А потому доктор Валленштейн нацепил самую вежливую из своих улыбок и по песчаному берегу направился туда, где доблестные служаки из береговой охраны пытались разобраться с тремя мужчинами славянской внешности. Нужно было срочно вмешиваться, пока ситуация не зашла в тупик, и Долговязый Гарри, как его звали за спиной студенты, торопился изо всех сил. Чем ближе он подходил к импровизированному лагерю восточноевропейских писателей, тем менее уверенно себя чувствовал. И было от чего!

Лагерь этот представлял собой на самом деле одно, но самое большое из прошлогодних бунгало, потрепанных временем и непогодой. В нем тогда проводили мастер-классы для художников, а еще — семинары и лекции. За долгие месяцы запустения легкая постройка пришла в полную негодность. Однако, теперь это сооружение выглядело отремонтированным, со следами недавнего приложения рук. Чинили бунгало с использованием частей от других, полуразрушенных летних домиков. Теперь крыша была накрыта кипами свежих пальмовых листьев, стены на первый взгляд казались прочными, окна — все как одно были защищены москитной сеткой. Теперь тут вполне можно было жить!

Валленштейн нехотя признавал: поработали эти комми на славу.

Рядом с подвергшейся ренновации хижиной социалистического дяди Тома горел костер, на котором что-то булькало в котле и жарилось на вертеле одновременно. Костер-то был внушительного размера! Пахло, кстати, говоря, очень и очень аппетитно… Валлентшейн сглотнул слюну и ускорился — там, у бунгало, явно назревал конфликт.

— Sir! What is the purpose of your visit to the United States? — в который раз вопрошал атлетически сложенный чернокожий лейтенант береговой охраны.

Здоровенный детина, ростом не меньше шести футов, с копной каштановых волос и бутылкой с какой-то мутью в мускулистых руках, в ответ на этот вопрос заходился приступом хохота — видимо, тоже неоднократно. И отвечал, прерываясь на похрюкивания и всхлипы, и стараясь отдышаться:

— Это… Конференция по новым компьютерным технологиям… И защите компьютерных программ! Гы-гы-гы!

Если бы афроамериканцы умели бледнеть или краснеть — лейтенант явно сделал бы по очереди и то, и другое. Он был на грани, и скорее всего намеревался приказать крепким парням в синей униформе Ciast Guard скрутить русского — а кто это еще мог быть? Но на счастье вмешался интеллигентный полноватый мужчина с аккуратными усами. Тоже — писатель.

— Дзиень добры, пане офицеже! We are writers from Eastern Europe, arrived at a literary forum… Яки, кур-р-рва яго маць, оrganized by Brown University, — и протянул стопку документов офицеру.

В этот момент из бунгало высунулся какой-то патлатый молодой парень и заорал во всю глотку:

— Рому! Рому!!!

— Запомни, Яхим! — русский гигант с каштановыми волосами улыбнулся до ушей, демонстрируя огромные белые зубы и погрозил пальцем начинающему алкоголику. — Для тебя слова ром и смерть — это одно и то же! А-ха-ха-ха!

Валленштейн сносно владел русскии и польскии, а еще — идишем, ведь его отец был родом из-под Слонима, из Кресов Усходних. Но юмора доктор всё равно не понял. Однако, постарался уладить ситуацию и приблизился к представителю береговой охраны:

— Сэр! Лейтенант! Это известные писатели из стран Восточного блока, я уполномочен подтвердить что они прибыли на литературный форум…

— Писатели? Они похожи на придурков-хиппи, или хобо с Восточного побережья, мистер… — лицо офицера излучало презрение.

— Доктор. Доктор Валленштейн. Да, да, творческие люди, экстравагантные, понимаете? Видимо, захотели провести время в диких условиях, почувствовать единение с природой…

— Они организовали тут партизанский лагерь, начали заготовку рыбы, вооружились мачете, копьями, луками и стрелами, о май Гад, и это за одни сутки! Это русские? От русских одни проблемы…

— Уан момент, плиз! — русский верзила, видимо, все-таки, кое-что понимал по-английский. Но акцент у него был просто чудовищный. — Уи а нот рашенз. Ам фром Беларус, зей — фром Поланд энд Чехия. Зис ис нот Раша. Уи а славс, нот рашен.

