Они успели собрать столы и начать подготовку к празднику, когда охрана распахнула ворота, впустив во двор коляску, в которой восседал майор Рязанов. Не ожидавший увидеть его Руслан удивленно выгнул бровь и, протягивая приятелю руку, подходя, спросил:

– Ты никак решил со службы сбежать?

– А-а, – отмахнулся граф. – Там сегодня делать нечего. А ежели что, знают, где нас искать. Казаки, там из коляски заберите, к столу, – громко скомандовал он.

Спустя полтора часа во дворе уже стояли столы, а в дальнем от сарая углу горел мангал, в котором пережигали дрова на уголь.

– Ты чего это вдруг решил пьянку устроить? – негромко спросил Рязанов, доставая из корзинки бутылку коньяка.

– Надоело все. Как говорится, душа праздника просит, – усмехнулся в ответ Руслан, подставляя чеканную серебряную чарку, украшенную орнаментом, но без всяких вензелей.

Именно поэтому он и рискнул оставить этот набор себе. Привязать ее к какому-либо делу было бы очень сложно, ведь нашел он этот набор, когда добивал остатки каторжных Иванов. Поставец с набором чарок и всего остального для пикника нашелся среди вещей. Все предметы в нем были изготовлены из серебра. Красивая вещь, и весьма недешевая. Но держать ее в доме Руслан не рискнул. А вот здесь, в мастерской, ей было самое место. Все одно, кроме него, в мастерскую мог войти только один человек. Его подмастерье. Но казачку Шатун доверял.

Пока пережигался уголь, мясо для шашлыка замариновалось, а вся компания, собравшись у стола, успела принять по чарке для разгона, закусив спиртное острыми закусками и бастурмой, купленной на базаре.

– Это откуда такая вещь? – заинтересовался Рязанов, приметив стоявшую у стены гитару.

– Купил сегодня. Можно сказать, случайно.

– Ты и играть на ней умеешь? – удивился майор.

– Нет, блин, на дрова пустить решил, – фыркнул Руслан, подхватывая инструмент.

Пробежавшись пальцами по струнам и прислушавшись к звучанию, парень убедился, что подстраивать гитару необходимости нет, и, заиграв перебором, запел песню на стихи русского поэта хулигана. Разговоры за столом разом стихли. Казаки слушали его так, словно Шатун произносил не слова песни, а божественные откровения. Когда стих последний аккорд, бойцы зашевелились и, переглянувшись, одобрительно закивали.

Рязанов, молча наполнив чарки, поднялся и, глядя на парня, с удивленной улыбкой произнес:

– Знал я, что свел меня Господь с необычным человеком, но ты меня удивлять не перестаешь. Твое здоровье, Руслан.

– Благодарю, Миша, – кивнул Шатун, поднимая свою чарку.

Они допили бутылку, и майор достал из корзинки вторую, когда на Руслана вдруг накатило. В душе парня вдруг всколыхнулось что-то, что заставило его забыть обо всем на свете и запеть. «Господа офицеры» в его исполнении заставили Рязанова прослезиться. А «Друг ты мой серебряный», пронял до слез казаков. К середине второй бутылки Руслан вдруг вспомнил еще одну песню и, тряхнув головой, ударил по струнам.

Песня «Иду на вы» ему всегда удавалась плохо, но сейчас он готов был петь и без гитары. Жесткий, рокочущий ритм песни заставил подобраться всех, а несложный припев подхватили сразу. Неожиданно, где-то в середине песни, хорунжий, приехавший со всей остальной ватагой, вдруг выскочил из-за стола и, выхватив шашку, пустился в пляс. Глядя на него, казаки принялись отбивать ладонями о столешницу ритм, поддерживая сослуживца разбойничьим посвистом.

Следом за хорунжим в пляс кинулся следопыт, а дальше это было уже не остановить. Обнаженные клинки сверкали в лучах закатного солнца, заставляя собравшихся еще глубже втягиваться в эту дикую пляску. Руслан, уже давно допевший всю песню до конца, продолжал играть, повторяя только припев. Даже сторожа, которых из уважения к годам пригласили к столу, но спиртного не предложили, помня, что они все одно на службе, дружно отбивали ритм, сжимая в руках оружие.

Наконец, в последний раз ударив по струнам, Руслан усилием воли остановился и, обведя собравшихся долгим, внимательным взглядом, негромко произнес:

– Вот и гимн для ватаги нашей.

