– Я хочу спасти подругу, – сказала Хрийз. - Я знаю, что я могу спасти её. Но мне нужна помощь. Мне нужен, – она неожиданно очень остро вспомнила недавний сон, поёжилась и добавила, - мне нужен проводник.

    – Куда же вы лезете, - грустно спросил сТруви, качая головой. - Ну, хоть ума хватило у знающего чело… кхм… спросить. Вы же понимаете, что это невозможно?

    – Нет, – честно сказала Хрийз, не отводя взгляда. - Не понимаю.

   Из тумана возник Яшка, сделал круг над головами, посвистывая в воздухе крыльями. Сесть на стол не решился, устроился рядом на спинке стула. Вскинул голову, сверля неумершего неистовым взглядом.

    – Уймись, бешеный, - строго велела Хрийз, уловив настроение фамильяра.

   Яшка зло крикнул, переступил с лапы на лапу, расправил и вновь сложил громадные крылья. Но бросаться не стал. Он вообще в последнее время почти не бросался, если не считать Сихар, вызывавшую необъяснимую, персональную ненависть. Целительницу окаянный сийг искренне не любил до дрожи на кончике хвоста. Знать бы ещё, за что. Наверное, когда-то лечила его, всаживая в зад шприцы с лекарством…

    – Вы ещё слишком юны, Хрийзтема, - сказал сТруви. – Вы можете погибнуть, и что тогда? Лучше поберегите себя; вам найдётся дело и без ненужного риска.

   Хрийз бездумно провела пальцем по столику. И еще раз. И ещё. Сказала, не поднимая глаз:

    – Вы столько раз говорили мне, что я – Жизнь, доктор с Труви. Но Жизнь, как и Смерть, не отдаёт своих. Не можете помочь, не хотите, так хотя бы не мешайте, - подумала,и добавила: – Пожалуйста.

    – Ну-ка, посмотрите мне в глаза, - коротко приказал сТруви.

   Χрийз не подняла головы.

    – Не буду, – тихо прошептала она. – Что я, не понимаю? Вы хотите со мной, как я тогда с Дахар. Что я против вас… я же понимаю. Не хочу с вами спорить, мне это не нужнo.

    – А мне не нужно лишних проблем с Высоким Замком, – резко сказал сТруви. – Я могу рассказать… И тогда, – добавил он, с раздражением пристукивая ладонью по столу, - вас просто запрут, в башне там, в чулане, я не знаю, где. Потому что нечего лезть на верную гибель без ума, опыта и должного запаса сил.

   Хрийз закусила губу. В чулане! Приятная перспектива, ничего не скажешь.

    – Не сделает он этого, – уверенно сказала девушка.

   Она по-прежнему не могла назвать князя отцом или, боже сохрани, папой, несмотря на то, что давно уже всем всё было ясно и так.

   И ей самой тоже. Снова вздрогнула, припоминая собственное отражение в стекле ночного окна. Да… сходство уже не спрячешь, не спишешь на случайности.

    – Не сделает. Он мне сам сказал тогда, что я достойна большего, чем простой райский сад.

   сТруви вновь побарабанил оранжевыми пальцами по столу. Думал.

    – Напрасно вы приучаете себя к вуали, кстати, - сказал он. – Она притупляет реакцию. И пожирает ваш свободный магический запас. Там, куда вы с таким безрассудством собрались, это может стоить вам жизни.

    – Вы поможете? - с надеждой спросила Хрийз.

    – Хрийзтема, - сказал сТруви. - Я сейчас – на минимуме силы. Мне надо… да. Именно это самое. И выспаться. Дней пять-семь этo займёт. Обещайте, пожалуйста. Обещайте мне, что не станете делать глупостей! Чтобы старый, бедный, уставший от жизни упырь мог спокойно выспаться в своей милой яме. Обещаете?

    – Я…

    – Обещайте! Иначе я лично свяжу вас, кину уже в свой чулан, и вы просидите все эти семь дней там, в самом лучшем виде. Я найду, что сказать Браниславу, не переживайте за мою шею.

    – Хорошо, - твёрдо сказала Хрийз. - Вы поможете?

    – Я – посмотрю, – уточнил сТруви.

   Оң не стал объяснять, что если решения не будет или оно будет слишком затратным,то Ели Снахсимоле не придётся даже проснуться. Но Χрийз верила, что справится. И как знать, может быть именно её яростная вера и оставалась тем самым последним якорьком, который продолжал удерживать уставшую от жизни душу от последнего шага за Грань.

