- Купол есть.

- Тогда, если не отец, то кто его поставил?

- Скоро узнаем.

И соврать все же пришлось, хотя Винченцо знал ответ.

- Маг, - убежденно сказал мальчишка. – Только маг и способен был… и да, как иначе-то. Очередной маг, которому что-то очень, просто невероятно сильно понадобилось здесь. Вот только что?

- Ты, - Ица отвернулась от окна, в которое смотрела. – Кровь. И тут. Сила.

Она облизала сухие губы.

И снова уставилась в пустоту.

- Хорошо, - Джер коснулся кубка.

- Что хорошего?

- Если я нужен, то не убьют. Сразу. А там… - улыбка его была недетской. Но сказать он ничего не сказал.

Винченцо отступил.

За дверью стоял Арвис. В броне. И пахло от него едко, дымом и потом. Стало быть, костры уже раскладывают.

- Сколько?

- Семеро. Отошли. К утру еще будут.

Дым из окон не виден. Хорошо. Хотя… смерть уже заглянула в замок.

В коридорах пустота.

И стража.

Наемники. Те и другие держатся наособицу. Они ведь тоже люди. И пусть пока держатся, но надолго ли их хватит? А потом, когда решат все-таки прорваться… хотя о куполе знают. Но когда и кого это останавливало?

В покоях Миары открыты окна. И она стоит, опершись на подоконник, глядя вниз. Там темно. И дымы мешаются с сумраком, расползаются, того и гляди переродятся туманом.

- Ты еще на ногах? – она не обернулась.

Тоже устала.

Напряженная спина. Волосы собраны в тугую косу. Видна белая шея и узор оспин, что еще не затянулись. От нее пахнет все тем же потом и дымом, но еще травами.

Бесполезными травами.

Да и не хватит их.

В замке, конечно, имеются кое-какие запасы. Но когда их делали, кто думал о чуме? Да и что там? Ромашка? Корень одуванчика? Аир с шалфеем и кошачьей лапкой? Если совсем уж повезет, то недозревшие маковые головки или вех, который порой используют от мигреней.

- Тебе отдыхать надо.

- И тебе.

- Костры… ненавижу костры. Это значит, что заболевших так много, что и не справится, - она все же отвернулась и потерла руку о руку. Кожа на них покраснела и собралась мелкими складками. – Я слышу, как они умрают… каждый… когда один или два, это еще можно вынести. А когда больше, хочется самой принять яд. Знаешь, это ведь не такая и плохая смерть. Подобрать что-то такое, чтобы просто уснуть.

- Во сне ты улыбалась.

- Да… видела… кое-что видела, - она тяжело опустилась в кресло. – Но если я сейчас умру, то… будет нехорошо. Когда этот ублюдок появится?

- Карраго?

- Кто еще. Ты знал, что у них с Алефом были дела?

- Какие?

Винченцо и сам присел. Потянулся, дотянулся до подноса, на котором осталась пара ломтей вареного мяса. Есть не хотелось, но было нужно.

Именно.

Чем раньше он восстановится, тем лучше.

- Не знаю. Спрашивала Ирграма.

- Ты его нашла?

- И не только его. Здесь есть тайный ход.

Винченцо ничуть не удивился. Разве что тому, что этим ходом не воспользовались чуть раньше.

- Но не уверена, что он выводит за пределы купола. Я отправила его проверить. Если вдруг… если Дикарь прав, то стоит покинуть замок, и люди поправятся. Или хотя бы не заболеют.

Она погладила столешницу.

- Но вряд ли нам позволят. Эту ловушку поставили не для того, чтобы позволить нам выбраться. Ирграм несколько раз поставлял братцу материал. Для экспериментов. Каких? Сам толком не знает. Алефу помогали ближние люди. Карраго и вовсе не любил работать с… подручными.

Миара нервно дернула плечом.

- Возможно, я вовсе ошибаюсь, но… Карраго как-то упомянул, что Древние обладали удивительными способностями. Но это тоже могло быть случайностью. Кто не задумывался о том, что у них было? У Древних? Он пытался меня привлечь, но тогда отец счел меня слишком ценной. И запретил.

Она посмотрела на Винченцо.

- Ешь.

- И ты.

- Я уже.

- Еще ешь, - он подвинул поднос. Помимо мяса на нем нашлось место хлебу, сыру и паре слегка мятых яблок. – Ты выглядишь истощенной.

