О Саде Императрицы я только сегодня узнал из учебников. Ордош заложил знания о нем в нашу голову. Стоило мне лишь задуматься о том, какая именно достопримечательность могла бы заинтересовать наивного деревенского паренька, как память услужливо предоставила мне сведения об этом расположенном в самом центре имперской столицы месте.

Я поведал женщинам, как с приключениями добрался до Залесска (не реальную историю – о нападении на карету в своей повести не упомянул). И сказал, что уже тут был ошарашен внезапным открытием: в Империи разговаривают на другом языке – на совершенно мне непонятном! – и что этот факт едва не заставил меня проститься с мечтой.

Состроив жалобную мину, я признался, что сначала приуныл: передвигаться по незнакомой стране, не имея возможности спросить дорогу у местных жительниц, показалось мне невыполнимой задачей. Но ведь Сад Императрицы ждет меня! И я решил, что просто обязан выучить язык, на котором говорят жители имперской столицы.

– Я купил в магазине учебник.

Показал женщинам новенькую книгу.

– Но оказалось, – сказал, – что я не могу приступить к изучению языка, не зная, как произносятся на нем звуки и слова. И потому мне очень, очень нужна ваша помощь!

– Хочешь, чтобы мы научили тебя языку?

– Я был бы счастлив, госпожа, если бы вы подсказали мне, как правильно выговаривать буквы имперского языка. А если бы вы прочли мне несколько текстов из этой книги, моему восторгу не было бы предела.

С поправкой на местные реалии, имперцы оказались милыми женщинами. Мое общение с ними затянулось на час. А потом они еще и угостили меня местным мерзким кофейным напитком.

Домой я возвращался, когда солнце уже спряталось за домами.

Неторопливо поднимаясь по ступенькам, услышал слова колдуна:

«Кто-то снова забрался в наше жилище».

«Кто? Снова кошки?»

«Откуда мне знать, дубина? – сказал Ордош. – Два человека. Сидят на диване. Эти бесцеремонные вторжения в нашу комнату пробуждают во мне агрессию!»

Я приоткрыл дверь, заглянул в комнату, готовясь увидеть дуло пулемета. Но застал мирную картину: меня дожидались Гадюка и Астра. Гадюка полулежала, занимая большую часть дивана. Астра сидела на самом краю готовая моментально вскочить и отразить любое нападение; она встретила меня пристальным взглядом из-под бровей.

– Здравствуй, Пупсик. Надеюсь, ты не очень устал?

– Здравствуйте.

– Еще одна девочка нуждается в помощи богини, – сказала Гадюка. – Да уж. Готов ехать?

– Прямо сейчас?

– А то. Чего тянуть-то? Там случай запущенный. Можем и не успеть. Помрет, если не поспешим.

***

В этот раз плащ мне не выдали. Везли не в коляске, а в закрытой карете. Гадюка с Астрой сидели на мягкой лавке напротив меня. Всю дорогу молчали. Я тоже их ни о чем не спрашивал. Поглядывал через щель в неплотно задвинутых шторах на проплывавшие мимо дома и людей.

Ехали долго. От тряски, к которой я все никак не могу привыкнуть, разболелась голова. Ордош пообещал избавить от боли перед лечением пациентки. А пока предпочел поберечь магическую энергию. К тому моменту, когда карета замерла, перестав громыхать металлическими частями, почти стемнело.

Я отодвинул пальцем штору, попытался понять, куда меня привезли. Увидел особняк похожий и размерами, и внешним видом на дворец. Дома, где проживали Гадюка и Кошка, в сравнении с ним выглядели скромными загородными дачами.

Лужайка размером с половину квартала, в котором я сейчас проживал, с подстриженной травой, окруженная живой изгородью. Круглый бассейн с фонтаном – раз в пять превышавший по площади тот, что виден из окон кафе «У Рябины». Ровные ряды с виду одинаковых деревьев.

«Похоже, сейчас мы узнаем, – сказал Ордош, – кто наблюдал за тобой вчера. Твое вчерашнее чтение стихов было лишь прелюдией сегодняшнего концерта. Готовься декламировать о своем застреленном поэте с особым старанием. Вся благотворительность, думаю, затевалась нашей атаманшей ради вот этой поездки».

«Почти уверен, что ты прав» – сказал я.

