Сняв перчатку, пощупал ткань пальто (особенное внимание уделил плечам) и брюки. Как я и предполагал, и то, и другое было немного влажным — значит, человек пришёл с улицы. Раз не оставил верхнюю одежду на вешалке внизу и прихватил с собой трость, значит, был в доме чужаком — как и я. Получается, некий господин проник в здание (вероятно, вскрыл замок входной двери) и стал его осматривать. Но это не он шарил фонариком на втором этаже — этот человек не дошёл до комнат. А может, он стоял здесь, дожидаясь своего сообщника? Должен был подать сигнал в случае опасности? В любом случае, его застигли врасплох — кто-то подобрался со спины и нанёс точный удар.

Я быстро обшарил карманы, но ничего не нашёл. Странно: кто же выходит из дома, не прихватив даже портмоне? Получается, труп уже обыскали. Разумеется, это сделал убийца.

Натянув перчатку, я быстро раздвинул мертвецу губы (жёлтые от табака зубы целы), оттянул веки, проверил ноздри и уши. Осмотрел голову, ощупывая её на предмет ран или вмятин. Ничего. Значит, человека не оглушали, а сразу ударили ножом. Получается, подкрались совершено бесшумно. Я задумчиво огляделся: наверное, это было нелегко, ведь убитый мог просматривать оба коридора. Странно, что тело лежит здесь, брошенное. Где охрана?

Пора осмотреть руки мертвеца. Я взялся за пальцы правой перчатки и потянул. Она соскользнула на удивление легко, и я инстинктивно отшатнулся, едва не потеряв равновесие: кожа кисти до самого запястья была покрыта алыми сочащимися язвами! Пересилив отвращение, я приподнял рукав пальто, расстегнул манжету и немного задрал пиджак и рубашку: выше запястья картина была точно такая же. Этим объяснялось исходящее от человека зловоние: до того, как умереть, он буквально гнил заживо.

Я подобрал с пола фонарь и пистолет, встал и двинулся по коридору в темноту. Прошёл метров шесть, когда из-за двери донёсся глухой звук удара, затем негромкий стон, и дальше — напряжённое сопение. Похоже, кто-то там боролся. Я сжал покрепче пистолет и приготовился ворваться внутрь, но передумал: я ведь понятия не имел, ни сколько там человек, ни как они отнесутся к моему появлению. Вряд ли обрадуются. Прежде всего надо выяснить, что происходит за дверью. Для этого я прибёг к способу, надежно зарекомендовавшему себя с тех пор, как люди начали запирать двери на замок — опустился на одно колено и припал к замочной скважине.

Посреди освещённой двумя валяющимися на полу фонарями комнаты, о размерах которой судить из того положения, которое я занял, было нельзя, сражались, сосредоточенно пыхтя, двое мужчин. Один — в жилетке и красной шёлковой рубашке, другой — в чёрном пальто. Первый орудовал длинным складным ножом — кажется, в Испании такие называют навахой — другой отражал атаки и наносил удары тростью. В другой руке у него был кривой кинжал, который он не спешил пускать в ход. Меня поразило, что оба противника дрались, не издавая почти ни звука — словно опасались разбудить тех, кто был в доме. Иногда они врезались в какой-нибудь предмет мебели, время от времени что-то падало, но на полу лежал толстый ковёр, заглушавший большую часть звуков.

Мне не понадобилось много времени, что узнать в одном из дерущихся Франца, дворецкого фон Раскуль. Он делал выпад за выпадом, но не мог достать навахой своего противника, хотя тот был в длинном пальто, стесняющем движения. Я подумал, что хорошо сделал, что не стал врываться — на чьей стороне я бы выступил? Очевидно, Франц находился в здании на законных основаниях. Об этом свидетельствовало и то, что он был без верхней одежды, и то, что он был знаком с доктором Улаффсоном. Скорее всего, в доме находилась и сама фон Раскуль, дожидающаяся операции, которую не успел провести Тед Рессенс. Конечно, в вестибюле царил бардак, кругом стояли ящики и коробки. Но на верхних этажах комнаты вполне могли привести в порядок, а значит, она решила лично проследить за тем, как обустраивается лаборатория, где ей предстояло стать первой пациенткой.

