– Что не так, княже? – тут же отреагировал один из казаков.

– Да что-то день какой-то бестолковый, – задумчиво проворчал Шатун. – Вроде хотел на торг посмотреть, а получилось не пойми что. Да еще горец тот…

– Который кровник? Нашел из-за кого сердце рвать, – фыркнул казак. – На то он и кровник, чтобы сдохнуть.

– Не этот, – отмахнулся Руслан. – Первый, у которого четки купил. Странный он. Говорил, словно упредить меня о чем хотел. А о чем, никак не пойму.

– А ты не торопись, княже. Придет время, поймешь, – помолчав, философски протянул казак. – С горцами всегда так. Вроде скажут чего, а покрутишь, и сразу иное вылезает. Прямо они редко с кем говорят. Только с единоверцами или с кунаками. А так все норовят тень на плетень навести.

– Со мной вроде прямо говорят обычно, – пожал Руслан плечами.

– А то потому как ты офицер. Опаску имеют.

– Ну, может, и так, – хмыкнул Шатун и, отвязав повод, сел в седло.

– Куда едем, княже? – уточнил все тот же казак.

– В лавку к Саньке. Пора еще одно дело закончить, – усмехнулся Шатун в ответ.

– Никак решил Мишку своего оженить? – оживились казаки.

– А чего бы и нет? – повернулся к ним парень. – Казак он добрый. А что не реестровый, так то не беда. Даст бог, сыны его в реестр впишутся. Не должен род казачий пресечься.

– Храни тебя бог, княже. Едем, – отозвались казаки, горяча коней.

Кавалькада взяла с места размашистой рысью и понеслась по улицам города, распугивая обывателей и всякую домашнюю живность, выбравшуюся с подворий. Спустя десять минут Шатун ввалился в лавку, словно в захваченную крепость. С шумом и грохотом. Отозвав оторопевшую от такого напора Веру в сторонку, Руслан задал только один вопрос: любит ли она Мишку и готова ли выйти за него замуж без согласия отца.

Залившись краской, девчонка спрятала лицо в ладошках и, чуть слышно всхлипнув, пролепетала:

– Да.

– Вот только реветь не вздумай, – рыкнул в ответ Шатун. – Я сейчас к отцу твоему съезжу. Не даст ответа, своей властью вас окручу. Мишка мне служит, значит, моя над ним воля. Ты в моей лавке служишь, значит, тоже в моей воле. А батька твой, коль дурак, так пусть и дальше обиды свои холит. Без него управимся, – закончил он и, развернувшись, вышел.

Известие о готовящейся свадьбе поставило весь казачий взвод на уши. Это было нечто новое, и казаки с интересом следили за развивающимися событиями. На их памяти решить подобный спор между староверами и адептами никонианской церкви было всегда очень сложно. Староверы всегда были слишком упрямы, чтобы так просто отступить от своих канонов. Руслану предстояло или найти компромисс, или попросту разрубить этот узел.

Так что, крепко подумав, Шатун принял соломоново решение. Усадив в коляску своего денщика, его невесту и погрузив кучу подарков для матери жениха, он отправился в станицу, откуда родом был сам Мишка. Выяснив у казаков, что в станице имеется своя церковь, парень решил устроить свадьбу там. Что называется, с соблюдением всех казацких традиций. Тут был и еще один секрет. Таким образом он показывал всему казачеству, что очень привержен их традициям и всегда готов их поддержать. Самому себе Руслан давно уже признался, что именно казачье войско может стать для него прибежищем, если власти решат от него избавиться. Как говорится, с Дону выдачи нет.

Выехав на рассвете, кавалькада вкатилась в станицу после обеда, и тут же вездесущая пацанва с визгом и воплями понеслись по центральной улице, оглашая ее известием, что Мишку женить везут. С усмешкой глядя на эту систему оповещения, Руслан только головой покачал. Коляска остановилась у ворот старенького дома, и казаки, спешившись, первыми вошли во двор, постучав рукоятями нагаек в калитку. Все это было оговорено заранее. Хозяйке требовалось время, чтобы как следует подготовить встречу дорогих гостей.

Сидя в коляске, Руслан с интересом оглядывался, рассматривая окружающую действительность. Из фильмов он хорошо представлял, как жили казаки на Дону, а вот про быт казаков на Кавказе знал только по рассказам своих подчиненных. Ну не складывалось у него выкроить время, чтобы съездить в гости даже в ближайшую станицу. Так что парень вертел головой, не скрывая любопытства.

