И Такхвар слушает.

И этот, старший над стражей. Арвис вроде. Только Ица не слушает, а с задумчивым видом в носу ковыряет, но отчего-то кажется, что это ковыряние — такая же игра, как незнание языка.

Миха вздохнул.

И вновь вспомнил ту самую, несостоявшуюся, но в воображении его весьма уютную, пещеру. Спал он вполглаза, прислушиваясь к мерному дыханию барона, храпу Такхвара и тихому посапыванию Арвиса, который из дома уходить не пожелал, а улегся на соломенном матрасе, кинутом возле порога.

Во дворе стояла стража.

И спокойствия её пристутствие не добавляло.

Нет, новости Арвис принес отменные. Впору порадоваться. В замке тишь да благодарь. Заговорщик схвачен. Барона ждут с нетерпением. И чают заключить в теплые материнские объятья.

И все-то видится прекрасным.

До того прекрасным, что зубы сводит. И на душе кошки скребутся. Активно так. Ну не может такого быть, чтобы все заинтересованные люди взяли и обрадовались новому барону. Тому самому барону, которого еще недавно старались со свету сжить.

И весьма интенсивно старались.

Кто-то ведь нашел этих головорезов. И денег не пожалел. И сил. И… ради замка? Баронства? Не понятно. А значит, неспокойно.

И что остается?

Только вот ехать. Миха и поехал. Лошаденку ему выделили к вящему неудовольствию стражника, у которого эту самую конягу и экспроприировали. Стражнику досталась местная, деревенская, мелкая и мохнатая. И вот, говоря по правде, Миха с ним бы поменялся.

Но не можно.

Несолидно.

Баронскому наставнику жеребец положен. Или хотя бы мерин, но чтоб боевой. И когда этого самого мерина, косящего мрачным лиловым глазом подвели, Миха как-то взял и вспомнил, что не обучен верхами ездить.

Ни он.

Ни дикарь.

Как?

А вот так. И главное, скотина эта четырехногая полноприводная поняла. Оскалилась и даже попыталась Миху цапнуть. За что и получила по лбу.

— Дикарь, — буркнул кто-то из стражи.

— Как есть, — честно ответил Миха и все-таки взобрался в седло. Сел. Поерзал. Подобрал поводья. Глянул хмуро.

— Он спокойный, — губы Арвиса растянулись в усмешке. — И за своими пойдет. Так что просто постарайся не свалиться.

Миха кивнул.

Постарается.

Ица же, скользнув под лошадиным брюхом, вскарабкалась на спину и устроилась перед Михой. Похлопала конягу по голове, и тот лишь вздохнул, смиряясь с неизбежным.

Миха вот тоже вздохнул.

Так и поехали.

Впереди стража с баронским штандартом. За ними Арвис.

Такхвар.

Сам барон.

Миха, спустя час проклявший все на свете. И маг, который в седле держался до отвращения спокойно, явно, приходилось ему путешествовать подобным образом. Ну а за магом остатки стражи.

И ехали.

И… до самого вечера ехали. И пусть кто скажет, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, Миха ему в морду плюнет. Идти он привык. А вот так, чтоб на конской спине, чтоб тряско и когда задница по седлу шлепает, то оно совсем как-то иначе воспринимается.

Не радостно.

Коню, правда, было немногим легче, поскольку оборачивался он часто, глядя на всадника с тоской и мрачным желанием от этого всадника избавиться.

— Карету мне, карету, — проворчал Миха, сползая на землю. Ноги не собирались вместе. Спина ныла. Шея ныла. Плечи ныли. И появилось неясное желание: то ли сдохнуть, то ли прибить кого.

Можно и то, и другое разом.

— К сожалению, экипаж по этой дороге не пройдет, — заметил Арвис, поглядывая на Миху весьма снисходительно.

— Это я так. Непривычно.

Миха все же собрал ноги вместе. И разогнулся, упершись обеими руками в поясницу. Поглядел на коня, который явно чего-то ждал. И люди ждали, не собираясь приходить на помощь. Скорее, судя по неестественно радостным рожам, они надеялись на веселое продолжение вечера.

Желание прибить кого-то окрепло.

— Его расседлать надо. И выводить. Растереть спину, — маг единственный, пожалуй, смотрел без насмешки.

