А планы в моей голове уже наметились.

Не зря я на рынке подолгу беседовал с торговками: выяснил, что королевство Ягвара пусть и большое по площади, но далеко не самое интересное место на материке. Её соседи хоть и не обладали ягварскими амбициями. Но в плане развлечений могли предложить мне гораздо больше, нежели банальный просмотр достопримечательностей.

Наслушался о битвах с быками, что устраивали на Аренах султаната; о ежегодных карнавалах в Вилетте, куда съезжались на эти дни аристократки из десятков стран; о театрах Археды — судя по отзывам, равных им не сыскать ни в одной другой стране. Как много, оказывается в этом мире чудес. Не все его обитательницы заняты только склоками и делёжкой власти.

Так что вариантов для того, чтобы продолжить путешествия я видел множество. Тот, что озвучил Васе — выбрал лишь потому, что мимо маковых полей мы могли двигаться дальше в десятке направлений. Я и сам пока не знал, что именно хотел бы повидать: грандиозные театральные представления или парк султаната, куда свозили представителей фауны со всех континентов?

А может сразился бы с круторогим быком? Это не женщин бить — я всё никак не мог смириться с тем, что приходилось применять против них силу. Хотя уже и привык к этому.

На пригородную станцию, откуда отправлялись междугородние дилижансы, мы поехали через центр Ягварской столицы. Хотел бросить прощальный взгляд на королевский дворец. И на Мужскую башню, где под самой её крышей сейчас сочиняла свой трактат (или пила «Слёзы милийской девы») зеленоглазая королева.

Я не обманывал себя: понимал, что заинтересовался этой женщиной. Нет, конечно же, не влюбился в неё — вряд ли я всё ещё способен терять голову из-за бурлящих в душе чувств. И сделать Каталинию Восемнадцатую своей… как там говорят: «единственной и на всю жизнь»… желания не испытывал.

А вот одной из… пары-тройки… ладно: из пяти единственных — такой вариант рассматривал. Понимал, что его время пока не пришло. Ну не тащить же мне Катю на маковые поля. Которые я рассчитывал помять на пару с какой-либо прекрасной жительницей султаната. А может и не на пару, и не с одной.

Чем ближе мы подъезжали к площади — той, что около дворцовой территории, от которой по столице расстилались щупальца улиц — тем более многолюдно становилось вокруг. Женщины спешили куда-то по ходу нашего движения: поодиночке, парами, большими группами. Что-то возбуждённо обсуждали, активно жестикулировали.

Сидевшая к нам спиной возница сумела заметить мой интерес.

— Наши сказывали, там сёдня заговорчитцу казнить будут, — сказала она. — Укоротят её на башку, значитса. Я тоже хотела бы посмотреть. Многие наши туда пошли. Вот отвезу вас, значитса… может и успею что увидеть. Хотя… нет, не увижу. Вон, и тюремная карета подъехала.

Слово «заговорщица» заставило меня поморщиться.

Из-за местных заговоров мне так и не удалось побывать ни на одном приёме у аристократок королевства. Я уж не говорю о балах в королевском дворце. Решил не дожидаться ближайший. Что за прелесть в том, чтобы снова быть отравленным? Да и сомневаюсь, что дамочки Ревы станут посматривать на меня с восторгом и обожанием.

— Туточки уже она — заговорчитца ентая, — сообщила возница. — Вот как народ возбудился! Орут, радуются. Слышите, льеры? Точно вам говорю: заговорчитцу уже доставили. Щас зачитают ей, значитса, приговор и рубить будут. Эх! Жалко, не увижу… В прошлый раз башка отлетела аш на площадь! А кровищи-то было!

Повернулась к нам.

— Мож… глянем, льеры? Одним глазком?! Очень уж хотса узнать, правду ли говорят, что она — заговорчитца — значитса, сумасшедчая.

Я посмотрел на Васелеиду.

Та спокойно дожидалась моего решения.

Почему-то подумал о Кате. Нет, вряд ли собираются казнить королеву. Извозчица нам об этом факте все уши бы прожужжала.

Или я ошибаюсь?

Посмотрел на возницу.

— Уважаемая, — сказал я. — Мы можем подъехать поближе? Разделяю ваше любопытство. Тоже не отказался бы взглянуть на кровищу и башку.

— Конечно! Энто я, значитса, сейчас!