— Don’t try to confuse me, man. You are from Eastern Europe, you are communists — so you are russians, — погрозил пальцем лейтенант.

— Кур-р-р-рва пердолена, пся крев, глава як дупа! — вызверился вдруг интеллигентный мужчина с уcами, окончательно подтверждая свое польское происхождение. — Мы не коммунисты!

— This is bullshit, dudes… — отмахнулся лейтенант и, повернувшись к Валленштейну с сочувствием похлопал его по плечу. — Если у вас будут проблемы с этими комми — мы неподалеку, доктор.

Валленштейн благодарно кивнул: он жопой чувствовал, что проблемы будут.

Это было очень показательно: работягам в красных комбезах было на нас феерически насрать.

Они делали свое дело, а тот факт, что рядом обоснавались то ли потерпевшие крушение робинзоны, то ли — община хиппи, их волновал крайне мало. Один тип, рыжий и толстый, наверное — прораб или вроде того, подошел к нам всего раз и уточнил, не будет ли с нами проблем. Анджей на хорошем английском прояснил ему ситуацию и всё — целые сутки мы были предоставлены сами себе. Всё время пить — это было просто скучно, тем более алкоголь не доставлял мне того удовольствия, как раньше. Потому, пораскинув мозгами, я решил, что будущие неприятности, которые обязательно начнутся, лучше встречать на своих условиях. Мой дом — моя крепость. Это не идиоты придумали. Жить в гипсокартоновых уютных домиках, где каждый гвоздик учтен и каждая вилка хорошо известна организаторам сего мероприятия? О, нет!

— Панове, сыграем в индейцев? — предложил я.

И панове согласились. Правда, Яхим в основном играл в индейца по прозвищу Огненная Вода, но луки и стрелы с помощью одного лишь складного ножа соорудил божественные. Метров на пятнадцать оперенная кусками пластиковой бутылки стрела летела весьма уверенно, и втыкалась наконечником из гвоздя на солидную глубину. Мы с Анджеем довели до ума бунгало — работали с удовольствием, наши тела воспринимали физическую нагрузку аки манну небесную, это после многих часов в самолетах-то!

Так что за вепрево колено и ром мы взялись всерьез уже перед самым приездом белоснежного пассажирского корабля, сопровождаемого маленьким, но грозным катерком береговой охраны. Рабочие в это время уже закручивали последние шурупы и поднимали навес над небольшой импровизированной сценой посреди лагеря: наверное, тут должны были выступать приглашенные гости.

Мы как раз завтракали свининой и ромом, когда ко мне пришел этот гладковыбритый, подтянутый и во всех отношениях приятный капитан Афроамерика. И знаете что? Не я это начал. Он первый спросил сакраментальное:

— What is the purpose of your visit to the United States?

Строго говоря, Исла де Мона не являлась территорией именно Соединенных Штатов, но не ответить фразой из любимого фильма я просто не мог! Русский я, в конце концов, или нет?

Раскрепощенные, веселые, взрослые, уверенные в себе — вот какими мне показались американские студенты. Наряды девушек были чудь более откровенными, парни казались чуть менее подтянутыми и чуть более раскованными, если сравнивать с тем же факультетом журналистики МГУ. Конечно — всё было индивидуально, имелись тут и атлетически сложенные молодчики, и девочки-скромницы, застегнутые на все пуговицы несмотря на жару… Но в целом — эта молодежная банда из Род-Айленда была довольно типичной иллюстрацией для молодежного кино в духе «Американского пирога», но несколько более традиционной, с примесью «Общества мертвых поэтов». Всё-таки они занимались английской словесностью, а не какой-нибудь модной хренью вроде менеджмента и маркетинга. Всё-таки на дворе был тысяча девятьсот восемьдесят первый, а не начала двухтысячных.

О да, тусить они любили и умели. В первый же вечер, в честь приезда устроили просто невероятную вечеринку. Тут было полторы или две сотни студентов, пять или семь преподавателей и, наверное, пара десятков приглашенных на форум гостей. Оглушительно громкая музыка, танцы, алкоголь в красных пластмассовых стаканах, дурацкие конкурсы по метанию шарика от пинг-понга, пожиранию хот-догов и выпиванию пива на скорость и переноске девушек по импровизированной полосе препятствий… Короче, горело мертвое. Как у нас на сельской свадьбе примерно.