— Конечно! Рано ей ещё магией баловаться! Маленькая ещё! И так всякая дрянь, которой не лень…

— Пока мы спорим, уходит время, — указала Хрийз. — Я бы уже рядов семь связала!

Хафиза дрогнула, девушка поняла это по тому, как целительница отвела взгляд. И тут же поспешила закрепить успех:

— Вы тоже время теряете, Хафиза Малкинична.

— Хорошо, — сердито выговорила целительница. — Но — под моим контролем! Здесь! Займёшь соседнюю палату.

— Мне нужно забрать книгу и инструмент, — торопливо выговорила Хрийз, на такой успех она не рассчитывала.

— Заберёшь, — бросила Хафиза Малкинична. — Канч, вы ей поможете?

— Конечно, — не стал отказываться упырь.

Хрийз спешила. Полотно из разноцветных стеклянных нитей росло быстро, но, по ощущениям, недостаточно быстро! И потому Хрийз спешила, как могла, замирая от шагов за дверью. Вот как войдут, как скажут, что — всё. Что дальше можно не стараться. Что незавершённое творение вместе с остатком нитей пойдёт теперь на погребальный костёр вместе с той, кому оно предназначалось.

В окно постучали, сначала тихо, деликатно, затем долбанули так, что стекло едва не вылетело. Яшка! Хрийз встала, впустила птицу. Сийг возмущённо обругал хозяйку за медлительность, порхнул на изголовье кровати и там уселся, поджав одну лапу и нахохлившись. Он понимал, что соблюдать тишину всё-таки надо. Хрийз обняла его, погладила по спине:

— Ну, прости, родной… Мне надо, понимаешь? Надо работать.

Он всё понимал. Работай, говорил его оранжевый глаз. Работай…

Хафиза зашла поздно вечером, ближе к полуночи. Как-то замялась на пороге…. Хрийз подняла голову, спросила тревожно:

— Что?

Сердце тут же упало в пятки: неужели…

— Нет, — целительница качнула головой, — ещё нет. Это ещё что такое? — возмутилась она, заметив сийга. — Вон отсюда немедленно.

— Бесполезно, — сказала Хрийз. — Это же Яшка. Он вам всю клинику разнесёт, если прогоните. Пусть лучше сидит.

— Сам, говоришь, прилетел? — спросила целительница.

— Ну, да…

— Значит, мозги у него есть. Яшхрамт! — повысила она голос.

Сийг встрепенулся. Сделать безразличную позу у него не получилось, поэтому он угрожающе распахнул крылья и зашипел. Лучший способ защиты, — это нападение, не так ли?

— Яшка! — испугалась Хрийз.

Она вскочила, чтобы не дать другу броситься, но Хафиза остановила её жестом.

— Вон отсюда, — ласковым, но страшным по оттенку голосом велела сийгу целительница. — Не потерплю септических в отделении интенсивной терапии!

— Яшенька, пожалуйста, — попросила Хрийз.

Сийг презрительно каркнул и серебристой молнией метнулся в окно.

— Обиделся, — сказала Хрийз.

— Переживёт, — отмахнулась Хафиза.

Она пошла вокруг стола, разглядывая уже связанное полотно, над которым стояла, переливаясь, тёплая радуга. Стеклянная нить вбирала в себя свет, отбрасывая блики — синие, зелёные, алые, золотые, белые… Хрийз ревниво следила за реакцией целительницы. Ей нравится? Или нет?

— Я знаю, кто такие Вязальщики, — сказала Хафиза наконец. — Я многих из них знала хорошо. Я видела, на что они способны. Но впервые вижу такое…

— Вам… страшно? — удивилась Хрийз.

— Да, — призналась целительница. — Незнакомое всегда страшит. Особенно когда это незнакомое заряжено магией настолько. Но у тебя очень мало времени. Ты успеешь?

— Я… — Хрийз посмотрела на уже сделанное.

Много. Она успела много за остаток дня и вечер. Но сделать следовало ещё больше.

— Двое суток, — сказала девушка. — Двое суток, лучше трое.

Хафиза покачала головой.

— Нет у тебя этого времени… До утра. Самое большее, до полудня…

— Я постараюсь…

— Ты загонишь себя! — воскликнула Хафиза. — У тебя ничего не выйдет всё равно. Если мы потеряем ещё и тебя… Зачем, зачем ты у меня не спросила!

— Не потеряете, — твёрдо сказала Хрийз. — А если бы я спросила, вы бы не позволили. И книгу забрали бы.