Извозчица направила лошадей по заполненной людьми улице, виртуозно объезжая преграды. Остановила коляску около фонарного столба, за спинами шумной толпы женщин. Рукоятью кнута указала на деревянный помост, что возвышался на противоположной от нас стороне площади.

— Вона, ведут её уже! — сказала она. — Эх! Далеко, толком и не видать ничего.

Но я из коляски, поверх голов похожей на бурлящую поверхность моря толпы, прекрасно видел, как по лестнице на эшафот поднимались четыре фигурки стражниц с копьями. И ещё одна с ними — безоружная, в рваной одежде. На помосте женщин дожидалась палач, скрестив на груди мускулистые руки и спрятавшись за холщовой маской с дырами для глаз.

Что-то… заинтересовало меня в этой картине. Странно: видел подобные сцены не раз, и сам поднимался на такую же деревянную сцену, где отыгрывал до конца главную роль. С этого помоста площадь хорошо просматривалась — уверен. Заговорщица сможет вдоволь налюбоваться на блестящие от восторга и любопытства глаза публики. Успеет почувствовать себя настоящей звездой сцены… ненадолго.

Я прищурился, фокусируя взгляд на лицах женщин. Стажниц видел впервые — они не походили ни на одну из тех, с кем столкнулся здесь, в Реве. Толком разглядеть палача мне не позволила маска. Хотя её руки и мощные плечи наверняка бы узнал при следующей встрече.

А вот внешность заговорщицы показалась мне знакомой.

Дождался, когда женщина повернётся к нам лицом.

— Интересно девки пляшут, — сказал я.

Неплохо над ней поработали.

Скользнул взглядом по растрёпанным волосам, разбитым губам, заплывшим глазам. Отметил, как смешно топорщились в стороны её опухшие уши. Избитая, хромая, со связанными за спиной руками. Но, судя по взгляду, не сломленная. Она мало походила сейчас на себя прежнюю — ту, какой я её запомнил.

На эшафоте рядом с плахой я увидел свою знакомую по посёлку Ой — штос-офицершу Лукорию иль Гише. Ростом и комплекцией штос-офицерша лишь незначительно уступала палачу. Попробуй такую видную женщину с кем-то спутать. Она бросала в толпу полные презрения взгляды, кривила в усмешке разбитые губы. Или не усмехалась, а морщилась от боли?

Что ж такого она написала в том письме?

Я потёр кончик носа.

Вспомнил, как сжёг письмо Лукории в кабинете старшей дознавательницы, не удосужившись прочесть. А зря. Проявив тогда поспешность, нынче смирял любопытство. Потому что содержимое письма теперь мог узнать только с чужих слов. Не факт, что посвященные в его содержание не исказят текст при пересказе. Одна такая уже поведала властям о нашем с ней разговоре. Уши бы ей за это открутить.

Но без сомнения, штос-офицерша позволила себе некие вольные высказывания в отношении нынешних властей королевства — в письме к сестре. Излишне грубые или провокационные. Иначе в отношении неё не проявили бы такого удивительного рвения.

За считанные дни представительницы власти успели Лукорию не только арестовать. Но и привезли её в столицу. Допросили с применением тех самых «многократно проверенных методов получения правдивых сведений», которыми угрожали мне (судя по походке Луки, били штос-офицершу не только по лицу). И даже приговорили к казни.

Впечатлён.

Правосудие в королевстве работало быстро.

Толпа радостно свистела, улюлюкала. На помост летели гнилые овощи и тухлые яйца. В основном женщины целили в заговорщицу. Но несколько раз попали и в палача. Та показала толпе кулак — внушительный, размером едва ли не со средний кочан капусты. Чем вызвала в толпе смех.

Я покачал головой. Всё, как обычно. До скуки.

Поднял руку, привлекая внимание слуги.

— Хочу подойти ближе, — сказал я. — Забери наши вещи. Расплатись.

Вася кивнула. Как и обычно, ни о чём меня не спросила.

Спрыгнул на землю, потянулся, зевнул — показал кулак конопатой девчонке, шарившей по карманам у засмотревшихся в сторону плахи женщин. Та показала мне язык. Но поспешила затеряться в толпе. Руками раздвинул стоявших ко мне спиной горожанок и, не обращая внимания на возмущённые возгласы, подобно ледоколу направился к эшафоту.