«Почти. Я прав. Не похожа Гадюка на добрую женщину, способную безвозмездно помогать страждущим горожанам. Такие люди не создают банды, не промышляют уличным разбоем и крышеванием торговцев. Благотворительность ей не к лицу. А вот желание услужить кому-то богатому и влиятельному – вполне укладывается в ее образ. Вчера она продемонстрировала свой товар. Сегодня привезла его на продажу».

«Товар или подарок?»

«Возможно, подарок, – сказал Ордош. – В данном случае, разница для нас несущественна».

«Что-то нас с тобой в этом мире часто пытаются продать. Мне не нравится ассоциировать себя ни с товаром, ни с подарком. Кому, интересно, мы сегодня предназначены? Кто, по-твоему, этот влиятельный человек?»

«Один из приближенных нашей тещи, – сказал колдун. – Не сама герцогиня, я уверен. Но вельможа из ее окружения, занимающий важный пост в государстве – возможно, в силовых структурах».

«Откуда такие выводы? – спросил я. – Как ты определил, что нас везут к военному?»

«Она не обязательно возглавляет армейскую структуру. Скорее – служит в полиции. Хорошее отношение с полицейским начальством сулит Гадюке хорошие дивиденды. Подсуетиться и помочь нужному человеку – правильный ход с ее стороны, умный. Тем более что она при этом не несет никаких расходов. Гениально. На ее месте я поступил бы примерно так же».

– Приехали, – сказала Гадюка. – Выгружаемся. Нас должны встретить.

Я выбрался вслед за женщинами из кареты. Ощутил в воздухе запах цветов – тех, что украшали клумбы рядом с домом. После долгой поездки земля подо мной продолжала покачиваться.

У дверей особняка, к которым вели мраморные ступени, нас дожидалась высокая седовласая женщина.

«Твоя коллега», – сказал Ордош.

«Вижу. Выражение лица у нее правильное. Но осанку нужно подправить. А за то, что она встретилась со мной взглядом, Винис огрел бы ее плетью».

– Я провожу вас, – сказала женщина. – Вы, двое, идите за мной. А ты, подождешь на диване.

Астра вошла вслед за нами, но осталась у входа.

Мы с Гадюкой последовали за дворецким.

Дом показался мне безлюдным. Хотя я понимал, что, скорее всего, его обитателям приказали затаиться и «не отсвечивать» во время нашего визита. Большинство служанок, наверняка, сидят по своим комнатам и ждут условленного сигнала, извещающего о том, что гости покинули дом, и нужно приступать к выполнению своих обязанностей. Так же дело обстояло и с детьми, игрушки которых попадались мне на глаза то здесь, то там – уверен, няни сейчас удерживали их в детских комнатах, призывали не шуметь.

Мы долго шли за женщиной, пачкая подошвами сапог ковры. Гадюка шагала чуть впереди меня. И так же, как и я, с интересом глазела по сторонам.

Посмотреть в этом доме было на что. Настоящая картинная галерея! Все стены увешаны холстами в золоченых рамках. Тут и портреты, и пейзажи, и натюрморты – создатель коллекции не стремился ограничиваться одним направлением живописи или работами одного художника. И много, много света. Словно хозяин дома переживал, что плохое освещение помешает гостям разглядеть на картинах что-то важное.

Седоволосая женщина-дворецкий остановилась у двери комнаты, тихо постучалась. Дождавшись разрешения войти, посторонилась, пропуская нас внутрь. Бесшумно прикрыла дверь за нашей спиной, оставшись снаружи.

Спальня (без сомнения это была именно спальня), в которую нас с Гадюкой привели, по площади не уступала залу кафе «У Рябины». Ряды мебели, тусклые желтые лампы на стенах. Мы с Гадюкой замерли у порога, уставились на огромную кровать, стоявшую у дальней стены.

– Проходите, – скомандовала сидевшая в кресле рядом с кроватью женщина.

Мы послушно направились к ней.

Тень, что привиделась мне на лице женщины, оказалась черной повязкой. Она прикрывала женщине левый глаз. Темные с блестящей сединой волосы, повязка на бледном лице – внешний вид сидевшей в кресле особы напомнил мне черно-белую шахматную доску. Правая рука одноглазой сжимала кисть лежащей на кровати девушки (из-за огромного одеяла и многочисленных подушек я не сразу заметил ее), пальцы левой мяли подлокотник кресла.