- Кто бы говорил, - она вцепилась в яблоки. – Карраго пытался меня купить. То есть, взять в жены. И знаю, что отец думал над его предложением. Долго.

- Но отказал.

- Ему обещали нового целителя. Обученного. Взамен меня. И одного из моих будущих детей.

- Он отказал, - жестче повторил Винченцо.

- А Карраго в достаточной степени самолюбив, чтобы запомнить…

- Если ты думаешь, что все вот это – ради тебя, боюсь тебя огорчить.

Кривоватая усмешка. И грязь на щеке, то ли засохшей крови пятно, то ли сажи.

- Не огорчишь. Я сама понимаю. Я – скорее возможность. И дополнительная выгода. Но… что им на самом деле нужно? Думал?

- Думал, - признался Винченцо. – Девочка уверена, что барон нужен. Вернее, его кровь. Хотя тоже не понятно. Он обычный человек. Да, со слабым даром, который спит. Но если и пробудить, то все равно… затевать вот это? Регалии? Они приняли мальчишку, но… толку? Что они могут?

- Возможно, что-то и могут, - она оставила надкушенное яблоко. – В любом случае, нам есть у кого спросить. Надо лишь дождаться, когда эта сволочь появится. Спорим, дня через три-четыре?

- Почему?

- Если он начал эту эпидемию, то он, возможно, знает, как её прекратить. А люди, которым дадут надежду… они все сделают.

И это пугало.

А еще то, что Винченцо категорически не понимал, на чью сторону встать в этой, грядущей войне. Если, конечно, ему вовсе предоставят выбор.

Миара ошиблась.

Не три – семь.

Семь поганых дней. И с каждым мертвецов становится лишь больше, как и зараженных. Вой. Крики. Черный дым, что стлался по двору.

Дров не хватало.

То есть, они еще были, но Такхвар тихо заметил, что не так уж и много. Лето ведь. Кто будет готовить дрова летом? Так, чисто для кухни.

Пришлось самому.

Люди… люди держались в стороне. Прятались. Не от Винченцо, отнюдь. От болезни. А вот крысы откуда-то повыползали. И вид серой твари, что устроилась посеред двора, вдруг вызвал прилив ярости.

- Чуют они, - сказал Такхвар, проводя руками по лицу. – Что зараза. Вот и лезут. Дохнут и лезут.

Тела складывали рядышком. Женщины. Мужчины. И мужчин больше, а вот детей, к счастью, почти и нет. Наверное, там, в забытьи, что-то с ним произошло, если Винченцо утратил свое обычное спокойствие. Мягким становится. Или… всегда таким был?

Никчемным.

- Отойдите, - велел он Такхвару и паре стражников, которые повсюду сопровождали старика.

Из стражи слегли трое.

Теперь заболевших сносили в зал, со стен которой убрали щиты и оружие. Столы тоже сдвинули к стенам, а на полу уложили солому.

В камине Миара варила настои. Смысла в них особого не было, но… люди верили. Смотрели на котлы и верили. А потому она продолжала тратить время.

Побледнела.

Осунулась. Почти не спит. Впрочем, как и Винченцо. Нет, не из-за болезни. И не из-за тех, которые все еще продолжали цепляться за надежду. А потом, когда она иссякнет, на кого они обратят свой гнев? Впрочем, гадать нечего.

Купол пытались пробить.

И пытаются.

Рабы, выпущенные на свободу – держать их стало опасно - в первую же ночь устремились к воротам. То ли не знали про купол, то ли надеялись отсидеться там. Препятствовать им не стали, но когда рабы ушли, то ворота заперли и мост подняли. И люди остались там, снаружи, где виднелись остатки лагеря.

Своих людей Винченцо отправил к границе купола, големов с ними же. Наемники, кто поумнее, тоже отступили, присоединились в надежде, что близость к слугам рода Ульграх как-то защитит. Но кое-кто и остался, то ли не способный осознать опасность, то ли, напротив, всецело понимающий, что граница – это не спасение.

Главное, ворота держали запертыми.

А люди… что ж, какая разница, где умирать?

Винченцо поднял руки, выпуская и гнев, и боль, казавшуюся такой чужой. Стена пламени поднялась над мертвецами. Теперь поддерживать. Тела придется жечь пару часов, люди – материал неподатливый. Но лучше так, чем если к чуме добавится иная зараза.