– Любо! – раздался в ответ рев двух десятков луженых глоток.

Вскинув клинки в темнеющее небо, казаки стояли посреди двора, словно демоны войны. Казалось, отдай сейчас им приказ, и они не задумываясь ринутся атаковать любого, на кого укажет им князь. Во всяком случае, в глазах их читалось именно это. Уже изрядно пьяный граф, тряхнув головой, дотянулся до ближайшей чарки и, вылив в глотку ее содержимое, растерянно проворчал:

– О тебе, брат, скоро легенды слагать станут.

– О нас, Миша. О нас, – качнул Шатун головой, отставляя гитару. – Все, что сделано, сделано нами. Всеми нами.

– А легенды все одно о тебе будут, – упрямо отозвался майор. – Знаешь, теперь я верю, что один человек может целую армию побить. Ведь если такую песню в станицах петь, то османов до последнего бродяги вырежут. И не важно, кто ее петь станет. Важно, как…

Свадьбу играли шумно. Три дня вся станица, забыв о делах и проблемах, гуляла и пела так, что вокруг лес гнулся. Не обошлось само собой и без мордобоя. Крепко подвыпившие казаки, припомнив друг другу старые обиды, выходили из-за стола, выяснять отношения. Но очень скоро возвращались обратно, пить мировую. Руслан, которому на этой свадьбе достался чин посаженого отца жениха, смотрел на все эти безобразия с легкой улыбкой, помня, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

После гуляния, дав молодым еще три дня на личную жизнь, он отправился обратно в Пятигорск. Рязанов, которому по службе пришлось остаться в городе, встретил приятеля усмешкой:

– Голова не сильно болит?

– Не дождешься, – хмыкнул Руслан в ответ. – Я на той свадьбе только генералом был. Свадебным.

– Ну не скажи, брат. Не скажи, – качнул граф головой. – Для той станицы твое присутствие на свадьбе знаком стало.

– Это каким же? – не сообразил Шатун.

– А таким, что ты станицу ту для себя выделил особо. И у тебя там какой-то свой интерес имеется. Про приданое девчонкам, которые денщику твоему сестрами доводятся, я вообще не вспоминаю. Это уже как притча. В общем, начудил ты, Руслан. Но должен признать, что пользы от твоих чудачеств куда как больше, нежели от чего иного.

– Вот тут не понял, – подобрался парень. – Чего иного? Чего я опять не так сделал?

– Да в том-то и дело, что вроде все не так делаешь, а все одно хорошо получается, – развел руками майор. – Сам не пойму, как у тебя так выходит.

– Миша, ты сам-то понял, чего наговорил? – не удержавшись, фыркнул Руслан. – Хорошо, плохо, снова хорошо. Ты уж определись, что не так, а после высказывайся. А то сам запутался и меня запутал.

– После сам поймешь, – усмехнулся граф в ответ. – Тут мне слух принесли, что через армянскую границу к нам отряд турецкий в гости собирается.

– Не понял. А мы что, теперь еще и за тот участок в ответе? – изумился Шатун.

– Слава богу, нет. Но готовыми быть надо. Вдруг прорвутся.

– Оттуда сюда? Миша, это даже не смешно. Ну не могут они до нас дойти. Сам вспомни, сколько у них на пути станиц будет.

– Это верно. Но до тех станиц они успеют большую часть деревень по всей Армении вырезать. Одна радость, что султан Махмуд Второй корпус янычар еще в двадцать шестом году упразднил. А простые аскеры, хоть и злы в драке, но особой жестокостью не отличаются. Убивать убивают, но хоть не мытарят перед смертью.

– Я бы в этом не был так уверен, – мрачно протянул Руслан, припомнив историю своего мира и геноцид, устроенный турками в той же Армении.

– Это ты о чем? – моментально насторожился Рязанов.

– Я там недавно был, – вздохнул Шатун. – Наслушался от местных.

– А, ну да, – понимающе кивнул майор. – К слову о местных. Что там за армянин по нашим землям бродит? Говорит, что это ты ему дозволил.

– А, да. Охотник это, из тех мест. Потомственный. Просил земли, для родичей. Вот я и подумал, что нам с тобой свой егерь в лесу окрестном не помешает. Ну а родичи его уже на землю сядут.