«Так может, это и хорошо?» – сказал я.

«Это очень плохо! – сказал Ордош. – Поверь мне! Ты можешь не бояться умереть. Но, рано или поздно, у нас появится кто-то, за кого мы будем переживать больше, чем за себя. И этот кто-то тут же станет нашей ахиллесовой пятой. Нет ничего хуже, чем знать о том, что дорогой тебе человек в беде, а ты ничем не можешь ему помочь. Собственное бессилие перед сложившимися обстоятельствами давило на меня почти всю прошлую жизнь. Именно с этим бессилием я боролся. Я не желаю ощутить его снова».

«Что для этого нужно?»

«Нам нужно быть сильными. Чем сильнее – тем лучше. Чтобы ни у кого даже мысли не возникло о том, что можно навредить нам и остаться безнаказанным. Осознание того, что наказание неизбежно, предотвращает большую часть проступков».

«И причем здесь Академия?»

«А где еще мы сможем узнать, как вытащить из этих стеклянных шаров ману? – спросил Ордош. – Ты пойми, что даже на жалкий магический карман я потратил уйму чужих жизней и времени. А на большую часть серьезных заклинаний мы и вовсе не способны наскрести энергию».

«Я не хочу учиться», – сказал я.

«Тебе и не придется. Если не придумаем иной способ проникнуть в книгохранилище Академии, то учиться буду я. Тебе же я оставлю все прелести жизни в женском общежитии, студенческие вечеринки и интрижки со студентками».

«Не скажу, что это звучит слишком привлекательно, – признался я. – Но тогда я хочу еще и рыбалку».

«Будет тебе рыбалка! – сказал колдун. – Открой вон ту книжицу. Что там нужно для поступления в Академию?»

***

Все два часа, что мы выделили сегодня на библиотеку, я листал для Ордоша брошюры и книги. Изредка делал короткие паузы, чтобы рассмотреть ту или иную картинку. Сообщение библиотекарши о том, что читальный зал закрывается, мой живот встретил радостным урчанием.

И вскоре я уже брел по улице, слушал рассуждения Ордоша.

«Это плохо, что у нас нет местного гражданства, – говорил колдун. – Для иностранцев Академия выделяет всего десять мест в год. Я уж не говорю о том, что бесплатного обучения для них не предусмотрено».

«Во сколько обходится учеба в Академии?» – спросил я.

«Ты читал документы одновременно со мной».

«Я их просматривал. Читать с той же скоростью, что и ты, я не способен».

«Тысяча золотых в год – это для подданных герцогства. А для иностранцев – пять тысяч».

«Сколько?!»

«Пять тысяч, – повторил Ордош. – Но плохо не это».

«И что испугало тебя больше, чем стоимость обучения?»

«А то, что эти десять мест распределены между странами. И конкурс среди желающих поступить те проводят у себя. Заранее. Нам никак не попасть в этот десяток».

«Так может, стоит попытаться устроиться в Академию на какую-нибудь рабочую должность? – спросил я. – Уборщиком? Или поваром? Ведь нам, как я понимаю, всего лишь нужен доступ к книгам».

«Ты думаешь, дубина, на эти места конкурс меньше? Я считаю, туда вообще нельзя попасть без рекомендаций. А уж тем более не возьмут на работу мужчину-гражданина иного государства».

«А если попробовать проникнуть в Академию тайком, усыпить сторожей?»

«Оставим этот вариант на крайний случай, – сказал колдун. – Не хочется пока поднимать шум. К тому же одного посещения может оказаться недостаточно».

«Что же нам делать?»

«Готовиться к поступлению».

«Зачем, если оно нам не светит?» – спросил я.

«Не светит пока, – сказал Ордош. – Но уже завтра все может измениться. И мы должны быть к этому готовы».

***

В ресторане мы снова видели имперцев. Ордош заметил их первым – тех же женщин, на которых мы с ним обратили внимание в прошлый раз. Посоветовал мне занять столик подальше от них, в самом углу, и постараться не привлекать к себе внимание.

Ужин я не затягивал. Творения местных поваров не вызывали у меня желания наслаждаться вкусовыми качествами блюд. Как бы ни убеждал меня колдун, что находит местную еду вполне сносной, я был с его утверждением категорически не согласен. Еда в этом ресторане, как и в кафе Рябины, пригодна лишь для насыщения, не более того. Потребности гурмана она удовлетворить не могла. Когда-нибудь я доберусь до кухни и покажу Ордошу что значит по-настоящему вкусная пища.

