Не дожидаясь моего ответа развернулся и зашагал к распахнутым воротам.

Я последовал за бородатым.

Другого пути и не было. Выход из тюремного двора один. Да и любопытно: кто именно вызволил меня из тюремной камеры.

Мужчина вышел за ограду, замер около повозки, разукрашенной позолотой. Открыл её дверь (дверь украшала эмблема с незнакомой мне рогатой зверюшкой). Кивнул головой, указывая внутрь кареты.

— Залазь, убивец, — сказал он. — Сиера ждут. И смотри мне, не балуй!

— Не буду.

Бородач нахмурился. Снова кашлянул. Переглянулся с извозчиком.

Извозчик покосился на меня, но тут же отвёл взгляд, сделал вид, что разглядывает запряженных в повозку гнедых лошадей.

Я встал на подножку, пригнулся, чтобы не удариться головой. Толчок в спину заставил меня ввалиться внутрь повозки. И очутиться на мягком сиденье рядом с пахнущей цветами женщиной.

Не Двадцатая.

Я не позволил проявиться на моём лице ни разочарованию, ни удивлению. Сел, выпрямил спину. И сказал:

— Рад видеть вас снова, сиера.

Светловолосая женщина, которую сегодня на моих глазах ударили по лицу около входа в ресторацию, поднесла к своему носу источающий приятный аромат платок (спрятала за ним улыбку) и ответила:

— При нашей прошлой встрече ты выглядел лучше, красавчик! И у тебя не было такого запаха! Ты провоняешь мне экипаж!

Разглядывала меня с интересом, без стеснения.

И я её. Коснулся взглядом светлой чёлки, что закрывала женщине лоб, доставая до бровей. Заглянул в голубые глаза. Полюбовался пушистыми ресницами, неприкрытой халатом шеей, длинными пальцами с окрашенными в перламутровый цвет ногтями… и голыми румяными коленками.

Вновь посмотрел женщине в глаза.

— Прошу прощения, сиера, — сказал я. — Не успел привести себя в порядок. Меня доставили к вам из тюремной камеры. Не предупредили, куда ведут. Знай я о предстоящей встрече с вами, непременно бы сперва посетил помывочную. Уверен, сиеры стражники проводили бы меня туда. И снабдили бы свежей одеждой.

— Не сомневаюсь, что стражники именно так и поступили бы, сиер…

— Линур.

Я привстал, изобразил «галантный» поклон. Уроки Двадцатой не прошли даром.

— Линур? — сказала женщина. — Только личное имя? Без семьи, без клана?

— Просто Линур, сиера. Без «вар» и «кит». Мне жаль, если разочаровал вас этим.

Белокурая ответила не сразу. Задумалась.

— Напротив, красавчик, — наконец, сказала она. — Так даже интереснее.

— Рад, что вам нравится, сиера. Я знал, что когда-нибудь этот факт сыграет в мою пользу.

Мне почудилось, что я вновь веду словесную перепалку с Двадцатой. Мы с ней часто дурачились, беседуя в подобной шуточной, излишне вежливой манере. Она поправляла меня всякий раз, когда я позволял себе грубость или просторечные выражения.

— Никакой пользы тебе от такого происхождения не будет, — сказала женщина. — Ты безродный. Без причины напал на кланового. На глазах у горожан! Да не просто на кланового — на Карца! А ведь те славятся своей злопамятностью.

Она приподняла брови, спрятав их за чёлкой.

— Красавчик, ты идиот?

Я сверкнул улыбкой (не зря тренировался — умение улыбаться при необходимости, а не по желанию, пригодилось). Сказал:

— Вы ошибаетесь, сиера. Причина для нападения была! И очень серьёзная. Ваш спутник обидел вас! Простите, я стал этому свидетелем. И увидел, что он готов обидеть вас снова. Я не мог не стать на вашу защиту, сиера! Жалею, что сломал ему только руку. За свой поступок он заслужил более суровое наказание!

Слышала бы меня сестра — то, как я говорю! Она наверняка согласилась бы с утверждением, что я идиот. Да ещё и предположила бы, что я ударился головой.

— Если бы мужикам ломали руки всякий раз, когда они обижают женщин, — сказала белокурая, — в артефактах города не хватило бы зарядов, чтобы срастить все сломанные кости.

— Не знал, что жезлы регенерации в Селене — редкость, — сказал я.

— Редкость не жезлы, красавчик! А дурачки, которые бросаются на представителей Великого клана из-за подобной ерунды! Впрочем, тем они интересней.

