— Небо вновь пылает.

И пускай. Отлично даже. Люди будут заняты пылающим небом, все, включая Владыку копий, которому это самое небо добавит работы. Яотл… пускай забирает себе дела храма.

Кто-то все одно должен ими заниматься.

Актли подал полотенце и помог выбраться из постели. Вода в умывальне была прохладной, но так даже лучше. Верховный позволил вымыть себя и укутать в полотенца.

— Мне нужна будет твоя помощь.

Мелькнула мысль, что не стоило бы вот так безоглядно доверять этому мальчишке. Все же его привел Владыка Копий, и как знать… кто подсыпал яд?

Когда?

С другой стороны, времени остается все меньше, и надо поспешить. А значит…

— Найди одежду. Простую. Там, в сундуках должно что-то остаться…

Было время, когда Верховный позволял себе прогулки в Город, без паланкина и свиты, но так, притворяясь обыкновенным человеком. Он даже порой себя и чувствовал таким.

Но… давно.

Едва теплый бульон, который Акти подал, уже не спрашивая, хочет ли Верховный есть, слегка успокоил ноющий желудок.

А сердце вот работало ровно. Рука… рука налилась тяжестью и ногти уже отчетливо отливали золотом. На сей раз процесс повернуть вспять не выйдет. Верховный это знал. Как и то, что яд, даже в большем количестве, ему не слишком навредил бы.

От старой одежды едва уловимо пахло мышами и травяными шариками, которыми эту одежду перекладывали, стремясь аккурат от мышей и избавиться. Она была жесткою, слегка запыленною, но Верховный провел ладонями по складкам.

Да.

Так будет хорошо.

Старый плащ с одного края погрызли, да и моль поработала, оставивши следы из мелких дыр. Но и это не смутило.

Правильно ли…

Он не знал.

— Ступай за мной. Надеюсь, ты понимаешь, что говорить о том не надо?

Тайный ход тоже пропах пылью и мышами. Тоже удивительно. Тело храма сложено из камня, а поди ж ты, мыши как-то живут. И это почему-то радовало.

Потом подумалось, что люди вполне способны питаться и мышами, и даже крысами. По меньшей мере рабы. Правда, пища эта своеобразная, но если другой не будет…

Акти дышал за спиной.

Заговорить он решился далеко не сразу. Верховный чувствовал его сомнения, но не торопил. Если людей не торопить, они сами скажут. И даже больше, чем собирались изначально.

Вот и Акти.

Выдохнул, долго, протяжно, а потом произнес:

— Это не господин Владыка Копий, господин.

— Мне казалось, ты его не любишь.

— Боюсь, — за прошедшее время Акти освоился и стал даже будто бы смелее. Во всяком случае теперь, когда взгляд Верховного останавливался на нем, он не стремился втянуть голову в плечи. И спину почти не горбил. — Я его очень боюсь. Он жесток, но… справедлив. А еще всегда предпочтет клинок яду.

— Иногда клинок использовать неразумно.

— Да, но… он как-то беседовал со своим отцом, при котором я… состоял. И речь шла о ядах. Господин Владыка Копий спорил с моим господином, который желал, чтобы…

— Чтобы яд использовали?

— Д-да… п-простите, я не могу сказать…

— Не надо, — согласился Верховный легко.

Они вышли в одну из нижних галерей. Если спуститься еще ниже, то окажутся в темном тоннеле, уходящем в город. Во всяком случае, во времена прежние он именно до города и тянулся, открываясь близ самой стены. Но сохранился ли тоннель?

— Это… это неправильно… они все уже мертвы, но я не имею права… я слово давал.

— И то, что ты держишь слово, весьма похвально, — Верховный огляделся.

В город…

Он не дойдет. Не след преувеличивать свои силы. Хотя… придется. Пусть не самому, но придется… путь будет долгим.

— Благодарю, господин… так вот, господин Владыка Копий сказал, что яд… что такая смерть подла и неугодна богам. И что они прогневаются на того, кто… использует яд. И отвернут от него воинскую удачу. Заберут честь. И пошлют многие ненастья.

Это, пожалуй, было аргументом.

Владыка весьма суеверен. И воинская удача для него многое значит. Но когда на кону власть… власть в Империи.

