– Да голова с чинушами его совсем совесть потеряли, – еще больше мрачнея, вздохнул старик. – Дорого им стало конюшни эти содержать. А лошадки, они не спрашивают, дорого или дешево. Они кушать хотят. Да и ковать их вовремя надо. И чтобы коновал добрый вовремя смотрел. А эти все деньгу отрезают. Мол, чтобы подешевше было. Вот я и решил. Уйду. Пусть сами потом тут крутятся. Крыша вон, еще в прошлом годе прохудилась, а чинить некому. Вот отдам тебе битюгов, да уйду. Не к тебе, так еще куда подамся, – махнув рукой, в сердцах закончил старый лошадник.

– Понял я тебя, дядька Кузьма, – чуть подумав, решительно кивнул Руслан. – Добре. Как начнем переезд, жду тебя у себя на подворье. Знаю, что лучше тебя с этими зверями никто не управится. Так что будет тебе и служба, и жалованье доброе. Уговор?

– Уговор, – решительно кивнул казак, хлопнув ладонью по протянутой руке парня. – На пахоту пойдете, – повернулся он к хорунжему, – я покажу, которая кобыла уже в тягости. Так чтобы сильно ее не грузили. Жеребята от этих коней добрые будут.

– У тебя никак записано всё, – усмехнулся Руслан.

– С чего бы? Я ж, княже, неграмотный, – отмахнулся лошадник. – А в голове все держу. Какая кобыла, когда понесла. От какого жеребца и когда ей жеребиться.

– Ну и память у тебя, старый, – ахнул Руслан.

– Да ты не сомневайся, княже. Я свое дело и без грамоты добре знаю, – решительно заверил старик.

– Я и не сомневаюсь, – усмехнулся Шатун. – К слову сказать, у меня на подворье еще и кобылка аргамак имеется. Теперь думаю, где ей доброго жеребца найти.

– Княже, так взяли мы жеребца трофеем, – неожиданно сообщил хорунжий. – С османов и взяли. Жеребец добрый. Молодой. Я велел его отдельно поставить. Для тебя.

– Благодарствую, – растерянно кивнул Руслан, и не подумавший осмотреть трофейный табун лично.

– За кобылу покоен будь, княже. Коль она и вправду чистых кровей, найду я тебе и жеребца доброго, и жеребенка после присмотрю, – тут же заверил Кузьма.

– Ну и слава богу, – вздохнул Шатун, уже начавший уставать от всех этих вопросов.

Теперь, получив на шею ярмо в виде собственного имения, он начал понимать, почему многие помещики с головой бросались в разгул или попросту спивались. Каждый день решать тысячи подобных вопросов, это можно просто с ума сойти. А самое главное, что во всех этих сельскохозяйственных делах Руслан не смыслил ни уха, ни рыла. До сих пор выкручиваясь только за счет смекалки и умения слушать других.

Закончив разговор с конюхом, Шатун вскочил на коня и уже собрался было ехать дальше, когда старый казак, быстро подойдя к Бесу, ухватил его за заднюю правую ногу и, подняв ее, принялся ладонью очищать копыто. Внимательно осмотрев его, казак отпустил коня и, отряхивая ладони, заявил:

– Княже, ты у кого этого красавца ковал?

– Казаки ковать отводили, – растерялся Руслан от такого наезда.

– От же дурни. И кузнец тот тоже дурак, – выругался лошадник. – Он, криворукий, гвоздем до живого мяса добрался. Сведи перековать, покуда не захромал.

– К кому вести? – спросил Руслан, решив довериться мнению профессионала.

– Ульяна кузнеца знаешь? – повернулся старик к хорунжему.

– Знаю, да только он со мной и говорить не станет, – отмахнулся казак.

– Станет. Скажешь, я послал. А начнет рожу кривить, вели мальца ко мне послать. Сделает все, как надо. Не сомневайся, княже, – повернулся старик к Руслану. – Ульян, казак характерный, с норовом, но дело свое добре знает. Я ему коней ковать уж лет двадцать гоняю. И не тяни с этим. А то и вправду загубишь коня.

– Добре, сегодня же отправлю, – быстро кивнул Руслан, понимая, что еще одного такого Беса ему просто не достать. И дело тут не в деньгах. Подобная порода коней в России была большой редкостью. Это ему многие повторяли. В том числе и серьезно занимавшиеся подобным вопросом люди. Так что советом опытного лошадника не стоило пренебрегать.