— Охренеть, — только и сказал Миха.

Дикарь промолчал.

Или не ладил с лошадьми, или там, в его бытии, обходились без всего этого.

— Я помогу, если хочешь.

— Спасибо.

А что еще сказать?

Маг кивнул. Арвис нахмурился. А с ним и прочие, чувствовавшие настроение высокого начальства. Ица же, похлопав лошадь по морде, сказала:

— Хор-р-рошо.

А потом уставилась на мага своими темно-вишневыми глазами. Почему-то мага стало жаль. Немного.

— Больной, — сказала Ица, привычно прячась за Миху. — Тут.

И кулачком по лбу постучала.

— Что тут? — барон тоже не остался в стороне. За ним маячила донельзя довольная физия Такхвара.

В общем, стало людновато.

— Ничего, — пробурчал Миха, поглядывая на скалящегося коня. — Разбираемся. Кто больной – больной на всю голову. Кто здоровый.

— А… — барон поглядел на невесту и тихо вздохнул: — Ты только при людях не лечи. Они к такому непривычные.

Миха, между прочим, тоже.

И нервы у него на исходе.

Барон протянул Ице руку, и та приняла, причем как-то так, что создалось ощущение, будто это она дл барона снисходит. И одолжение ему делает. Величайшее.

— Она целительница? — шепотом уточнил маг.

— Еще какая.

Миху передернуло и он счел нужным добавить:

— Но лучше не проверяй.

Маг кивнул.

Баронский замок подавлял.

Сизая каменная громадина вырастала из скалы и казалось, что холм, на котором она устроилась, просел под тяжестью этого уродливого сооружения. Кривоватые стены змеями ползли от одной круглой башни к другой. И уже над зубцами их, почти призрачными, поднимались другие, тоньше, изящней.

Хлопали на ветру стяги.

Массивным языком лежал мост, провисли цепи.

Миха поежился. Ехать туда ему совершенно не хотелось. А вот конь, почуяв близость дома, прибавил шаг.

— Куда ты, с-скотина, — Миха попытался потянуть за поводья, но конь только хвостом по боку хлопнул. Впрочем, ускорились и остальные.

Загудели какие-то трубы, протяжно и мерзко.

А из замка выехали люди. Что характерно, вооруженные и при броне.

Тут уж Миха толнул конягу пятками в бока, поторапливая.

— Держись рядом, — рисковать и перехватывать поводья баронского коня он не стал. Но мальчишка кивнул. Понял, стало быть.

И хорошо.

— Это госпожа баронесса желает приветствовать сына, — сказал Арвис, привстав на стременах. — Ее стяги.

— Все равно.

Баронесса там или кто — это еще разобраться надо. Да и от иных приветствий ноги протянуть недолго. С тоской вдруг вспомнились болота. идешь себе, бредешь.

И никаких баронесс.

И прочих сопровождающих. А если среди них затесался кто-то с не самыми добрыми намерениями? Как понять? И как спасти?

У Михи шея зачесалась.

Рога вновь завопили. Замок приближался. А здравых идей в голову не приходило. Только и оставалось, что рядом держаться.

Пока ехали.

И приехали.

Спешивались. Разглядывали друг друга. Ну, то есть Миха разглядывал.

Баронессу.

Женщину в белоснежном платье, отороченном мехом. У платья были длинные рукава, до самой земли, но это баронессу ничуть не смущало. Из длинных рукавов выглядывали другие, узкие и покороче. На голове её возвышался колпак, тоже белый, а вот ткань, к верхушке его присобаченная, оказалась алой. И ветер, играя с тканью, растягивал её.

Будто кровь плескал.

— Сын мой, — дрогнувшим голосом произнесла баронесса и протянула навстречу руки. Рукава-крылья качнулись, а алая ткань легла на плечи шелковым покрывалом.

— Матушка! — Джер шагнул к этой женщине. — Матушка, я… я так рад вас видеть!

Он коснулся её рук. А потом не выдержал и обнял.

Наверное, так не положено, если Арвис отвернулся, а прочие, кто был у замка, резко сделали вид, будто встреча им совершенно не интересна.

— Ты жив.

— Жив. И… это чудо, не иначе. Боги… боги смилостивились, — он улыбался, юный барон. А Миха с тоской подумал, что парень-то совсем молод.