Но не всем этот наркотик по карману — когда его потребление превышает границы, то появляются такие, как я. Таким как я насрать на количество власти в руках одного человека. Перед такими, как я, есть лишь цель — чтобы всё было по справедливости. Обманул кого? Получи по хлебалу и не обманывай впредь. Обманул ещё раз? Вот тебе перелом руки с последующим прогнозом плохой погоды. Обманул в третий раз? Тогда вперед — рассказывай о своих обманах апостолу Петру и умоляй охладиться в раю, после адской сковородки.

С такими мыслями я встал в конец очереди за томорокоси. Это жареная кукуруза. Початки кукурузы жарят на углях и подают нанизанными на палочки с соусом мисо, сливочным маслом или соевым соусом. Чем-то томорокоси напоминали мне питерское метро, возле которого смешивались запахи шавермы, шашлыка и вареной кукурузы. Этакая легкая ностальгирующая нотка вкупе с приятным вкусом.

Постепенно очередь двигалась. За мной пристроилось ещё семь человек. Я смотрел, как приближается лоток с томорокоси, ещё пять-шесть минут и я буду возле него. В это время я заметил, как к очереди подходит женщина с округлым животом. На её щеке тоже была отметина в виде веточки сакуры. Чуть испуганно она посмотрела на лоток и на нас.

Женщина двинулась было к концу очереди, когда я её окликнул:

— Госпожа, вставайте на моё место! Я займу ваше. Мне не к спеху, а вам всё равно ближе будет.

Теперь испуганный взгляд достался уже мне. Мало того, что испуганный, так ещё и затравленный, как будто женщину всю жизнь били, колотили, об неё вытирали ноги. А теперь, когда она носит в себе ребенка, то вообще боится даже лишний раз вздохнуть в чужую сторону.

— Ох, не нужно, молодой господин. Я постою тут, позади…

И голосок чуть подрагивал. Вот прямо сердце сжалось от подобного зрелища. Стоящие за мной люди просто опустили взгляды. Они тоже чувствовали неловкость.

— Госпожа, вставайте сюда, — я вышел и взял за руку женщину, после чего подвел к своему месту в очереди.

— Спасибо, молодой господин, спасибо, — начала кланяться она.

На нас начали оборачиваться. Впрочем, очередь продолжала двигаться сама по себе. Хозяин лотка бросил на нас заинтересованный взгляд.

— Не стоит. Берегите себя и своего ребенка, — ответил я. — Ведь он родится уже без отметины на щеке. Свободным и равным в правах с остальными…

Я поклонился в ответ и прошел в конец очереди. Занял место женщины. Краем глаза я заметил, что стоящий за моим местом в очереди человек тоже вышел из строя. За ним следующий и следующий. Они вставали за мной также, как стояли прежде. Молча улыбались и вставали. И в конечном итоге я оказался следом за беременной женщиной, которая в это время уже подошла к лотку с томорокоси.

— Пожалуйста, одну кукурузу, — протянула женщина монеты продавцу.

— У нас акция, кто носит в себе ребенка, тот должен есть за двоих, — улыбнулся продавец и протянул ей два лакомства вместо одного. — Питайтесь хорошо, нам нужно больше добрых людей.

Надо было видеть, как расцвела женщина, которая недавно смотрела на всех затравленным зверьком. Она оглянулась на меня. Я улыбнулся в ответ.

— Спасибо вам, я никогда не забуду вашей доброты. Будьте счастливы, молодой господин и вы, добрый лоточник, — поклонилась женщина и пошла по улице, но уже не сгорбившись, а выпрямив плечи.

— Да уж, как мало надо, чтобы заставить человека улыбнуться, — покачал головой продавец.

— И ещё меньше нужно, чтобы заставить его заплакать, — дополнил я его фразу.

Я протянул деньги продавцу. Там было больше в два раза, хотел вознаградить за его поступок, но тот покачал головой и отдал сдачу назад.

— Мы понемногу начинаем забывать, что добро надо делать просто так, без надежды на возможную награду. Просто по велению души. Удачи вам, молодой господин, — подмигнул продавец.

— И вам удачи и хорошей торговли, — поклонился я в ответ.

Оставшиеся в очереди провожали меня улыбками. Даже как-то день стал светлее, что ли?