Была и другая причина не засиживаться за столом: Гадюка просила, чтобы вечером я был дома. Я не уверен, что четко знаю, во сколько по местному времени заканчивается день и начинается вечер. И потому собирался вернуться домой засветло.

Я остановился около двери нашей комнаты, собираясь ее отпереть, когда Ордош сообщил:

«Нас там уже ждут».

«Кто?» – спросил я.

«Вижу троих».

Я заметил, что дверь приоткрыта.

«Не думал, что они придут так рано. Разве уже вечер? И зачем было вламываться в комнату?»

«Вполне вероятно, что у Гадюки есть причина торопиться», – сказал Ордош.

«Кто-то совсем плох? Боится, что не успеем?» – спросил я.

«Очень может быть. Вот только я не заметил на улице коляску. Не думал, что нам придется идти к больной пешком».

«Идти недалеко, или коляска осталась за углом?» – предположил я.

«Бессмысленно гадать. Сейчас узнаем».

Я толкнул дверь, переступил порог.

И увидел направленный на меня ствол пулемета.

В комнате меня встретили три женщины. У каждой на правой руке я увидел татуировку с изображением кошки.

«Кошки».

«Я и сам вижу, дубина».

– Э… девочки по вызову? – спросил я. – Вы ошиблись адресом. Я вас не заказывал.

Улыбки на лицах женщин не появились. Мою шутку не оценили. Или не поняли.

– Мы не ошиблись, – сказала та, что тыкала в меня пулеметом. – Где деньги?

– Какие деньги? – переспросил я.

– Которые ты взял в спальне Кошки.

Интересно, выстрелит она, если я попытаюсь убежать?

А было бы здорово в прыжке ударить по ее руке ногой, чтоб дуло перестало на меня смотреть. И хитрыми приемами разбросать эту троицу по комнате. Да… не тем я занимался целых сто лет! Что толку сейчас от моего умения варить уху «Марудасан»?

Воспоминания об ухе, которую я раз в год в летнее солнцестояние варил Северику, наполнили мой рот слюной.

«Я хочу ее попробовать!» – сказал Ордош.

«У нас здесь нет кухни. Не на костре же мне ее варить? Но как-нибудь обязательно приготовлю, обещаю».

– Я? Вы меня с кем-то путаете.

– Только не надо врать! – сказала одна из женщин. – Я не видела твоего лица. Но запомнила твою обувь. Кроме тебя так сапоги никто не носит. Только ты их по-уродски подворачиваешь.

Я узнал ее. Та самая охранница, что сидела с книгой в доме Кошки. Значит Ордош, и правда, не убил ее. Признаться, когда уходил тогда из особняка, не проверил, оставил ли колдун эту девицу в живых. Я о ней попросту позабыл, находясь под впечатлением от того, что произошло в спальне.

– Почему по-уродски? – спросил я.

А ведь ее слова меня обидели. Что-то часто стал обижаться. Словно ребенок.

«Вот видишь, к чему приводит ненужная доброта? – сказал Ордош. – Нельзя оставлять живых врагов. В следующий раз могут просто выстрелить в спину».

Все три пулемета упали на пол. А следом за ними на ковер повалились женщины. Я не спрашивал, что произошло: почувствовал отголоски заклинаний колдуна.

Прикрыл дверь. Задвинул засов.

«Нужно поставить защиту у порога, – сказал Ордош. – Чтобы не ходили сюда посторонние, когда нас нет дома. Позже придумаю что-нибудь».

Я обвел взглядом комнату. Здесь явно устраивали обыск: дверки шкафов распахнуты, кровать и диван сдвинуты. Но никаких разбросанных по полу вещей: все наше с колдуном имущество я по-прежнему хранил в пространственном кармане. Пострадала только подушка; радует, что уцелела.

Посмотрел на женщин. Те лежали неподвижно, уткнувшись лицами в ворс ковра. На всякий случай ногой отодвинул от них пулеметы.

«Как они нас нашли?» – спросил я.

«Дубина! – сказал Ордош. – Ты единственный мужчина в этой части города. Отследить твое перемещение несложно».