Под слегка удивленными взглядами своих товарищей, этот тип прошествовал к входной двери и повесил на нее засов, мерзко улыбаясь. А я распрямился, не вынимая из сумки руку. Он думает, это меня тут с ними заперли? Не-е-ет, это их со мной тут заперли! Я ведь не совсем идиот, переться в бандитское логово, хотя бы мало-мальски не подстраховавшись. Не подстелив соломки...

— Пацаны, тут этого борзого научить манерам надо... Он деваху у меня увел, гад! — глянул на своих товарищей Сережа, ища поддержки и взаимопонимания.

А когда снова повернулся ко мне, то в одно мгновенье его глаза наполнились ужасом. А как иначе? Холодный сверкающий хайбер у подбородка кого угодно ввергнет в отчаяние! Помпезно, пафосно? Иногда словосочетание "подстелить соломки" обозначает огроменный афганский тесак в ножнах на дне сумки, замотанный в полотенце. А что — мне нужно было тащить с собой двустволку?

— Во-первых эта "деваха" — моя невеста. Во-вторых, ты, Сережа, оскорбил ее и назвал неразборчивой в связях с мужчинами, и даже более того — продажной. И до сих пор не извинился. Неужели тут в этом замечательном месте я вижу перед собой мужчин, которые позволяют оскорблять своих женщин и оставляют это без последствий? — внутри меня от страха всё дрожало, но виду я не подавал. — Что бы сделал каждый из вас, если бы вернувшись после долгой и опасной отлучки обнаружил, что какой-то хрен подкатывает бейцы к вашей невесте, а потом называет ее проб*ядью? А получив леща, теперь пытается прикрыться товарищами, которые понятия не имеют о сути конфликта? Что я должен сделать?!

Рука у меня дернулась, и острие хайбера едва-едва задело кожу на плохо выбритом подбородке шебутного соседа, оставив царапину. По клинку стекла крохотная капелька крови, Сережа шумно сглотнул.

— Что я должен сделать, чтобы не потерять лицо, чтобы остаться в своих собственных глазах достойным человеком и мужчиной? А?

Эти шестеро опасных молодых мужчин, смотрели на происходящее широко открытыми глазами: незнакомый мужик, ведущий пафосные речи, настоящий меч, драма и мексиканские страсти — они вдруг оказались в неком невиданном ими доселе мире, и сами понятия не имели, что делать дальше.

— Немец! Эй, как тебя там? Шкипер! — послышался голос Лысого. — Ты это... Давай, опускай железяку. Никто тебя тут не тронет. Слышите, пацаны? Это Шкипер, он тут по утрам нас тренирует, умный дядя, атлетизмом занимается. Я его пригласил. Нехорошо с гостями так!

Великовозрастные пацаны загалдели, Серега на острие клинка вращал глазами, а я пытался понять, каким таким волшебным образом стал вдруг Шкипером. По всему выходило — Генрих Людвигович Шлиман для Лысого было чем-то очень сложным. А прочитанные книжки про капитанов и пиратов, наверное, навеяли ассоциацию...

— Давай, Шкипер, хорош Серегу терзать... Ну не хошь — не клади железяку, оставайся с ней, только парня отпусти. А потом мы сядем рядком да поговорим ладком, и поймем кто прав, а кто нет, — вышел вперед самый старший из них, с оч-чень характерными синими узорами на руках.

— Ну-ну,— откликнулся я. — Давайте поговорим. Но если кто-то метнется к двери — уж поверьте, я располосую троих или четверых прежде, чем вы меня завалите.

И убрал хайбер от Сережиного подбородка. И никто на меня не кинулся — "седые" прошли в тренажерку, я — следом. Серегу усадили в одном углу зала, меня — в другом, и Лысый после короткого кивка того, с зоновскими наколками, проговорил:

— Давай, Шкипер. Расскажи, откуда ты такой интересный взялся. Нам всем интересно!

Пришлось рассказывать.

— ... так что если вы, знаете, к кому мне обратиться, кому нужны всякие такие штуковины — подскажите. Это было бы прям от души.