Всё-таки хорошо иногда следовать душевному порыву, а не потому, что так заведено и так надо. Прямо-таки настроение улучшается и появляется желание жить. Да, от проблем это не избавляет, но зато чуточку меняет взгляд на происходящее.

Впрочем, настроение у меня оставалось хорошим не очень долгое время. Почти у самого дома завибрировал сотовый. Звонил незнакомый номер. На другом конце коридора связи мог быть кто угодно, поэтому я ответил:

— Алло? Такаги-сан на связи.

— Изаму, привет, — послышался голос из прошлого. — Не перебивай и слушай меня внимательно…

Я сразу же узнал Шакко. Вот только сейчас её голос почему-то задыхался, словно она пробежала несколько десятков километров в быстром ритме.

— Слушаю, — я даже покрепче прижал трубку к уху.

— Мацуда задумал что-то очень плохое. Он вчера приходил и со смехом произнес, что если я хочу провести с ним поединок, то должна буду убить тебя. Вроде как ты ещё не знаешь, так что он будет рад увидеть твою смерть на арене. Будет рад увидеть твои глаза, когда я выступлю против тебя…

— Постой, мы же с ним договорились, что я буду сражаться только в паре с тобой.

— Я не знаю, что он имел в виду, но знай, что Сэтору задумал что-то очень нехорошее. Будь осторожен, Изаму…

После этого телефон пискнул и отключился. Вот тебе и здрасте… Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.

Я даже остановился, пытаясь представить себе — как же Сэтору собирается нарушить договор, задействованный Дьявольским Шаром? Ведь там была дана четкая формулировка, всё было произнесено так, что не подкопаешься.

Неужели он нашел лазейку? Или готов рискнуть всем, лишь бы уничтожить меня?

В это время возле меня остановился серый автомобильчик Асиру Накагава. Девушка мотнула головой, приглашая меня сесть в салон. Её миловидное личико было обеспокоено.

Вот ещё чего не хватало. То тишина-тишина-спокойствие, а то сразу наваливается всё скопом и устанешь разгребать…

— Что-то случилось? — спросил я хмуро.

— Да, «что-то» случилось. У тебя осталось последнее задание и… В общем, скажи, насколько хорошо ты знаешь женщину, которую сейчас называют Шизуки Исикава?

— Плохо знаю, — честно признался я. — Знаю только то, что она близкая знакомая сэнсэя Норобу.

— А вот мне она показалась очень и очень знакомой, когда вы пришли в деревню, скрытую в бамбуке, а когда ещё я навела справки, то… В общем, она тогда была чумазой, как будто только-только вылезла из легендарного сортира Токунава, где ниндзя сидел три дня… А теперь я её узнала и могу сказать, что вы пригрели змею на своей груди.

Вот тебе и здрасте — едва не вырвалось у меня. Второй раз за прошедшие десять минут. Сейчас-то что не так с этой старой грымзой?

— Что с ней? Кто она такая?

— Она одна из приближенных отца. Когда-то давно состояла в клане небесного огня, но после нашего уничтожения… Я думала, что эту женщину убили вместе с остальными, а она… Она стояла возле твоего учителя. И мне кажется, что она знала про мою судьбу. Знала, но ничего не сделала.

— Думаешь, что она одна из тех, кто был на стороне Митсэру?

— А что ещё мне думать? Скажи, она появилась у вас после того, как произошла смерть Оды Кабунага?

Я вспомнил, как сэнсэй сначала всех нас выгнал на улицу, а её поселил в доме. Сначала я подумал, что это было из уважения к женщине, но потом… Потом встретил его неприятие некоторых вещей. Шизуки явно пыталась отдалить нас от Норобу. Она всеми силами пробовала выставить нас в неприглядном свете, то исподтишка, то напрямую показывая нашу жопорукость. Но, к чести сэнсэя, он не поддался на её игры. Да ещё и говорил про предательство в прошлом…

И теперь, складывая кусочки мозаики, могу сказать, что Шизуки в нашем доме появилась неслучайно. И сэнсэй нас вовсе не выгонял, а убрал прочь, чтобы не ставить возможную доносчицу в известность относительно планов по убийству Митсэру Кабунага. Он не показывал вида, но явно не хотел, чтобы она была в курсе всех наших дел.