Не от одного Рогозинского он же информацию черпает, если профессионал!

И я выложил. Про возможные пожертвования от трудовой молодежи города на Дворец спорта, про минеральные воды, реликтовые сосны и санаторий, а еще — про садики и школы, и скверы вокруг завода "Интервал". В мое время там настроили панелек и торговых центров, а инфраструктуру и зеленые зоны отложили "на потом" — и это потом продолжалось лет тридцать, и конца этому не было видно. Из района "Интервала" народ на автобусах пёр детей в центр в сады и школы минут сорок, и если для какой-нибудь Москвы это мелочи, то для Дубровицы — настоящая трагедия!

А потом изложил концепцию "Федерации Дворового бокса", и понял, что попал в десятку. И Рикк. и Волков как-то подобрались, в глазах появился задорный блеск:

— А, Борис Францевич, вышел бы со мной? — обнажил желтые крепкие клыки главный дубровицкий деревообработчик.

— А думаешь, сдюжишь? — поднял бровь в ответ Рикк.

— Сдюжишь — не сдюжишь, а причешут — заутюжишь! — усмехнулся Волков.

— Кто кого еще причешет! — металлург картинно стал в стойку и сделал несколько ударов в воздух. — Идея — огонь! Моим парням с завода точно по душе придется! И не обязательно ждать для этого нового Дворца спорта... У нас вон неплохой спортзал, можно ринг оборудовать!

— А у нас есть ринг! — довольно сказал Волков. -Да! Приглашаем в гости!

— Ой, и придем!

— Ой, и приходите!

Кажется, выплеснуть вечную дружбу-конкуренцию между "деревяшками" и "железячками" на ринг было просто отличной идеей... А есть ведь и другие предприятия!В общем, я был доволен. А что касается Дворца спорта и санатория — это они обещали подумать.

— Давай с пожертвованиями определись... Да! Что там у тебя опять? Новый клад, небось? — Волков всё-таки был человеком проницательным. — Гляди, не заиграйся! Нам нужен живой и здоровый Белозор.

— Прям-таки нужен? — засомневался я. — Без Белозора оно всяко спокойнее...

— Зато с Белозором — куда как интереснее! — откликнулся Рикк. — И вообще — ты про цех цинкования писать собираешься или нет? Развел мне тут — бокс, санатории... Работать надо!

— Так я ж как пионер!

— Что — инфантильный и в прыщах? — юморист, однако! Юмор у него такой — прямолинейный, как металлопрокат.

— Всегда готов! — додавил я и продемонстрировал диктофон и фотоаппарат. — Аппаратура с собой!

— Тогда чего ждем? И вы, гости дорогие, собирайтесь... Пора и честь знать! Поживиться нечем, фуршета не будет! — Рикк бесцеремонно распахнул двери перед Рогозинским и Волковым.

Директор "Интервала" на прощание всё-таки подал мне руку. Я ее сильно жать не стал, так — по-человечески.

— В пятницу позвоните мне по поводу ремонта? — спросил он.

— Позвоню, позвоню. Вагобушеву вашему передайте пожелания здоровья. До свидания.

Я думал — не переборщил ли, заставляя такого важного начальника так унижаться? С другой стороны — я не собирался их сильно напрягать. Так, символически — окно застеклить, например. А потом и посидеть за рюмочкой чаю, отношения наладить. Всё-таки "Интервал" — огромное перспективное предприятия, тем более — микроэлектроника. Нет ничего более перспективного!

В общем, статья выстрелила. По крайней мере, в Дубровице даже бабуси у подъезда обсуждали, как Гера Белозор маньяка поймал. Ну, то есть маньяком никто его не называл, потому что в Советском Союзе не бывает маньяков, это удел загнивающего Запада. А вот серийным убийцей — вполне. Так оно даже более солидно звучало.

