— Вы ведь очень сильно изменились в последнее время, да, Герман? — спросил он. А потом проговорил задумчиво: — Я очень рад, что мы с вами на одной стороне. Мы ведь с вами на одной стороне?

— Безусловно, Василий Николаевич, — я шел по очень тонкому льду, нужно было быть чрезвычайно осторожным, — Хорошо бы понять, кто еще на этой самой стороне, и быть уверенным что она — правая…

— То есть левая вас не устраивает? — хмыкнул он.

О чем вообще мы сейчас говорили? Надеюсь, что не о коммунизме, социализме, капитализме и прочих«…измах».

— Общемировая тенденция показывает, что правостороннее движение всё же для человеческой натуры более привычно и естественно, — вывернулся я, — Так что там насчет передовиков, Василий Николаевич? Я с пустыми руками в редакцию вернуться не могу!

— Будут вам передовики! Как вам насчет мужских профессий, на которых работают женщины? Например — крановщик козлового крана? Сварщица? Электрик?

— Роскошно! И название — «Такой сильный слабый пол Дубровицких ПДО» — нормально?

— Отлично. Это бы к восьмому марта делать, но где вы были восьмого марта? Спали? Как там говориться — сон разума рождает чудовищ? — он, черт побери, явно кое-что понял!

Знать бы еще что…

— Так что, Василий Николаевич — разрешите выполнять? Я побежал по цехам?

— Побежал он… — Волков подошел к письменному столу и снял трубку одного из нескольких телефонов. — Наталья Анатольевна? Из «Маяка» корреспондент пришел. Да, Белозор. Поводите его по нашему хозяйству, познакомьте с процессом… Ну, и к красавицам нашим заскочите. Третьякова, Помаз, Гапоненко. Да, пусть фотографирует что хочет, он свой человек, с понятием.

Телефон жалобно звякнул, когда генеральный директор ПДО обрушил не него трубку.

— Вот теперь — выполняй. У вахты тебя наш профорг встретит, доверяю ей как себе. Материал на согласование — ей, мне, сам понимаешь, не до того теперь будет.

Я понимал, поэтому сделав прощальный жест рукой, вышел за дверь.

— Извините… — остановила меня секретарша, — Я случайно услышала… А что это Василий Николаевич читал? Какие-то стихи? Очень красиво, я и не знала, что он поэзию любит…

— Это «Пророк» Пушкина, — сказал я, — Всего хорошего!

— Да-да, до свидания… — ответила слегка рассеяно эта изящная, почти тургеневская девушка.

По речной глади скользили водомерки, над камышами вился гнус, квакали лягушки. Я поочередно загребал с правого и левого борта двухлопастным веслом, высматривая знакомые места на обрывистом берегу Днепра.

«Ласточку» я одолжил у Анатольича. У товарища Сивоконя было аж две резиновые лодки: четырехместная «Лисичанка» — ее он использовал для рыбалки, и одноместная надувная байдарка — «Ласточка». Он ее вообще не использовал, лежала себе в сарае — «абы было». А вот мне — в самый раз, для одиночного сплава и кладоискательства.

И легенда неплохая — задолбался Гера, заработался! Все в редакции видели, как я вкалывал, какие баталии у нас развернулись с шефом по поводу материала о туебнях из ЗУБРа… Но — с разрешения ОБЛЛИТа и нефтяницкого генералитета — статью пропустили, и она наделала много шума, и полетели головы. Автоколонны пролюбливать — это не дизель из баков литрами отсасывать! Это уже перебор.

Учитывая еще несколько крепких статей — типа ПДОшных прекрасных дам и прямой линии Драпезы, и моих постоянных задержек после окончания рабочего дня — просьба о паре дней отгулов никого не удивила. Так и сказал:

— Уйду я от вас в одиночное плавание! Хотелось бы в кругосветку, но придется довольствоваться сплавом по реке…

Палатку и спальник я взял напрокат — на турбазе, продуктами затарился в магазине, а лодочку предложил Анатольич. Мол, так оно проще будет обратно добираться, скручу в скатку, и как-нибудь до Лоевской автостанции уж дотащу. Он вообще предлагал забрать меня на редакционной машине, когда будет возвращаться с полей вместе со Шкловским, но я отказался: не хотел, чтобы кто-то еще видел металлоискатель.

