Молчание

И смех.

Миары. Громкий, захлебывающийся, лающий смех.

— Этот… этот старый… засранец… все-таки стал богом.

Фигура Карраго мигнула и раздвоилась.

И одна отделилась от другой. Она была полупрозрачна, но все же была.

— Видишь, радость моя, никто не понимал меня так, как ты, — насмешливо произнес он.

— К тому же бессмертие, да? — Миара вытерла слезу.

От смеха, не иначе, выступили.

— Тебе ведь было некуда возвращаться… твое тело…

— Год или два, или десять… ты сама видела.

— У Древних есть…

— Их чудесные медицинские капсулы… ты бы знала, дорогая, сколько у них всего было… и хорошо, что осталось в прошлом.

— Почему⁈

— Потому что иначе я не стал бы тем, кем являюсь. Как и ты. К чему нужны целители, если практически все болезни способна излечить одна машина? Пусть устроенная сложно, дорогая, но…

— Но создать её куда проще, чем вырастить целителя? Так? — произнесла Миара тихо. — У нас строители големов…

— Низшие маги, которые на другое не способны.

— У них…

— Именно.

— Но… все равно.

— Капсулы, сколь понял, мне не помогут. Они способны поддерживать жизнь, однако тоже не бесконечно. А я и так прожил дольше, чем суждено обычному человеку. Хотя…

Улыбка его слегка отдавала безумием, что заставило Миху нервничать.

— Древние умели создавать тела и внедрять в них разум. Если с телами и у нас получалось неплохо, то разум… разум — иное. Быть может, когда-нибудь мне захочется покинуть это вместилище. Хотя… не уверен. Если бы ты знала, дорогая, сколько всего здесь. Это похоже…

Взмах руки.

И пирамида исчезает. Остается лишь камень с парящим над ним телом Карраго. Правда, теперь создается ощущение, что тело это перестает быть похожим… на человеческое?

В смысле, живое.

Оно словно покрывается тонким слоем золотой пыли.

Или не пыль это?

Миха не удержавшись, коснулся… металл? Поскрести?

— Не стоит, — Карраго-иллюзия качает головой. — У тебя не получится. Чтобы произвести замену нужно согласие…

Вокруг беззвучно меняется пространство. Оно раздвигается и заполняется высокими, даже не в потолок — в небеса уходящими — полками. И книги теснятся, жмутся на них.

Их число — бесконечно.

— Это… это… — Миара медленно поворачивается. А вот наемники держатся друг друга и, кажется, не слишком верят, что получится уйти. — Это… что?

— Это малая часть внутренней информации. Я и сам пока не слишком способен оценить весь объем. Но… знания, дорогая… они всегда были моей истинной страстью. Ты, безусловно, прекрасна, но книги… книги влекут меня сильнее. Так что, не стоит горевать…

— Мы и не собирались, — проворчал Винченцо.

— Могли хотя бы вид сделать.

Карраго улыбался.

Смеялся?

Почти. И выглядел чуть моложе… спокойней?

— Погоди, — Миха отвернулся от библиотечных дебрей, навевающей печальные мысли о непознаваемости мира, поскольку нормальный человек познать всю эту книжную премудрость явно не способен. — Как ты… почему ты… разговариваешь?

— Не совсем я, это визуализация. Не думаю, что тебе приятно было бы беседовать просто с голосом.

— Спасибо. Но я не о том. Ты… быстро приспособился. Меж тем они…

Ица лежала рядом с рыжей. И уже не выглядела взрослой, снова став собой, прежней.

— Аи была ограничена. Система в последний момент осознала, что происходит взлом, поэтому, не способная предотвратить его, она запустила протокол… как понимаю, последнюю ловушку. Разум девушки угодил в нее и вынужден был остаться. Права её ограничены. И использовать ресурсы Системы она не могла ввиду этой ограниченности. Патовая ситуация, когда и система не способна использовать разум, полагая его враждебным. И разум не может воздействовать на систему, вновь же ввиду враждебности. В результате они уравновесили друг друга и одновременно ограничлили.

— А Ица?

— Эта замена — последний этап работы ловушки. И предполагает, что тот, кто извлечет разум нарушителя, будет действовать согласно правилам. Тем паче, девочка прошла идентификацию.

