Какое?

А хоть бы в угол клетки.

Но Миха старался есть медленно.

— Видите, наставник, он определенно делает успехи, — по ту сторону решетки за своим столом устроился маг, из-за которого в Михиной жизни случились перемены. И не сказать, чтобы к худшему. Этот маг, откинувшись на спинку кресла, наблюдал за Михой едва ли не с гордостью. — Он больше не грызет кости, но использует столовые приборы.

Миха старательно заелозил ножом по тарелке. Звук при том вышел наймерзостнейший, и старший из парочки скривился.

— Несомненно, идеальных манер добиться будет сложно, но вы сами видите, что сейчас он куда более, как бы это выразиться, человекоподобен.

Миха ткнул вилку в крохотный кусок мяса, который и отправил в рот. Потом сгреб белоснежную салфетку и старательно промокнул губы.

Какая-то часть его осталась довольна.

Другая потребовала бросить глупости. Еду едят. И это все, что нужно о ней знать.

— Удивлен, — Мастер разглядывал Миху с немалым интересом. — Вы весьма меня порадовали, Винченцо.

Имя-то какое. С претензией.

Но магу подходит.

— О, оказалось, что наш друг неплохо соображает. Для дикаря.

Миха не стал облизывать пальцы, но сунул их в специальную чашу, где на воде колыхались розовые лепестки. От чаши пахло цветами. И запах привязался к рукам. Он был настолько резким, что Миха не удержался, вытер-таки руку.

— И все-таки манеры… — жест не остался незамеченным.

— Что вы хотите, Мастер, мы всего седмицу занимаемся, — развел руками Винченцо. — Но продолжим. Вам не сообщили причину задержки?

— Увы.

— И как долго продлится?

— К сожалению, тоже нет, — Мастер поморщился и взмахнул рукой. — Однако я не вижу смысла и дальше здесь оставаться.

Ухо дрогнуло.

Вообще-то у нормальных людей уши не двигаются, но вот нынешние Михины — он их даже как-то ощупал, интереса ради — отличались. Они были чуть вытянутые, с короткой щеткой шерсти по краю и могли поворачиваться в сторону звука. Не сильно, но могли.

Интересно было бы посмотреть, в какого урода он превратился.

Миха даже попытался. Поднял блюдо, на котором не так давно стояли перепелиные яйца, фаршированные сыром и икрой. Яйца были вкусными, но мелкими. Та Михина часть, которая подобной еды не понимала, требовала глотать их целиком. Приличия заставляли разжевывать. Но как бы там ни было, сожрал Миха все.

И блюдо теперь поднял.

Наклонил, пытаясь поймать отсвет рыжего пламени. Нахмурился.

Отражение в сияющей поверхности было, но какое-то до крайности размытое. Будто он в старый бабкин самовар смотрится.

Самовар?

Память опять уцепилась за ускользающее слово, которое Миха точно знал.

— Пытаешься увидеть себя? — Винченцо вернулся как-то слишком уж быстро. И выглядел он донельзя довольным.

— Да, — Миха старался говорить кратко. Во-первых, язык плохо слушался его, словно ему, этому языку, были привычнее другие слова.

Во-вторых, далеко не все, что говорил маг, было понятно. Нет, смысл Миха улавливал, но вот значения отдельных слов ускользало. Это вновь же подтверждало теорию, что язык Михе не родной.

А какой родной?

— Любопытно, — Винченцо устроился по ту сторону стола, небрежно закинув ногу за ногу. И камни на подвязках его чулок заблестели. — Полагаю, друг мой, тебе неизвестно, что желание увидеть себя и сама способность узнавать — суть удел существ разумных. Осознающих, что они — личности. Ты осознаешь.

— Да, — Миха тоже опустился на стул.

Низкий. Грубо сколоченный. Безо всякой резьбы и позолоты. Но странное дело, часть Михи по-детски радовался появлению и этого стула, и такой же грубой, уродливой даже кровати, на которой нашлось место соломенному матрасу.

Правда, другая часть утверждала, что просто на соломе спать удобнее.

— Ты немногословен. Оно и к лучшему, — Винченцо наполнил кубок вином. — Твое здоровье, друг мой. К слову, как самочувствие?