— Да, — кивнула Хафиза. — Это верно. Так. Тебе сейчас принесут ужин. Чтобы мне поела, пять-то минут найти можно.

— А вы мне скажете… если…

— Скажу, — кивнула она.

И ушла. А Хрийз снова взялась за спицы.

Позже, вспоминая, Хрийз так и не смогла понять, сколько, собственно, прошло времени. Сутки? Всё-таки двое? Или целая Вечность, заполненная бесконечными вязальными рядами?…

Она затянула последний узелок и заплакала от напряжения, усталости, от того, что успела, успела, успела… Слёзы впитывались в разноцветное полотно без остатка. Хрийз аккуратно свернула его. Стеклянная нить была настолько тонка, что получившееся покрывало размером два метра на полтора легко свернулось в плотный невесомый рулон. Наверное, его можно было бы протянуть через игольное ушко при желании.

Девушка вышла в коридор. Он был пуст, стерилен, синеватые ночные лампы придавали ему страшный потусторонний вид. Туннель, лишённый солнца. Тёмные провалы дверей в конце коридора пугали до дрожи. Три шага до двери напротив. Хрийз осторожно просочилась внутрь.

Пальш Црнай сидел рядом, держал жену за руку. Памятник Любви и Верности. Глупая, пафосная мысль, но по иному разве скажешь. Это надо было просто видеть, крупного мужчину в возрасте и тонкую руку умирающей женщины в его широких, бурых от возраста, ладонях…

Хрийз осторожно развернула покрывало. Тонкое полотно потекло сквозь пальцы с тихим шуршанием, таинственно мерцая в полумраке. Црнай хотел помочь, Хрийз покачала головой: не касайся, нельзя. Укрыла Здебору сама.

Она не очнулась. Да, горько подумала Хрийз, а чего ты ждала? Чуда? Его не будет. Возомнила о себе. А ведь вправду, что такого ты могла сделать, что не сумели сделать Сихар и Хафиза, лучшие маги-целители Третьего мира, а может быть, даже и всей Двуединой Империи?

Хрийз вышла в коридор, тихонько притворила дверь. Прислонилась спиной к холодной стене. Устала… Коридор качался перед глазами, будто больница неведомым образом переместилась на круизный лайнер, и этот лайнер попал вдруг в чудовищный шторм. Откуда-то слева потянуло холодом. Хрийз посмотрела туда, никого. Двери в конце коридора оставались закрытыми, но почему-то испугали ещё сильнее. Наверное, надо уйти к себе, мерещится всякое. Она почти сделала шаг, и внезапно обнаружила Ненаша Нагурна. Настолько внезапно, что сердце зашлось.

— Вы меня напугали, — тряским голосом выговорила Хрийз.

Он только коротко кивнул. Вопрос, что Ненаш здесь делает, поначалу не возник: Здебора ему племянница и приёмная дочь, так что пришёл по праву родственника, кто его осудит. Но уходить от двери реанимационной расхотелось совершенно. Хрийз чувствовала: так надо. Надо остаться. Несмотря на липкий страх и острое желание сбежать, сунуть голову под подушку и не вынимать её оттуда до утра. Надо остаться. Остаться…

Дверь за спиной приоткрылась. Хрийз отшагнула в сторону, ожидая увидеть Пальша Црная. Но вместо неё в щель любопытно выглядывала кудрявая девочка лет десяти совершенно кукольной умилительной внешности. Откуда она здесь взялась?! Но в тот же миг Хрийз заметила своё собственное полотно из стеклянной нити у неё на плечах. Девочка завернулась в него, как в простынь, другой одежды на ней не было.

— Пойдём, — сказал ей Ненаш и протянул руку.

Девочка шагнула в коридор…

— Нет! — крикнула Хрийз, и крик её разбрызгало по стенам странное гулкое эхо. — Нет. Остановись!

— Не вмешивайся, — коротко бросил Ненаш.

— С чего бы это? — взъярилась Хрийз.

Он оскалился, — совершенно жуткая вышла физиономия, Хрийз аж назад шатнуло, — и спросил:

— Смерти ищешь? Меня позвали. Не мешай.

— Старший ваш советовал мне служить жизни, — твёрдо заявила Хрийз, не отводя взгляда, и чего ей это стоило, знала лишь она одна. — Вот я и служу, как могу.

Девочка мялась на пороге, теребя краешек искрящегося покрывала. Хрийз ахнула: под неловкими пальчиками вязание начало расползаться. Ещё немного, и развалится, рассыпется совсем.