– Они останутся здесь. За городом, – качнул Ахмад головой. – В город войду я один.

«Решил подстраховаться», – усмехнулся про себя Руслан.

– Но закон гостеприимства не только вы помните. Твоим кунакам нет нужды ночевать под открытым небом. Я пришлю своих людей, и они проводят их к моему дому. Там еще работают, но конюшня и новый сарай уже готовы. Я понимаю, что это не гостевые комнаты, но и не ночевка на голой земле. Мои люди дадут им все, что нужно, чтобы они не чувствовали себя забытыми.

– Да будет так, – помолчав, кивнул Ахмад. – Тогда я возьму с собой одного человека. Он вернется сюда с твоими людьми.

– Хорошо. Пусть будет так, – спокойно кивнул Шатун, разворачивая коня.

Они вернулись на подворье, и Руслан, тут же высвистав Мишку и Аслана, принялся раздавать указания. Аслан, услышав, что перед ним один из непримиримых, тут же подобрался, словно бойцовый пес, но Ахмад, заметив это, качнул головой.

– Мы приехали не воевать. Не жди от моих людей плохого.

– Ты сказал. Я услышал, – коротко кивнул горец и отправился выкатывать из-под навеса телегу.

Для прокорма и удобства гостей Руслан велел собрать все необходимое, а чего не хватает, купить по пути. Для этого и Мишке и Аслану было выдано по пятнадцать рублей на ассигнации. Вполне достаточно, чтобы купить два десятка овец, солений, свежих лепешек к чаю и всего, что еще может потребоваться. Заодно Мишка получил отдельно ровно тысячу рублей для архитектора. Казачок должен был отвезти в имение продукты и все, что Аслан соберет для гостей, а после вернуться обратно. Овец было велено купить на торгу, за заставой. Этого добра там хватало. Велев слугам подать в кабинет чаю и начать готовить угощение, Руслан усадил гостя в кресло и, усевшись напротив, с интересом спросил:

– Ты решил принять мое приглашение. Почему? Только не говори, что тебе так нужна шашка. Не поверю.

– Ты прав, князь. Я долго думал после того боя. Ты не убил меня, хотя мог. Мы были врагами, и тебя никто бы осудил. Почему? – вернул воин вопрос.

– Не люблю лишней крови. Ее и так слишком много проливается в этих горах, – вздохнул Шатун. – Мы убиваем друг друга на потеху нашим врагам. Инглизы так всегда делали. У них это называется «разделяй и властвуй». Они смеются над нашей враждой и обращают нашу кровь в золото. Мы умираем, а они богатеют. Наши дети голодают, а они каждый день мучают себя выбором того, что им съесть. Так не должно быть.

– Ты говоришь так, словно знаешь это точно, – помолчав, вздохнул горец.

– Так и есть. Прежде, чем оказаться здесь, я долгое время жил за границей. Был и во Франции, и в Германии, и Британии. Перечислять можно долго, но сейчас это не важно. Поверь, Ахмад. Я точно знаю, что говорю, – ответил Шатун, твердо глядя ему в глаза. – Не забывай, что я офицер контрразведки.

– Я плохо понимаю, что это такое, – мотнул Ахмад головой. – Я умею только хорошо говорить по-русски. Но читать и писать так и не научился.

– А по-арабски или по-турецки? – быстро уточнил Руслан.

– Нет. Я потому и не решился совершить хадж. Даже Коран прочесть не могу, – грустно усмехнулся горец. – Но я твердо знаю одно. Есть люди, которые не станут врать, глядя тебе в глаза. Ты из таких. У тебя есть честь. И потому я верю твоим словам. Но скажи, как тогда нам быть? Мы много лет были врагами, и теперь, даже если мы перестанем ходить в набеги, вы все равно не будете верить нам. И однажды все начнется снова. Разве нет?

– Ты прав. Поверить вам для многих будет трудно, – задумчиво кивнул Шатун. – Но это не значит, что этого не надо делать совсем. Рано или поздно все равно придется решить, как остановить эту войну. Если не для нас, то для наших детей.

– Но как это сделать? – не унимался Ахмад.

– Для начала остановите набеги. Ваши обычаи пусть останутся обычаями. Ваши правила вашими правилами. Ведь могут же многие кланы приезжать на торг и не воевать. Ты сам это видел.

– А что потом? – не унимался Ахмад. – Турки все равно не оставят нас в покое. Или ты хочешь, чтобы мы отдавали их вам?