В ответ я снова улыбнулся.

— Твоя выходка, Линур, обошлась мне в приличную сумму, — сказала женщина. — Пришлось задабривать стражников, чтобы они тебя отпустили.

— Вы могли не делать этого, сиера.

— Могла. Мне пришлось сказать им, что ты мой охранник. Что ты напал на моего жениха вар Руиса кит Рилок, чтобы защитить меня. И что наши кланы уладят это недоразумение без помощи стражи. Тем более что вар Руис не предъявил по поводу твоего поступка никаких претензий.

— Действительно не предъявил? — спросил я.

Женщина сощурила глаза (уверен, спрятанные за платком губы снова улыбались).

— Пока нет, — сказала женщина. — Не успел. Когда я покидала его, лекарь восстанавливал ему руку.

— Жаль.

— Жаль, что он не пожаловался на тебя страже?

— Жаль, что ему вылечили руку.

— А ты наглец, красавчик. Но ты не обольщайся! Когда он забудет о травме — вспомнит о тебе. Потому я и поспешила сюда. Хотя стоило бы подержать тебя в тюремной камере пару дней — быть может, после этого ты бы поумнел. И в следующий раз поступал бы по-мужски, а не как глупый мальчишка.

— Мне стоило вызвать его на дуэль? — спросил я.

— Ха! Хотела бы я услышать, как вар Руис ответил бы на твой вызов! Дуэль! Он бы согласился. Да. Карцы любят играть на публику.

Женщина отвела в сторону руку с платком, позволив мне увидеть усмешку. И рану на губе.

— Но ты бы не дожил до дуэли, красавчик — тебя бы придушили, как цыплёнка. Или забили до смерти. Семейка Руис не стала бы рисковать жизнью своего наследника. Да и он сам бы не рискнул — не такой сумасшедший, как его покойный братец. Нет — вызов на дуэль стал бы ещё большей глупостью с твоей стороны.

— Как же мне следовало поступить? — спросил я. — Что бы на моём месте сделал умный мужчина? Прошу вас, просветите меня, сиера.

— Не стал бы вмешиваться в дела клановых, — сказала женщина. — Не рисковал бы из-за пустяков своей жизнью и свободой.

— И позволил бить женщину?

— Я не твоя женщина, красавчик. И не из твоего клана. Ты не обязан был за меня заступаться.

— Но я заступился.

— Да. Удивил меня.

— И сделал бы это снова, даже зная о том, что попаду в тюремную камеру. Ведь я всего лишь глупый мальчишка, сиера! Поступать по-мужски я пока не научился.

— Ты… забавный, Линур, — сказала женщина. — Я уже не жалею, что освободила тебя. Хотя уверена, что на свободе ты долго не задержишься. Если не покинешь столицу. Я вижу, красавчик, ты не местный. Возвращайся домой! Поверь, это будет умный поступок!

— Не могу, сиера, — сказал я.

— Почему?

— Мне нравится Селена. И тут живут прекрасные женщины. Такие, как вы, сиера.

— Ты умеешь льстить, красавчик.

— Это не лесть, сиера, — сказал я. — Вы действительно прекрасны. Я заметил это, ещё когда вы только вышли из ресторации. Не мог отвести глаз.

«Любая женщина хочет, чтобы восхваляли её внешность, — говорила Двадцатая. — Твой язык не отсохнет, Вжик, если ты скажешь сиере пару приятных слов. Это тебя ни к чему не обяжет. Но доставит удовольствие твоей собеседнице».

— Красиво говоришь, красавчик. С удовольствием послушала бы тебя. В другой раз. Хотела пригласить тебя сегодня к себе на ужин. Но передумала.

— Почему, сиера?

— Сейчас от тебя дурно пахнет. Я не вынесу путешествие в твоей компании. Придется перенести наш совместный ужин на другой день. На завтра. И попробуй только не явиться! На те деньги, которые я отвалила стражникам за твою свободу, можно купить раба. Не молодого и красивого, как ты. Но и не дряхлого. Так что твоя глупость мне дорого обошлась, красавчик. Ты мне должен. Запомни это!

— Сиера назовёт сумму?

— Назову. Будь уверен. Но только не в монетах. Твои деньги мне не нужны, красавчик. Мой клан и моя семья не бедствуют. Но и прощать долги я не намерена. Так что жди. Как ты отработаешь свою задолженность, мы обсудим после. За ужином. Вот, возьми.