Хотя…

Вспоминая давешнюю беседу с Владыкой Копий, Верховный все же склонялся к той же мысли. Честь? Нет, не в ней дело. Но Владыка видел, сколь слаб был Верховный. И волновался. Не о Верховном, нет, обманываться не стоило, но о том, что смерть его внезапная добавит проблем.

И власть…

Яотл лишь начал показываться людям. Им понадобится время, чтобы привыкнуть. А ему — чтобы собрать в руках незримые нити того, что есть власть.

Нет…

Не выгодно.

Будь в груди Верховного старое сердце, ему хватило бы и той крупицы яда, что оказалась в пище. Тогда… кто?

— Я услышал, — сказал Верховный и решил, что не будет дурного в том, чтобы поделиться сомнениями с Владыкой Копий.

Как и намекнуть, что, случись Верховному вновь заболеть, то обвинят именно его.

Да.

Пусть сам ищет отравителя. А если Верховный правильно все понял, то искать Владыка будет старательно. И весьма возможно, что успешно.

Но это потом.

После.

А сейчас стоило поспешить.

Верховный остановился перед дверью, что открывалась в одно из многих, ныне забытых уже помещений пирамиды. Здесь было пыльно, и кажется, каморку эту, оставленную людьми, облюбовали крысы. Во всяком случае, во тьме слышались писк и шелест. Но масляная лампа в руке Акти разогнала тьму. Верховный только и увидел, что тень, мелькнувшую у стены.

Скот под землей не выживет.

Ему больше, чем людям, надобен свет. Да и пища… сколько потребуется сена, чтобы прокормить одну корову? А десять? Что до людей, то при хороших запасах они не сразу ощутят неудобства. Но любые запасы рано или поздно подходят к концу.

И первым голод коснется рабов.

Таких, как Акти, что тихо ступает, держа над головой лампу.

Масло тоже придется запасать. И свечи. Воск. Фитиля, ибо катать свечи можно там, внизу. Топливо, без которого не оживут очаги. Что еще? И надо еще проверить, хватит ли воздуха для очагов и людей.

Множество, множество вещей окружают Верховного. И чем больше он думал, тем более безнадежным, бестолковым казался ему собственный план. Но… тот, другой, был ли лучше?

— Погоди, — он остановил Акти. — Здесь тоже надо вот так…

Для чего показывать рабу скрытые ходы? Особенно такие, о существовании которых забыли многие, включая предыдущего Верховного.

Но вот часть стены сдвинулась, открывая узкий тесный проход.

Высокие ступени.

И поднимаясь с одной на другую, Верховный то и дело останавливается, чтобы перевести дыхание. Но, благо, идет. И слабости нет. И почти уже нет.

Снова пирамида.

Небо пылает, выцвело добела, но и эта белизна неровная, какая-то вытертая. А потому видны на ней бледные вспышки. Красиво. Внизу опять суета. И город расцветился желтыми огнями. Видно хорошо, но страха больше нет.

— Ты пришел, — теперь голос в голове Верховного звучал ясно. — Ты сделал выбор, человек.

— Сделал, — проворчал Верховный, совершенно неторжественно опускаясь на четвереньки. Он с кряхтением вытащил из-под алтаря маску, которую отер краем старого плаща. — Я… покажу тебе кое-что. И возможно, ты поймешь, что с этим делать. Но не уверен, что твое возвращение обрадует Императрицу. Поэтому веди себя тихо, ладно?

Прятать великую маску под плащом…

Пальцы заныли, те, которые золотые.

— Рука болит, — пожаловался Верховный.

— Твоя нервная система не обладает нужной степенью гибкости для создания прямой коммуникации. Не говоря уже о том, что первичный процесс трансформации биологического носителя был прерван весьма варварским способом.

Верховный снова ничего не понял, но маску спрятал и, кряхтя, опираясь на алтарь, поднялся.

— Акти…

Он подумал, что маска довольно тяжела, для него — так и вовсе почти неподъемна. Но… дать её рабу? Самому примерить? Последняя мысль привела едва ли не в ужас.

Нет уж.

А что до остального… тоже, пожалуй, нет. Акти полезен. Возможно, полезнее многих иных. Так что Верховный прижал маску к животу обеими руками. И золотые пальцы кольнуло болью.