Человек в пальто явился с улицы — вместе с тем, кто лежал в коридоре. Ясно, что Франц добрался сначала до того, а затем обнаружил шарящего фонариком сообщника. Подкрасться к нему так же незаметно не удалось, и теперь они пытались убить друг друга в полутьме комнаты. Оставалось загадкой, почему Франц не позвал на подмогу охрану.

Вдруг человек в котелке сделал хитрый выпад, нырнул под рассекшую над его головой воздух наваху, и, резко вскинув руку, ударил Франца тростью по запястью. Нож вылетел, и дворецкий бросился за ним, но противник сделал ему подножку, и, как только Франц споткнулся, кинулся ему на спину. Оба повалились с глухим стуком на ковёр, в жёлтом свете фонарей мелькнули перекошенные взмокшие лица. Я думал, что человек в пальто сейчас перережет дворецкому фон Раскуль горло, но тот лишь приставил кривое лезвие к напрягшейся шее Франца.

— Где мальчишка?! — донеслось до меня яростное шипение. — Говори!

Немец попытался скинуть противника, несмотря на то, что тот мог убить его в любой момент, но человек в пальто держал крепко. Он замахнулся второй рукой и ударил Франца по спине набалдашником трости. Звук был хлёсткий, и боль, наверное, жуткая, но дворецкий только захрипел и снова забился под навалившимся противником.

— Где мальчишка! — явно теряя терпение, повторил человек в чёрном.

В свете фонаря было видно его длинное лицо с белёсыми глазами — такими же, как у его сообщника, лежавшего в коридоре. На шее краснели жуткого вида язвы. Значит, он тоже был чем-то болен.

— Какой?! — прохрипел, наконец, Франц.

— Кирзби! Где вы его прячете?! — последовал ещё один удар по спине.

Глаза у дворецкого расширились от боли, зубы обнажились в жутком оскале.

Почему он не зовёт на помощь? Я мог бы сейчас войти и застрелить человека в пальто, но зачем? Франц не был моим другом, он пытался убить меня. В конце концов, пришлось бы застрелить и дворецкого.

— Так где он? — повторил человек в чёрном.

Он надавил лезвием на кожу, и на шее Франца проступила капелька крови. Кадык у немца судорожно задвигался над тугим воротничком.

— Я покажу! — прохрипел он.

— Нет! Говори!

— Там потайная дверь! Ты не найдёшь.

Было заметно, что человек в пальто сомневается. Наконец, он решился.

— Хорошо, пойдёшь со мной.

Он положил трость и достал из кармана пластиковый хомут для скрепления кабеля. Такие часто используют в качестве наручников.

— Руки за спину! — скомандовал он.

Франц, видимо, почувствовал, что противник принял вертикальное положение. Это меняло его центр тяжести, и дворецкий вместо того, чтобы завести руки назад, упёрся ими в пол и резко выгнулся. Должно быть, он был очень сильным, потому что человек в пальто слетел с него кубарем, взмахнув руками и исчезнув в темноте. Франц вскочил на ноги, одновременно подхватив с пола оставленную противником трость. Он кинулся в угол, куда рухнул человек в чёрном. Послышалась возня, раздались хрусткие удары, затем хрип — и всё стихло. Через несколько секунд на середину комнаты вышел Франц. В руках у него ничего не было. Он подобрал один из фонарей и начал шарить по полу, пока не отыскал свою наваху. Сложив нож, издававший при этом тихие щелчки, он пошёл прямо к двери, за которой стоял я. На лице у Франца виднелись кровоподтёки, левая бровь была рассечена, по шее текла красная струйка, но рана была не опасна: артерия не задета, просто надрезана кожа.

Я едва успел отпрянуть, когда дверь распахнулась, и на пороге возник дворецкий. Я направил свет своего фонаря ему в лицо, но ослепить немца не удалось. Он скользнул рукой в карман и выхватил нож, но его ещё надо было открыть, а вторая рука у Франца была занята фонарём.

— Пристрелю! — тихо пообещал я.

Франц замер, не поднеся нож ко рту (он собирался вытащить лезвие зубами). Медленно опустил руку, посветил на меня.

— Ты кто такой?!

В первый момент я удивился, что дворецкий Раскуль не узнал меня, но тут же вспомнил, что загримировался. Даже испытал что-то вроде удовлетворения: не зря, значит, потратил несколько часов, осваивая искусство маскировки. Но Франц быстро остудил меня: прищурился, и через миг на его лице появилось недоумение — узнал!