– Это почему же? – не удержавшись, спросил хорунжий, присаживаясь к костру.

– Да потому, что мы другому обучены. У нас задачи другие. Тайных врагов искать и отлавливать. А доблесть наша в том, что мы после каждого дела домой живыми возвращаемся. А значит, и в следующий раз сможем врага достать. Просто сдохнуть, даже в бою, дело нехитрое. А вот сделать так, чтобы враг в землю лег, а самому обратно вернуться с добычей, тут голова нужна. Целая, – с усмешкой закончил Шатун. – А что до чести и славы, так честь казачья не в том, чтобы сгинуть, а сделать так, чтоб враг на землю нашу даже смотреть боялся.

– От ведь завернул, – восхищенно покачал хорунжий головой. – Умен ты, княже. Вроде и старики наши так же бают, а все одно не так. А ты сказал, и сразу все понятно стало. Умен.

– Правильно он говорит, – раздался глухой, усталый голос, и к костру подошел пожилой, но еще крепкий казак с небольшой трубочкой в зубах. – Я с вами уже в третий поход возницей хожу и сказать могу твердо. За ним вся ватага ваша целой будет. Он головы казачьи бережет и славы вашей не умаляет. Правильно сказал. Для казака главное – врага сгубить и самому живым вернуться. А остальное пыль да тлен. И баста, казаки. Есть у вас ватажный, вот его и слушайте. А думать это его дело. Княже, дозволь спросить, – повернулся казак к парню.

– Присаживайся, дядька, да спрашивай, – указал Шатун на соседнее седло.

– Коли получится с бою доброго коня взять, дозволишь ли его за свой трофей увести?

– Как банду кончим, все трофеи ваши, – решительно заявил Шатун. – Кому что глянется, тот то и возьмет. Остальное после продадим, а деньги разделим. Порядок у нас один и ты, дядька, его знаешь, раз прежде с нами ходил.

– Спаси Христос, княже, – кивнул казак. – Ты не подумай чего. Внук у меня в возраст вошел. Нужно его к реестру приписывать, а коня доброго нет. Вот я и решил…

– Сказано, дядька. Какой конь глянется, того и возьмешь, – перебил его Руслан. – Всем говорю. Кому надо, берите. Не обеднеем. Жизни казачьи дороже стоят.

– Любо, – одобрительно зашумели казаки, при этом стараясь не особо повышать голос.

Поужинав сухим пайком и запив трапезу чаем, казаки разошлись отдыхать.

Утром, едва только солнце начало подниматься над горами, бивак ожил. Быстро запив чаем пару сухарей, бойцы начали седлать коней. Уже через полтора часа после подъема лагерь был свернут и отряд выдвинулся в сторону предгорий.

Еще через три с половиной часа Роман жестом остановил кавалькаду, негромко сообщив:

– Прибыли, княже. Тут они спускаться станут. Нет оттуда иной дороги.

Расставить мины они не успели. Едва только бойцы разобрали «монки» и направились к выходу с тропы, как из-за скалы выбежали разведчики и, размахивая руками, поспешили к основной части отряда.

– Что там? – выбежав им навстречу, быстро спросил Руслан.

– Идут, княже. Сотни полторы сабель. Может, чуть меньше. Досюда им с полторы версты осталось, – задыхаясь, быстро ответил Роман.

– Казаки, мины ставим первой линией обороны, – моментально сориентировавшись, приказал Шатун. – Брустверы ставим. Быстрее. Всем оружие проверить. Коневоды, лошадей всех за скалу. Шибче, браты, шибче, – подгонял он свою команду.

Но казаки и так старались, отлично понимая, что два с половиной десятка против полутора сотен – это верная смерть. Брустверы, сложенные из камней, должны были укрыть их от пуль противника, а мины сдержать атакующий порыв. Отбежав метров на двадцать вперед, минеры принялись быстро устанавливать противопехотки. Маскировали их просто камнями. Делать это вдумчиво уже не было времени. Разведка заняла свои места, и Шатун, прикинув расстояние до выбранных ориентиров, принялся наводить минометы, мысленно благодаря изобретателя этого оружия. Ведь, по сути, система простейшая. Труба, в конце которой конус с иглой, о которую и происходит накол капсюля – и активация выстрела. Все остальное в самом снаряде. Главное, правильно навести. Устроив свою батарею за кустами, Шатун надеялся, что их не заметят после первого же залпа. Маскировать минометы лучше они просто не успевали.