Я закончил, посмотрел на призадумавшихся "седых" и потрогал пальцем лезвие хайбера. Мне самому понравилась история, которую пришлось задвинуть. Тем паче — лучшие байки, как известно, получаются в том случае, если круто замешать их на полуправде. А я и не врал практически. Прозрачно намекнул на историческое образование, археологическое прошлое, интерес к кладоискательству, старинным вещам, и, называя вещи своими именами — черному копательству. Даже поведал про варяжский клад, почему нет? Мало ли кладов хранят Днепровские кручи? Это звучало довольно правдоподобно, поскольку Белозор с Сапуном действительно промышляли подобными делишками.

В эту легенду красиво ложился и хайбер — ну да, афганский. Ну да, мол, провез. Людей знать надо! Я вообще много чего провез... Камешки например. Нет, не много — но на хлеб с маслом хватает. А если знаете кто лазурит купить может так и вообще... На икорку тоже хватит тогда, и мне, и вам люди добрые.

— А чего ты такой откровенный-то? — поинтересовался молодой мужик в наколках. — Рассказал нам всё, как на духу...

Его местные ребятки звали Птушкой — Птичкой, если переводить с белорусского. Птушка был, видимо, большой шишкой, потому что когда он говорил — все молчали. Даже Лысый. И тем более — Серёжа.

— А я, думаете, сюда просто так пришел? Мало самопальных качалок по Минску? — ухмыльнулся я. — Люди подсказали, где серьезных собеседников можно найти. Ну поперся бы я на Сельхозпоселок, а там ваши же меня бы в подворотне прижали — и что? И так ли вы, пан Птушка, уверены, что я прямо всё вам выложил?

— Тебя прижмешь, как же! — вернул мне ухмылку Птушка. — И кто тебе про нас сказал, ты, конечно, не поведаешь?

— Не-а.

— И как нам понять, Шкипер, что ты не мент?

— Да никак, — фыркнул я. — Видел ты где-нибудь мента с мечом?

Пацаны погыгыкали, я сунул хайбер в ножны:

— Я ведь не прошу вас за какой-то блудняк. Я прошу свести с человеком, который тут, в городе, может оценить кое-что из моих находок. Ну и отстегну, соответственно... Ведь если не вам — то кому-то всё равно придется. Ворам, например. Или — Сухаревским. Или еще каким... Такой у меня бизнес — опасный, без прикрытия работать — гиблое дело!

— Бизнес? — удивился Лысый. — Это что?

— Дело, — пояснил я. — По-английски.

— А почему — по-английски, ты ж немец? — переглянулись Серый и Белый.

— Ой, ёлки, чего прицепились? Английский в школе учил, и шо? — отмахнулся я.

— Я вот что думаю, — раздался голос Серёжи. — А почему бы нам, пацаны, этого мутного кедра не ухватить за грудки и не потрясти: и камешки, и монетки, и ножик его наш будет... И ни с кем делиться не придется!

— Иди, потряси! — заржал Птушка. — Я не против. Начинай трясти уже, трясун. Ты, Сережа, пацан неплохой, только дебил.

— Гы-ы-ы! — подхватили ребятки.

— Ты вот что скажи мне, Шкипер: только лишь древности копаешь, или... — Птушка замялся, а я тут же понял, куда он клонит.

— Под Дубровицей немецкий блиндаж вычислил и парням с Болота подогнал. Там вся-я-я-акого было! — заинтересованный блеск в глазах "седых" явно выдавал их намерения. — Но это дело небыстрое, тут научный подход нужен. Иначе...

— Иначе — что? — аж наклонились вперед пацаны.

Их интересовало то самое "эхо войны". Например, пять МР, гранаты, которые дают осечки пятьдесят на пятьдесят, ну и тульский Токарев, он же ТТ, которые обычно очень быстро разбирают....

— БАБАХ!!!— гаркнул я. — А потом — кишки на одной березе, башка — на второй, дупу и вовсе не нашли — она в реке утонула! Что, думаете я тут вам сказки рассказываю? Я на артиллерийском снаряде подорвался, ага? Контуженный я! Вон, гляньте, сколько шрамов на башке... И это мне еще повезло!

— Контуженный... Говорю же — чудила он! — подал голос Сережа. — Теперь поня-атно...

— Ладно, Шкипер, — Птушка переглянулся с Лысым. — Мы со своими перетрем, решим, чем с тобой можем друг другу помочь. А завтра в зальчик приходи, покажешь как ноги-плечи правильно делать. И да! Пожертвования от тебя больше не обязательные, ты и так пользу приносишь. Наоборот — если по деньгам прижмет, можешь в ящике взять сколько надо.