Там вообще многие углы были сглажены, в этой статье, и следователь по особо важным делам прокуратуры БССР Солдатович превратился в просто следователя, ни к какому конкретно ведомству не относящегося и фамилии с именем-отчеством не имеющего. Токсикоманы, жрущие гуталин, преобразились в алкоголиков — так оно было более привычно и не настолько мерзко, да и вообще — много чего было недосказано и полито соусом полуправды. Но — остросюжетно, живенько, и негодяя в конце поймали. Снова сотрудничество советской прессы и советской милиции доказало всему миру превосходство социалистической системы, потому как у нас журналист и замначальника УГРО — друзья, товарищи и братья, а не конкурирующие хищники, как какие-нибудь репортеры "Нью-Йорк Таймс" с агентами ФБР!

Через два дня после "Маяка" эстафету подхватила "Комсомолка", потом — "На страже Октября", и, наконец, всесоюзный журнал "Советская милиция". Насколько я знал, номера журналов готовятся весьма заранее, и кого они там подвинули, впихнув довольно объемный материал никому в Москве неизвестного Германа Викторовича Белозора — оставалось только гадать.

Не сказать, чтобы я проснулся знаменитым — но шороху наделал. Здесь, в отличие от моего времени, прессу читали внимательно, да еще и перечитывали. И на фамилию автора обращали самое пристальное внимание. Не было сейчас блогеров, инфлюэнсеров и стримеров. Тут в моде и в фаворе — шахматисты, космонавты и поэты с писателями. И журналисты тоже, немножко. Конечно, где Белозор, и где Таль с Каспаровым и Климук с Коваленком, но всё-таки, всё-таки... Теперь я мог надеяться на то, что мой голос будет звучать чуть громче.

Одна статья, конечно — это всего лишь одна статья. Но, как сказал мне позвонивший прямо в редакцию Михаил Иванович Старовойтов из Минска:

— Это уже другой уровень, Гера! Это совсем другой уровень!

Он теперь не считал, что я закапываю талант в землю, получается? Ну, и напомнил, что ждет меня летом к себе. А я всё понять не мог — какой же тут другой уровень? Принципиально статья про отлов собак в Дубровице или, например, про пресс-тур, устроенный Исаковым по нефтяницким подразделениям, от этого самого выстрелившего материала ничем не отличались. Да, да, остротой сюжета — но это, скорее, Каневский виноват, не я. От меня что зависело? Получить по мордасам, вываляться в грязи и описать свои впечатления. Так что в общем и целом — ничего нового. Никакого другого уровня. Тот же Белозор, те же байки. А то, что людей больше прочло — так это к уровню материала никак не относится. Так что я вежливо поблагодарил директора корпункта "Комсомолки" и пошел чай пить.

Не дали.

***

— Гера! — сказала Светлова, забегая в кухню. — В город едет Петр Миронович! И он хочет тебя в качестве экскурсовода! Как же так?

Наша чудесная главред, слава Богу, выздоровела и вышла на работу, и теперь я мог гораздо эффективнее избегать приятного, но слегка смущающего внимания со стороны Езерской. Поэтому я искренне радостно улыбнулся начальнице и спросил:

— Чай будете? С лимонной цедрой. И с горьким шоколадом.

— Вы такой спокойный? Совсем не волнуетесь? — она всплеснула руками.

— Конечно, волнуюсь. Это ж Петр Миронович! Человечище! Просто меня Волков предупреждал о чем-то подобном, но я не думал, что это будет так скоро.

— И как же вы...

— А как обычно. Начну нести всякую чушь, а потом оно само пойдет, — и улыбнулся.

— Он, может быть, и в редакцию к нам зайдет?.. — заволновалась она. — Надо занавески перестирать и скатерть новую застелить на кухне!

Я посмотрел на скатерть. Нормальная, немного потертая... Ну, с лимонами, да. Отличные лимоны, не стоит их менять.

— Не стоит скатерть менять, Татьяна Ивановна. А то подумают, что у нас всё хорошо и помощь не выделят.

— Вы думаете? Нам бы пара диктофонов не помешала. Вот как у вас, портативных. И фототехника старая... Действительно — сделаем чистенько и аккуратно. Бедность не порок, правда? Мол, в таких скромных условиях мы вот так вот можем! Районка номер один в области! И народ попрошу поскромнее выглядеть, особенно девчат.

— Ну Татьяна-Ванна! — эти пигалицы, оказывается, навострили ушки под дверью, — Ну почему-у-у...