«Твою ж мать, как тут пулемета не хватает», – зло выдохнул про себя Руслан, поднося к глазам бинокль. Бойцы уже заняли свои места и замерли, ожидая подхода противника.

«Сейчас бы парочку ПК на фланги, и вся это свора с ходу бы кровью умылась», – думал Шатун, оббегая взглядом затихших казаков.

Спустя еще минут десять из-за скалы показались первые всадники. Как оказалось, турки решили не рисковать и повели через перевал только полсотни лошадей. Все остальные шли пешком. На этот раз, словно специально, османы даже переодевать своих солдат не стали. Ряды пехотинцев – аскери, шли в походной колонне, положив ружья на плечи, как это было принято в нынешнем времени. Кавалеристы в таких же фесках, но более богато одетые, двигались верхом. В голове колонны ехал расфранченный важный, словно индюк на птичнике, турок. Широкий красный кушак туго обтягивал заметно выпирающий живот, а роскошные усы воинственно топорщились, словно у уличного кота.

Руслан, хмыкнув про себя от подобных сравнений, прикинул расстояние до врага и, вздохнув, медленно поднял винтовку. Как обычно, его выстрел был первым. Команда минометчиков была отлично натаскана, и внести поправки могла и без его участия. Главное, было подать сигнал к открытию огня и вовремя остановить его. Чтобы весь боеприпас не расстреляли. Дождавшись, когда вся кавалерия окажется в зоне уверенного поражения из винтовок, Шатун навел перекрестье прицела в грудь главному турку и плавно спустил курок. Тяжелая пуля вышибла толстяка из седла. И тут же залпом блымкнули два миномета. Султаны взрывов поднялись в самой середине пешей колонны. Такого Шатун и сам не ожидал и, не удержавшись, рявкнул во весь голос:

– Беглый огонь!

Минометчики работали словно заводные. Заложить снаряд в ствол, шаг в сторону, присесть и закрыть уши, и тут же подхватить следующий снаряд. Казаки, пользуясь замешательством противника, опустошали магазины своих винтовок со скоростью автоматов. Руслан, тщательно выбирая цели, отмечал про себя, что промахов почти не допускалось. Кавалеристов выбивали методично и аккуратно, словно в тире. Благо навалившаяся паника и теснота ущелья мешали всадникам развернуть коней и ринуться в атаку. Так же, как и у них, пехота мешала уйти за скалу из-под огня. Но османов недаром считали одной из самых сильных армий в мире. Во всяком случае, так было прежде. Нашелся среди пехотинцев толковый десятник, сумевший организовать остатки своего отряда, и вскоре стрелки были выстроены в две шеренги. Не обращая внимания на избиваемых кавалеристов, аскеры принялись отвечать залпами на казачью стрельбу. Первый ряд стоял на колене, второй в полный рост, в трех шагах позади них. Чей-то зычный голос подавал команды, и неплохо обученные солдаты привычно их выполняли. Но, как вскоре выяснилось, толку от всей этой пальбы было мало. Слишком велико было расстояние. Даже винтовки казаков не давали преимущества. Взять на прицел противника, которого еле видно, было сложно.

– Прекратить огонь! – зычно скомандовал Руслан и, обернувшись к минометчикам, добавил: – Перенести прицел. Пол-оборота вперед. Одиночным, огонь!

Мина разорвалась метрах в тридцати от строя турок.

– Еще четверть оборота, – продолжал командовать Шатун.

Следующая мина разбросала в стороны второй ряд стрелков.

– Беглый огонь в четыре снаряда!

Четыре мины разом ополовинили остатки отряда противника. Не выдержав, турки развернулись и бросились обратно к перевалу.

– За мной! – скомандовал Шатун, первым бросаясь к тропе.

Добежав до поворота, он осторожно выглянул из-за камня и, зло усмехнувшись, достал из подсумка гранату. Что ни говори, а воевать турки умели. Отходя, даже несмотря на панику, их командир додумался оставить заслон, чтобы отсечь погоню. Выдернув чеку, Руслан размахнулся и, примерившись, аккуратно забросил увесистую чушку за поворот. Хлопок запала и последовавший за ним взрыв заставили его мячиком выкатиться на тропу. Распластавшись на камнях, он выпустил три пули подряд и, вскочив, метнулся под скалу, выхватывая револьвер. Перезаряжать винтовку не было времени. Добив двух раненых солдат, Шатун жестом придержал казаков, быстро объяснив им задачу: