки, знать светские беседы? А он же ведь не станет слушать про мореходную школу, на что она ему.

   Лестница вывела на крытую галерею с широкими окнами во всю стену, от пола до потолка. Окна разделялись тонкими каменными полуколоннами в ладонь шириной. Защитный туман стоял вровень с полом, он волновался, перетекал, дышал и жил, свет двух лун – к алой присоединилась белая, - пронизывал насквозь лохматые горбы и уходил дальше, теряясь в мутной непрозрачной глубине. Туман пугал, Хрийз непроизвольно подалась к князю, и тот легко взял её за руку, как маленькую. Может, она и была малышкой для него, разменявшего, как говорили, уже третье столетие…