— Хорошо, — вина Михе не полагалось, но имелась чистая вода, что тоже было неплохо.

— Я рад, — и ведь не солгал.

В целом следовало признать, что встреча с Винченцо многое изменило в Михиной жизни к лучшему. И дело отнюдь не в кровати.

Вилка сама легла в руку Михи. И нож перестал вдруг казаться неудобным. Обыкновенный. Столовый. Он дома такими пользовался.

Дома?

Миха нахмурился, справляясь с очередным приступом головной боли.

— Наставник утверждает, что ты делаешь успехи. И даже не пытаешься его убить. Мне интересно, ты отказался от самой идеи или понял, что она пока не выполнима?

— Второе.

Врать магу Миха еще когда зарекся.

— Хорошо, — Винченцо кивнул. — Иногда нужно уметь ждать.

По лицу его пробежала тень.

— Ждать, — повторил Миха.

— Именно. Осталось не так долго. Мастер нервничает. И не усидит на месте. Стало быть, еще дней десять и мы отправимся в большое путешествие. Ты бывал когда-нибудь в Империи?

— Нет. Да. Не знаю.

При упоминании об Империи Миха испытал довольно-таки смешанные чувства. И главным среди них был страх.

— Память так и не вернулась?

— Нет.

— Скорее всего и не вернется. К сожалению, вмешательство в работу твоего мозга было куда более глубоким, чем я предполагал, — Винченцо держал бокал, но пить не пил. — Я даже удивлен, что ты в принципе способен думать.

Он слегка нахмурился, правда, длилось это недолго.

— Что ж, — бокал с нетронутым вином отправился на край стола. — Думаю, пришла пора перейти к следующему пункту нашего замечательного плана!

Эта нарочитая бодрость заставила Миху насторожиться.

— Одежда! — Винченцо хлопнул руками. — Тебе нужно привыкнуть к нормальной одежде. И завтра мы попробуем кое-что примерить. Ты рад?

Миха заворчал.

Одежда?

Отсутствие её нисколько не мешало. А вот присутствие — дело иное. Особенно, если на него попытаются натянуть что-то столь же пидористическое, как на самом маге.

Да он скорее снова ребра под кнут подставит, чем нацепит подвязки.

С бабочками.

— Вижу, что рад! — маг расхохотался. — Не переживай. Я постараюсь угодить и твоему взыскательному вкусу.

Мастер смотрел на гонца премрачно. И тот, чувствуя недовольство, горбился все сильнее. На длинной шее его налилась кровью жила. А кадык мелко-мелко подергивался.

Страх этого человека успокаивал.

— Это все, что тебе велено передать? — уточнил Мастер, хотя ничтожный червь, которому выпало исполнить высочайшую волю, не рискнул бы утаить что-либо.

— Д-да, господин, — выдавил гонец. И, наступив на горло собственному страху, поинтересовался: — Будет ли ответ?

— Будет, — Мастер перекатился с пятки на носок и замер, уставившись в посеревшее стекло. За ним метались тени. Смеркалось. И в сумерках великий город магов выглядел довольно впечатляюще. По ту сторону стекла. По эту же только и видны были, что тени и огоньки.

Задержка злила.

С другой стороны, она была выгодна, ибо с каждым днем творение его становилось все более совершенным. Пусть бы и само не способно было оценить этого совершенства.

— Передай, что я буду ждать твоего господина. И надеяться, что встреча состоится. Однако ожидание это потребует от меня отложить иные проекты.

— Господин, — гонец постепенно успокаивался. Все-таки примитивные существа, вроде этого, не способны держать эмоции на протяжении сколь бы то ни было длительного времени. — Господин п-признает, что доставляет вам некоторые неудобства.

Он все-таки справился с собой, этот нелепый человек.

Химероиды надежнее.

А человек слегка распрямился и смотрел уже не на Мастера, но под ноги. Однако время от времени взгляд его скользил то вправо, то влево, выказывая, что страх сменился любопытством.

Быстро же он приспособился.

— И просит вас принять в качестве компенсации за потраченное время этот дар… — гонец извлек мешочек, украшенный знакомой печатью.

Он огляделся и, не найдя ничего иного, поставил мешочек на стол. Отступил. И вновь согнулся в поклоне.