Конечно, стопроцентной уверенности в том, что я найду серебро с первого раза, не было — всякое может быть. Главное — знал точно: клады — есть! Лежат в тени вековых дубов горшки с древними монетами, дожидаются Геру Белозора, и никто их не тронет еще лет тридцать…

— Там, там, тамтам та-тадам… — напевал я себе под нос мелодию из «Пиратов Карибского моря» и мощными взмахами весла направлял «Ласточку» навстречу сокровищам и приключениям.

Ходить по бережку Днепра с металлоискателем — занятие довольно заметное. Тем более, места здесь обжитые, населенные: Переделка, Мохов, Первомайск — богатые, многолюдные деревни. Потому нужно было четко рассчитать время, когда случайных глаз вокруг будет как можно меньше.

С одной стороны — вроде бы логично выбираться за добычей ночью или ранним утром. Но это значило ходить во тьме с налобным фонарем и колупаться в земле наощупь после каждого писка прибора. А рано утром — рыбаки! В самый собачий час они выходят на берег, чтобы посидеть с удилищами, закинуть донки, побросать «пауки» и «телевизоры»… В общем — с утра я бы тут торчал как три тополя на Плющихе с самым дурацким видом. А вечером на бережок выбираются любители отдыха на природе: костерок, шашлычки, вот это вот всё…

Поэтому, как ни парадоксально, самым разумным представлялось гулять инкогнито по Невскому проспекту — то есть прочесывать берег в поисках кладов в полдень. Только дебил попрется на реку в самое пекло! Я придумал компромиссное решение — отмечать вешками каждое место, где сработает металлоискатель, потом прятать его — и копать.

Я не сразу был такой умный. Сразу я причалил к берегу как раз там, где над кручами виднелись поросшие лютиками и икотником зеленые холмы курганов. Недалеко отсюда уже многие десятки лет спускалось к водопою стадо коров, которое пригоняли нанятые сельчанами пастухи. Копыта животных за долгие годы превратили обрыв в пологий спуск, и это было самое удобное место на несколько километров вниз и вверх по течению, чтобы причалить.

Если, конечно, в реке не прохлаждались коровушки. Мне повезло — сам того не ведая, я прибыл аккурат перед этим праздником жизни и успел вытащить «Ласточку» и все свои пожитки из днепровских мутных вод. Мутные — это я, конечно, погорячился. Мутными они стали, когда черно-белые красавицы, мыча и помахивая хвостами, таки вошли в воду и принялись за гигиенические процедуры…

В общем, я понял, что поиски клада придется перенести, и разбил лагерь на полянке под дубами в стороне от маршрута стада. Можно было потихоньку собирать металлоискатель, ждать, когда вскипит чайник и просто наслаждаться редкой минутой покоя. Костер, палатка, свежий воздух — что еще нужно для счастья?

Вечерело. Над головой носились заполошные чайки, пахло луговым разнотравьем и дымком, слышалось мычание коров, перезвон колокольчиков, щелканье длинных пастушьих хлыстов-пуг. Шоркая явно большими, не по размеру резиновыми сапогами-болотниками, мимо прошли, смоля папиросами, местные рыбаки. Обветренные, бывалые дядьки смеялись и балагурили, закинув на плечи орешниковые удочки.

— Что, турист? Из города? — спросил один из них, завидев мой бивак.

— И вам здравствуйте! Турист, ага, — откликнулся я, — Сбежал от суеты на лоно природы.

— Ну-ну! Хорошее дело! Ты не боись за вещи, если что. У нас не воруют. Вот стал бы на той стороне — там Первомайские, ворье первостатейное, клейма ставить негде. А наши — Переделковские да Моховские — люди с понятием.

— Рад слышать!

Рыбаки прошлепали дальше, а я нагрел себе банку гречки с мясом, сыпанул в чашку щепотку заварки и залил ее кипятком из чайника. Хорошо!

Вылезая утром из палатки, всякий турист-дилетант чувствует себя в равных долях прекрасно и мерзко. Ломит всё тело, трещит голова, вещи частью отсырели, а частью скомканы и находятся в самых причудливых закутках спальника, рюкзака и палатки в целом, и проклинаешь тот день, когда решил выбраться в лес… Но потом разомнешься, вдохнешь свежего, напоенного росой и утренним туманом воздуха, разожжешь костерок, нальешь чашечку чаю, оглядишься — лепота-а-а! И понимаешь — обязательно выберешься еще…