– Хватит и того, что вы просто перестанете принимать их на своей земле. Перестанете их слушать. Это ваша земля и ваши жизни, – развел Руслан руками.

Горец провел у парня в гостях три дня. И все это время они говорили. Говорили, спорили, даже иногда в чем-то соглашались. Помня свое обещание, Руслан подарил Ахмаду булатную шашку, и воин, едва разглядев качество клинка, на некоторое время потерял дар речи. Потом, благоговейно прижав клинок к губам, еле слышно что-то прошептал на родном языке.

– Что-то не так? – насторожился Шатун.

– Нет, князь. Все так, – едва заметно улыбнулся горец, аккуратно убирая клинок в ножны. – Это и вправду княжеский подарок. Так случилось, что вся моя семья умерла много лет назад от черной оспы. Мулла много дней и ночей возносил молитвы, но Всевышний не захотел его услышать. Из всей семьи остался только я. Те, кто выжил после той болезни, ушли из нашей долины, а дома сожгли. С тех пор я живу где придется. И ничего, кроме войны, не знаю. Все, что у меня есть, это конь, оружие и несколько кунаков. Поэтому я не могу позвать тебя в гости и принять, как положено принимать князей. Но я хочу, чтоб ты знал. Я никогда не подниму против тебя оружие. Это все, что я могу обещать. Но я клянусь в этом своей честью воина.

– Если ты устанешь так жить, то там, где сейчас ждут тебя твои люди, для тебя всегда найдется кусок земли, чтобы построить дом, и мое доброе отношение, – так же тихо отозвался Руслан.

– Ты настоящий князь, – помолчав, высказался Ахмад и, склонив голову, поднялся в седло своего коня.

Руслан, решивший лично проводить его, вскочил в седло Беса, и они, в сопровождении казаков, выехали из города. Кунаки, предупрежденные Мишкой, который ежедневно ездил в имение, чтобы убедиться, что гостям ничего не требуется, уже собрались и, завидев Ахмада, принялись оживленно переговариваться. Подъехавший к ним горец что-то гортанно скомандовал, и вся эта буйная команда тут же притихла. Судя по их реакции, Ахмад пользовался среди них непререкаемым авторитетом. Руслан проводил их до границ своего имения, и Ахмад, по обычаю, развернул коня головой к хозяину, заставив его пятиться до самого поворота на тракт. Явно не ожидавшие такого кунаки горца начали растерянно переглядываться. Чуть усмехнувшись, Руслан подъехал к Ахмаду вплотную и, не раздумывая, протянул ему руку. Бывалый воин, отлично зная, что это за жест, не раздумывая пожал протянутую ладонь и, еще раз поклонившись, развернул коня буквально на одном копыте. Послышался разбойничий посвист, и вся команда галопом понеслась в сторону гор. Проводив их взглядом, Шатун вздохнул и, оглядевшись, спросил подъехавшего Мишку:

– Как тут дела? Аслана пристроил?

– Этот зверь уже всех артельных до икоты напугать успел, – рассмеялся денщик. – Они ж привыкли, что тут окромя них и нет никого, и шастали по ночам, как бог на душу положит. А тут вышли, а перед ними Аслан с винтовкой. Едва до конфузу не дошло.

– Они тут работают или веселятся? – возмутился Руслан. – Рабочему человеку ночами не до гулянок.

– Не серчай, княже. Работают, – тут же заверил его Мишка. – Особливо опосля того, как горцев тут поселили. Перепугались, черти.

– Решили, что я их горцам продать решил? – догадался Шатун.

– Ага.

– Дурачье, – фыркнул парень и толкнул каблуками жеребца.

Но едва только они подъехали к заставе, как у шлагбаума их встретил подполковник жандармерии. Выйдя вперед и заступив Руслану дорогу, жандарм коротко козырнул и не терпящим возражения тоном потребовал:

– Господин штабс-капитан, извольте объясниться. Почему в вашем доме некоторое время проживал горец из клана непримиримых? Как прикажете это понимать?

– Как исполнение мной моих прямых обязанностей, – равнодушно отозвался Руслан, даже не делая попыток ответить на приветствие.

– Но ведь он же непримиримый! – ахнул жандарм.

– И что? От этого он перестает быть человеком? Ошибаетесь, сударь. К вашему сведенью, к слову этого горца в кланах прислушиваются, и именно поэтому я принимал его у себя.