Господин показался мне подозрительным ещё на пароходе, но других желающих подвезти меня не наблюдалось. Будет глупо не воспользоваться любезностью, решил я и поспешно влез на сиденье рядом с очкастым — тем более что экипаж фон Раскуль уже тронулся. В случае чего, с водителем я справлюсь. Может, даже узнаю, что ему от меня нужно. Если, конечно, у меня не паранойя.

— Итак, куда едем? — поинтересовался очкастый.

— Если вам всё равно, то вон за тем такси, — указал я.

— Сердечные дела, — очкастый картинно воздел руки. — Понимаю! — и проговорил что-то на языке, похожем на немецкий.

Взревел мотор, и кабриолет плавно тронулся с места.

— Надеюсь, это не очень нарушит ваши планы? — проговорил я, не отрывая взгляда от такси фон Раскуль.

— Что вы, я никуда не тороплюсь. Мой номер забронирован заранее. Напротив, мне даже любопытно поучаствовать… в слежке. Эта дама ваша… м-м-м… невеста?

— Да, — кивнул я. — Мы… поссорились на пароходе, и она решила устроиться в городе без меня.

— А вы, конечно, не в силах расстаться с предметом обожания?

— В общем, да.

— Почту своим святым долгом сделать всё, дабы любящие сердца воссоединились! — торжественно проговорил мой спутник. — Меня зовут Гаррибальд Лоузи, — стащив перчатку, он протянул руку.

Я пожал твёрдую, как дерево, ладонь.

— Лесли Поррит.

Очкастый почему-то улыбнулся.

— Кажется, ваша невеста направляется в старый город, — проговорил он через пару минут. — Вы там собирались поселиться? Не припоминаю, чтобы в этом районе располагались достаточно фешенебельные отели. Предпочитаю центр.

— Я и сам не знаю, куда она едет, — признался я.

— Что ж, тем интереснее, — резюмировал Лоузи, поправив тёмные очки.

Дальше ехали молча. За это время я успел разглядеть Амстердам и поразился тому, насколько сильно он отличался от привычного взгляду Лондона.

Впечатляли похожие на средневековые замки дома, обилие башен и шпилей, на каждом из которых — так же, как и на крышах — развевались флаги.

На многих зданиях были устроены мансарды, над которыми красовались рекламные щиты — в основном, с крупно написанными названиями фирм. В целом же, рекламы было мало — не то, что в Лондоне, где иногда и дома-то разглядеть невозможно. Крыши были в основном черепичные, красно-коричневого цвета. На некоторых улицах узкие здания шириной всего в три окошка прилегали друг к другу вплотную, образуя сплошную стену.

Однажды движение на улице ненадолго остановилось, потому что пришлось пропустить идущий прямо через город поезд. К счастью, такси фон Раскуль не успело переехать через рельсы и потому не скрылось из виду.

Прошло около четверти часа, когда оно остановилось перед большим двухэтажным домом из коричневого кирпича.

Лоузи остановил кабриолет в тени деревьев так, что его было почти не видно.

Фон Раскуль вылезла и направилась к двери, уверенно позвонила. Через полминуты открылась дверь, она с кем-то переговорила и исчезла, а на улицу вышел лакей и принялся заносить в дом вещи. Потом к нему присоединился второй, и они вытащили из экипажа Франца. Горничная зашла последней, предварительно оглядевшись по сторонам.

Когда такси укатило, я тоже вылез.

— Благодарю вас, — сказал я Лоузи. — Дальше я сам. Дела сердечные, — добавил я извиняющимся тоном.

— Удачи! — очкастый прикоснулся пальцами к кепи и укатил, оставив меня под голыми вязами.

С серого неба начали падать крупные дождевые капли.Только этого для полного счастья не хватало!

Подняв воротник, я двинулся по направлению к ближайшей подворотне, из которой было хорошо видно крыльцо дома напротив. Я понятия не имел, появится ли графиня, и если да, то когда, но мне, во что бы то ни стало, хотелось разобраться, чего фон Раскуль ждала от доктора Барни.

Обзор из подворотни был отличный: дом виден был целиком, так же, как и часть улицы перед ним и по сторонам от него.

Прохожих попадалось мало, и они не обращали на меняникакого внимания.

Через четверть часа стало темнеть, сумерки сгущались быстро. Я поплотнее запахнулся в пальто, втянул голову в плечи, но это не помогало: к вечеру похолодало. Откуда-то донёсся бой часов. Половина девятого, насчитал я. Взглянул на свои «Брайтлинги» — точно, минута в минуту.