Из дворов начали выходить станичники и не спеша окружать пространство перед воротами дома. В глазах собравшихся читалось неприкрытое любопытство. Казаки, объяснив хозяйке, что происходит, вышли из дома и принялись не спеша разгружать коляску. Один из бойцов, обойдя транспорт, доставая ящик, тихо подсказал Руслану:

– Княже, как мать с рушником выйдет, сойди наземь и начни говорить, как я сказывал.

– Добре, – так же тихо отозвался Шатун и, посмотрев на притихшую молодежь, незаметно им подмигнул, все так же тихо добавив: – Не бойтесь. Убивать вас точно не станут. Я не позволю.

– Да я все думаю, как со свадебным пиром быть, – нехотя признался Мишка. – Я ж толком денег собрать не успел.

– Нашел о чем беспокоиться, – фыркнул Шатун. – Забудь. Накормим и напоим твою станицу так, что долго вспоминать будут. И за приданое сестрам не беспокойся. Все будет, дай только срок. И дом вам в имении поставлю. Вот с моим домом закончат, и прикажу вам дом ставить.

– Это что же, княже, ты меня в имение, а кто тогда тебе служить станет? – вдруг вскинулся Мишка.

– Вот дурень, – хмыкнул Шатун. – Я ж и сам тогда к себе в дом перееду. А от моего дома до твоего пешим ходом воробью на три прыжка будет. Или ты решил, что я от тебя избавиться хочу?

– Ну, была такая опаска, – смутился Мишка.

– Нет уж, – усмехнулся Руслан. – Ты теперь за мной надолго. На то и служба. И плевать, что ты не реестровый. Ты казак, и на этом точка. А ты, Вера, запомни. Ты теперь в казачьей семье живешь. Вон, сейчас с матерью его познакомишься, у нее и учись. Она дурному не научит. И главное, не бойся ничего.

Увидев выходящую из дома женщину с вышитым рушником через плечо и широкой корчагой воды в руках, Руслан не спеша поднялся во весь рост и неторопливо сошел на землю. Казаки распахнули ворота, и парень, войдя на подворье, не торопясь подошел к крыльцу.

– Здрава будь, Марья Степановна, – сняв папаху, коротко поклонился Руслан.

Несмотря на титул и остальные регалии, здесь он был в гостях в качестве просителя.

– И ты здрав будь, Руслан Владимирович, – поклонилась женщина в ответ. – Омойся с дороги, – добавила она, протягивая парню корчагу и рушник.

Передав папаху стоявшему рядом казаку, Руслан протянул сложенные горстью руки. Полив ему, женщина протянула рушник и, дождавшись, пока парень утрется, вернула старательно расшитое полотенце. Он снова надел папаху.

– С нуждой мы к тебе, Марья Степановна, – заговорил парень.

– И что за нужда у вас?

– Миша твой уж второй год у меня служит. И случилось так, что полюбилась ему девица, которая тоже у меня служит. Вот и приехали мы к тебе, чтобы благословила ты детей. Уж прости, что не по всему обычаю, но сама знаешь, отца у Михаила нет, а Вера, она теперь без семьи осталась. Вроде как я у нее за родича. Что скажешь?

– Так мне бы для начала на девку глянуть да погуторить с ней, – вздохнув, ответила казачка.

– Ну, так зови в дом, да за стол приглашай. Там и поговоришь, – усмехнулся Руслан в ответ, даже не делая попытки улыбнуться.

Он слишком хорошо помнил, во что превращается его улыбка на фоне шрамов. Да и больно это было, хоть и времени вроде уже немало прошло.

– Что ж. Гость в дом, бог в дом, – поклонилась казачка. – Милости прошу, гости дорогие.

По совету казаков Руслан закупил на базаре разносолов, а дома попросил Матвеевну приготовить щедрое угощение, обеспечив ее продуктами. Так что хозяйке оставалось только накрыть на стол. Жестом подозвав к себе молодых, Руслан первым поднялся на крыльцо и, старательно пригибая голову, вошел в дом. Для его роста притолоки тут были слишком низкими. Пройдя в горницу, Шатун снял папаху и, старательно перекрестившись на образа, вопросительно посмотрел на хозяйку.