— Но почему она…

Не появилась так же, как Карраго?

— Она все-таки ребенок, — сказал он. — А система… это довольно сложно. И неприятно. Болезненно даже. Я прожил долгую жизнь. Учился… многому… не морщись, душа моя, ты лучше других понимаешь, что учение не всегда бывает легко и приятно. Как бы то ни было, но мои знания в целом шире, а разум более… приспособлен к изменениям. Я просто сумел её услышать. И сделал предложение. Дитя согласилось. Система тоже не протестовала.

— Почему она спит? — Джер опустился на колени рядом. — Она проснется?

— Это шок. Переход нельзя назвать безболезненным. Просто в отличие от девочки, я умею терпеть боль.

Карраго коснулся лица, которое чуть дернулось.

— И знаю, что она пройдет…

— Тебе до сих пор… — Миара сделала шаг навстречу.

— Не стоит жалеть. Особенно меня. Хотя… ты так и не избавилась от этой дурной привычки.

— Почему дурной?

— Целитель, поддаваясь жалости, сжигает себя. А ты, девочка моя, никогда не хотела понять, что важнее умение сохранить себя, а потом уже жалость… но это не важно. Боль — всего-навсего боль. К ней можно привыкнуть, да и то, сколь понял, она пройдет, когда разум мой окончательно приспособится к Системе. Так что надо подождать…

— А мы? — уточнил Миха.

— Вы… возвращайтесь. Я слышу… да, определенно… есть попытки установить сигнал… повреждения сектора весьма серьезны, и когда вы уберетесь, наконец, прекративши лить по мне слезы…

— Не дождешься, — Винченцо буркнул это в сторону. А Карраго сделал вид, что не услышал.

— … я запущу процесс востановления. Полагаю, он займет некоторое время… затем… это хорошее место. Здесь есть инструкции практически на все случаи жизни. Так что… идите. Не мешайте разбираться.

Полки с книгами раздвинулись.

— А что с нею делать? — Миара не удержалась и пнула рыжую под ребра.

— Понятия не имею… возьмите с собой, там определитесь. Мне она тут точно не нужна, — фигура Карраго мигнула. — Энергия… потребуется энергия… в общем, убирайтесь, пока можете.

Дорога возникла прямо под ногами.

Вот тебе и город Изумрудный с Гудвином вместе. Причем этот, в отличие от того, книжного Гудвина, вовсе не мошенник, что выбрал себе маску колдуна.

Этот — настоящий.

— Я возьму, — Миха поднял тело Ицы. — Карраго… ты…

— Не беспокойся за меня, чужак, — чуть поклонился Карраго.

— Да я как бы и не за тебя. Мне за мир тревожно. Знаешь… есть у тебя такое вот в характере… недоброе.

— Эй, — Миара похлопала рыжую по щекам. — Открой глазки, идиотка…

— Время покажет, — только и ответил Карраго.

Ступенек больше не было.

И города вокруг.

Теней. Людей. Ничего. Только неровная, ноздреватая какая-то чернота окружающего пространства. И нить дороги, протянувшаяся посреди этой черноты. Не камень… асфальт?

Что-то похожее.

Мягкое.

И все равно каждый шаг отдается болью. А чернота накатывает, поторапливая, и Миха сам не заметил, как перешел на бег.

Ица по-прежнему не шевелилась. То ли спит, то ли в глубоком обмороке. То ли… о последнем варианте Миха старался не думать. В конце концов, стоило ли верить словам Карраго? Он лжет, как дышит… когда считает нужным?

Посчитал ли?

Рядом Миара. Тоже бежит.

Джер впереди.

Наемники… и рыжая тут же, может, не слишком рада безумной их компании, но не отстает.

— Скоро… запустится процесс… полное форматирование… любая информация в локусе будет уничтожена! Мы не успеем… не успеем…

— Заткнись, дура, — рявкнула Миара. — И ногами двигай.

— Он… вы все… варвары… он не справится… Система… нуждается в реорганизации… переустановке… глобальный перезапуск…

Миара щелкнула пальцами, и девушка замолчала.

— Бесит, — сказала магичка. — Вин, приглянь за этой дурой, чтоб шею не свернула себе ненароком.