Ноги тоже озябли, и пришлось подогреть воздух вокруг себя, чтобы согреться.

Пока я глядел на дом, где скрылась фон Раскуль с дворецким и горничной, мне казалось, что в его облике есть какая-то странность, и, наконец, я понял, какая: окна первого этажа не только были задёрнуты пёстренькими занавесками, но и закрыты изнутри то ли досками, то ли плотными ширмами. Свет горел только в левом крыле на втором этаже.

В голову пришло, что не умри доктор Барни, не пришлось бы сейчас его несостоявшемуся ассистенту мёрзнуть в чужом городе.

Время шло, и я стал подумывать о том, что надо позаботиться о ночлеге: наблюдение из подворотни ничего не давало, так зачем себя мучить?

Прохожие почти совсем пропали, зато пошёл снег. Он падал мелкой крупой, застилая булыжники мостовой.

Я уже совсем решил было покинуть свой пост, когда к крыльцу дома подкатила машина. Как только она остановилась, из дома вышла графиня в сопровождении Франца. На фон Раскуль была шуба, на дворецком — длинное чёрное пальто и такого же цвета котелок. В руке он держал трость с внушительным набалдашником. Оба уселись в коляску и укатили.

Я окинул дом придирчивым взглядом. На кирпичной стене было столько декоративных уступов, что, пожалуй, я смог бы вскарабкаться и заглянуть в одно из окон верхних этажей. Постояв ещё минут десять, я решился.

Вышел на улицу и перебежал дорогу. Оказавшись возле стены, огляделся. Никого. Место, похоже, довольно безлюдное. Оно и к лучшему. Немного подпрыгнув, ухватился за бордюр, шедший понизу окон первого этажа. Подтянулся, помогая себе ногами. В ботинках ноги соскальзывали, но, в конце концов, мне удалось вскарабкаться на выступ и встать, прижавшись животом к холодной шершавой стене. Заглянул в окно, чтобы убедиться, что не ошибся, и внутри действительно стоят какие-то щиты. Потом полез выше. Один раз едва не сорвался, но успел уплотнить воздух и встал на него, как на ступеньку. Снег падал за шиворот, но я не обращал на такие мелочи внимания. Потом избавлюсь от него, превратив в пар.

Оказавшись на уровне второго этажа, я заглянул в ближайшее окно. Внутри было темно. Этого следовало ожидать. Теперь придётся ползти вдоль стены к освещённым окнам. Налетевший порыв ветра едва не сдул меня на землю, полы пальто затрепетали, как порванный парус.

Отведя его с помощью трансмутации, я мелкими шажками двинулся в сторону левого крыла. Пальцы одеревенели, так что пришлось согреть их воздухом.

Вдруг меня качнуло — я опёрся плечом о стекло, и одна из створок подалась внутрь. Окно в одной из тёмных комнат было не заперто! Недолго думая, я открыл створку пошире, проскользнул внутрь и замер на широком подоконнике, вглядываясь во мрак.

Кажется, в помещении было пусто. Я аккуратно спустился: сначала сел, затем спустил ноги на пол. Притворил за собой окно и прислушался. Издалека доносились приглушённые голоса. Должно быть, разговор шёл в освещённых комнатах.

Я прокрался к двери и приоткрыл её. В коридоре горел светильник, прикреплённый к стене на высоте человеческого роста. От розового полотняного абажура исходило призрачное сияние. Я с замирающим сердцем выскользнул в коридор и направился по толстому ковру направо — подальше от комнаты, где шла беседа.

В доме было натоплено, и я быстро согревался. Болтаться по коридорам лучше, чем торчать в подворотне и ждать, пока околеешь. Главное — не натолкнуться на прислугу.

Справа открылась анфилада комнат, и я свернул туда. Теперь до меня не доносилось ни единого звука. Казалось, я иду по пустому дому. Ноздри уловили знакомый запах. Я нахмурился: перепутать этот аромат было невозможно, так пахнут только больницы и врачебные кабинеты. Я остановился. Неужели это какая-то частная клиника? Я двинулся дальше, открыл одну дверь, другую и увидел расставленные рядами столы — совсем как в анатомическом театре. Но нет, это была прозекторская. Вот посуда, вот инструменты, а вот медные раковины с хищно изогнувшимися над ними кранами. Я пересёк эту комнату и вышел в соседнюю.