Между тем Кузьма бесстрашно сунул руку в пасть жеребцу, заглянул в глаза, оттянув веки, ощупал уши и зачем-то ткнул кулаком в живот. Бес перенес все это с возмущенным пофыркиванием, но достаточно спокойно, даже не пытаясь укусить конюха.

– Добрая лошадь, – выдохнул казак, отступая в сторону. – Силен зверь. Ты его береги, княже. Таких коней здесь и не найти. Эх, кобылок бы ему в пару, можно было б и свой завод завести, – мечтательно закончил старик.

– Тебе битюгов мало? – не удержавшись, съехидничал Шатун.

– А-а, княже, – отмахнулся казак. – Кони, дело такое. Раз начнешь племя, а после уж и остановиться не можешь. Кони, они ж как дети. Ростишь их, кормишь, учишь.

– Ну, все, поехали, княже. А то этот старый конь тебя до смерти заговорит, – со смехом перебил его хорунжий. – Уймись, дядька. Сам сказал, что коня князю перековать надо.

– И правда, пора вам, – чуть смутившись, вздохнул старик.

– Мы с тобой, дядька, еще поговорим о заводе, – подумав, пообещал Шатун и толкнул Беса каблуками.

Тряхнув головой, жеребец двинулся размашистой рысью, а Шатун, вспомнив о совете казака, начал прислушиваться к его шагу. Неправильно забитый в копыто гвоздь мог причинять животному боль, и лошадь начинает хромать. Но Бес шел ровной, размашистой рысью, словно все было в порядке. Удивленно хмыкнув, Руслан оглянулся и, жестом подозвав к себе хорунжего, спросил:

– А что там за Ульян такой, и с чего он тебя слушать не станет?

– Кузнец старый, – вздохнул казак. – Они с Кузьмой погодки вроде. Ничего не скажу, умеет он коней ковать так, что иному и не представится. Но норов такой, что проще с камнем уговориться, чем с ним. А с годами только еще упрямее стал. Одно скажу, княже. Ежели через Кузьму Ульян станет наших коней ковать, мы горя знать не будем. Он ведь не только кузнец, а еще и коновал славный. На том они с Кузьмой и сошлись.

«Значит, надо будет с ним подружиться», – подумал Шатун, припомнив еще и разговор о конезаводе.

Очередной прием у городского головы оказался назначен очень вовремя. Руслану требовалось легально, своими глазами посмотреть на фигурантов текущего дела. Хоть он и не собирался ввязываться в подковерные интриги, но знать врага в лицо полезно. Попутно это была возможность перевести его отношения с Катериной на новый уровень. Пусть их уже не редко видели вместе, но пока не было официального объявления о помолвке, их встречи считались просто ухаживанием. Понимая, что спешка в этом времени в подобных делах недопустима, Шатун старательно делал все, чтобы выдержать приличия и между делом изменить мнение полковника Вяземского о своей фамилии. Что ни говори, а слава у папаши в столице сложилась весьма неприятная. Можно сказать, вонючая. Именно поэтому, называясь в обществе очередной семейной чете, приехавшей на лечение или отдых, Руслан сразу добавлял:

– Князь Ростовцев. Не кривитесь, господа, с папашей никогда не жил и дел не имел. Являюсь последним отпрыском данной фамилии.

После такого заявления у многих не оставалось слов, чтобы высказать хоть как-то свое отношение к данной фамилии. Наоборот, многие тут же начинали выяснять, откуда он взялся и почему о сыне старого князя никто ничего раньше не слышал. Так что, удовлетворив их любопытство, Шатун лишал возможности сплетничать на его счет. Офицер контрразведки, покрытый шрамами, да еще и в черкеске с кучей орденов на груди, которые можно было получить только в бою, заставляли их прикусывать языки.

К огромному сожалению Шатуна, подобные представления ему приходилось проводить регулярно. Это была еще одна причина, по которой он терпеть не мог всякие балы и приемы. Но время диктовало свои условия, и ему просто необходимо было бывать на подобных мероприятиях, иначе его тут же бы записали в изгои. По сути, Руслану было глубоко наплевать на это, но подобное положение начало бы мешать работе.

Как оказалось, граф Рязанов не ошибался, когда говорил, что среди знати и просто весьма состоятельных подданных империи предателей было гораздо больше, чем среди простых людей. Впрочем, это было понятно. Сословные различия не позволяли простецам занимать серьезные должности, а значит, для противника они были интересны только как исполнители, которых можно использовать даже втемную. Настоящие же предатели сидели гораздо выше.