   Следующие несколько дней не происходило ничего стоящего. Хрийз училась, старательно вникая в предметы лекций. Стандартно мало что получалось на уроках у лТопи. Стискивала зубы и учила, до посинения.

   А по ночам вновь бродила по мёртвому городу и умирала от ужаса, не умея проснуться. Очень не любила появляться на улице. Ей казалось, будто защитный флёр сковывал душу будто цепями,и сосал жизнь. Она не умела объяснить то, что чувствовала, словами. Но ощущала, что жизнь уходит не из неё одной. Сосновая Бухта медленно, но неотвратимо превращалась в призрак из ужасных снов.

   Хрийз попыталась было поговорить об этом с лТопи, в конце концов, он был одним из тех, кто создавал этот, трижды проклятый, Флёр Девяти. Он скучным тоном oтпрепарировал на тему невежества: сначала изучите теорию, девушка, а потом уже предъявляйте опытным, знающим магам, в чём они ошибаются и почему. Нашла к кому обращаться…

    – Вы не знакомы с теорией защитных флёров, ваша светлость, – говорил Лае с обычным для него презрением,титул в его исполнении звучал как издевательство. – Проще говоря, ничего в них не понимаете. И при этом вы утверждаете, что структура флёра нарушена. На том основании, что вам что-то там кажется.

   Χрийз молча слушала. Она могла бы сказать, что на катере тогда, когда упёртость Лае едва не стоила ей жизни, ей тоже всего лишь казалось. Но в конечном итоге кто был прав тогда? Именитый маг или глупая невежественная девочка? Но Хрийз молчала. Лае не убедить и помощи от него не дoждёшься. Извинения – да, принесёт. Потом. Когда всё закончится.

    – Я могу идти? - спросила она, уже не слушая его рассуждений.

   Лае смотрел на неё с подозрением. Спросил:

    – Всё ли вы поняли, что я вам говорил?

    – Всё, – не стала она спорить.

    – Вы уверены?

    – Уверена, господин учитель.

   Он хмурился, чувствуя, не умея опознать некий подвох с подставой.

    – Идите, – разрешил он наконец.

   Хрийз кивнула и вышла из аудитории.

   Во внутреннем дворике мореходной школы тихо осыпались с деревьев последние, побуревшие от сырости, листья. На мокром асфальте змеились тонкие трещины,и сквозь трещины проглядывали вялые листья каких-то мелких сорняков,и сpеди них внезапно нашёлся росток гранитной линии, Хрийз узнала его по характерным прожилкам на тугих, еще зелёных, несмотря на пoзднюю осень, листиках. Сколько их она высадила по городским клумбам в бытность свою работником Службы Уборки!

    – Эх,ты, - сказала девушка упрямому растению. - Затопчут же!

   Ей показалось, будто от лилии пришёл ответ – полувопрос, полумольба: «помоги»…

    – Да как тут поможешь… – растерянно ответила Хрийз, не замечая, что говорит вслух.

   Озарило внезапно – что, если набрать земли из-под деревьев… да хоть в карман собственной куртки… и аккуратно подкопать растеньице… да хотя бы руками… Хрийз оставила сумочку рядом с трещиной, из которой торчала лилия, и отправилась к газону.

   Задача оказалась не из самых простых. Прежде всего, из-за асфальта, его надо было как-то выломать. В дело пошёл наградной нож, с которым Хрийз не расставалась и ощущала его, как собственную кожу. Девушка немного сомневалась, можно ли использовать боевое оружие в качестве лома, но нож как будто бы не возражал. И асфальт легко отваливался в стороны. Наверное, он давно уже пришёл в негодность, иначе чем было объяснить такую нехарактерную для дорожного покрытия хрупкость.

   Спасённую лилию Хрийз воткнула в заварник – на время, пока не найдёт подходящую кадку, заварник поставила вначале на подоконник, потом вспомнила про Яшку,и перенесла на свой письменный стол. На стол Яшке лезть было запрещено категорически под угрозой потери перьев,и дурная башка, убедившись, что Хрийз не шутит, решил больше с хозяйкой не спорить: перья как-никак ближе к телу, чем удовольствие от очередной пакости.

   Только подумала о Яшке, как он возник тут же и начал с истошными воплями носиться по комнате. Хрийз хмурилась, не понимая, что ему надо? Она чувствовала, что сийг разоряется не просто так, но что случилось?