— У самурая нет цели! Только путь! — Герилович зашагал прочь из зала, чеканя шаг в такт счету каратешного сенсея.

— Ич! Ни! Сан! Чи! — рычал щекастный сенсей.

Ребятишки в белоснежных кимоно синхронно махали руками и ногами, нахмурив брови и старательно, с шумом выдыхая воздух.

— Всего доброго, мужики! — махнул перчатками я.

Из «нашего» дальнего угла мне отсалютовали разновозрастные потные мужики в трениках, кедах и майках-алкашках, которые до этого усиленно отрабатывали друг на друге связки ударов. На лицо ужасные, добрые внутри, хе-хе. Это вам не самураи, это — становой хребет Федерации дворового бокса!

— Так почему я-то? — мы шли по тротуарной дорожке под ярко-зелеными, майскими кронами деревьев к автостоянке. — Казимир Стефанович, я ж вроде не Джеймс Бонд и не Шерлок Холмс, это ёжику понятно. А вы еще и темните — мол, творческий кризис, то, сё… Надо будет — и кризис симулирую, никаких проблем. Но к чему всё это? Зачем меня привлекать?

— Не осознав, кто ты есть, невозможно стать самураем! — снова принялся дурить голову Герилович, делая умный вид.

— Да причем тут самураи вообще? Клал я на них, если честно! Что вам от меня нужно? Говорите прямо!

Полковник остановился, посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

— Очень просто! Мне нужно чтобы ты завтра поехал в поселок городского типа Талица, что на берегу реки Ореса. Пожил там недельки три, книжку понаписывал. По сторонам чтоб посмотрел и всякие необычные странные вещи примечал. Помнишь Гумара? Вот! У его деда поживешь.

— И что в этой Талице такого замечательного? — я начал подозревать в чем дело, но информации всё еще не хватало.

— Ну, скажем, не в самой Талице, а неподалеку. А в Талице… В Талице что-то происходит. Два человека пропали. И вот какое дело — не могу я взять и отправить туда еще кого-то из… Из штатных сотрудников той или иной компетентной службы. Такая вот щекотливая ситуация возникла. И тут я совершенно случайным образом вспомнил про тебя, про Афганистан и…

— И про ловлю на живца, — мрачно кивнул я. — Отлично, полковник. Браво! Замечательная идея. Идите ищите другого идиота.

Под нещадно палящим солнцем я стоял у дорожного указателя со страшной надписью «Жмаки», пил воду из фляжки, смотрел на солнце и думал, что Гериловичу не нужен какой-то еще один идиот. У него ведь есть я! С другой стороны, в моей ситуации на первый взгляд самые идиотские поступки, которые совершались по самым кретинским мотивам нередко по итогу приносили куда больше эффекта, чем тщательно продуманные действия.

Дело в том, что накануне мне приснилась статья. Та самая, к столетнему юбилею Союза Советских Республик. Это было что-то вроде компьютерной игры-стрелялки: мои родные, худые и жилистые татуированные руки, клавиатура с подсветкой и тончайший вогнутый экран с потрясающим качеством изображения и значком «сделано в ССР» на кронштейне. Целый абзац текста был выделен и готов к удалению. И там, во сне, я со злостью думал, что про это мне написать точно не дадут, и придется стирать последние несколько предложений. Самоцензура, чтоб ее!

Мои сны действительно порой бывали гиперреалистичны. Помню, еще в нежном десятилетнем возрасте я пытался воспользоваться лазейкой с чтением книг, чтобы убедиться, что это всего лишь ночной кошмар… А черта с два! Прочел страниц десять, про какие-то корабли и осьминогов! На мне эта штука не работала.

Так что я усилием воли уставился в монитор и строчка за строчкой прочел про строительство в начале восьмидесятых в Гомельской области целого кластера предприятий в сфере микроэлектроники, флагманом среди которых был дубровицкий «Ритм». И что-то там про легирование полупроводников на Чернобыльской АЭС и изготовление микрочипов в Гомеле.

И — в том самом абзаце, что-то про аварию в Талице в 1982 году. С ужасными последствиями для экологии и множеством пострадавших. Я в упор не помнил никакого крупного объекта в Талице в своей, прежней истории! Что там могло жахнуть, чтобы я прям настолько впечатлился? Силосная яма? Лесопилка? Молокозавод? Это же Богом забытая глушь! Тысячи две населения, даже железной дороги нет! Какая, к черту, авария?

Я проснулся весь в поту и, умывшись под краном, принялся припоминать, что вообще знаю про это место и чем оно знаменито. В моё время — там была классная рыбалка, а еще — по Оресе и Птичи устраивали сплавы на байдарках. Поселок стоял у самого слияния этих двух речек, и часто служил финишной точкой для любителей водных походов. Сплавы я любил, Полесье — тоже, а потому глушь эта может и была забытой Богом, но мне мало-мальски знакомой. Кое-что из будущей жизни вспоминалось.

Про «Талицкий феномен» я, например, читал в университетском сборнике по подростковой психологии. Это когда в одном классе за одно лето три пацана-десятиклассника повесились и один утопился — страшное дело! Вроде как — по независящим друг от друга причинам свели счеты с жизнью! Про всякую околокриминальную дичь, типа убийства почтальонши, которая пенсию развозила — слышал от местных мужиков, которые забрели на наш походный огонек. Они травили свои древние бородатые байки то ли из семидесятых, то ли из восьмидесятых: про леших, про эту самую почтальоншу, серийного убийцу который топором бабулей из вымирающих деревень вырубал, про зверское разграбление и вывоз местных предприятий в девяностые, и про бункеры из недостроенной «линии Сталина», в которых водилась нечисть и прочие наполеоновские рукавички. И что-то еще — о военном полигоне, который давно забросили.

После чашки кофе и разминки в виде отжиманий, приседаний, растяжек, скручиваний и руконогомашества, которое должно было напоминать бой с тенью, в моем мозгу сложились некие гипотетические кусочки пазла.

На дворе у нас шел май одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года от Рождества Христова. Насколько я помнил, та история с самоубийствами приключилась как раз этой весной! А почтальонша… Черт его знает, мужики говорили про начало восьмидесятых. Учитывая их подпитое состояние и растяжимость этого понятия — «начало», выглядело всё это сомнительно. Урод с топором вроде как орудовал уже в девяностые, так что это должно было быть мимо. Люди пропадают? Могло это быть связано с непринужденным подкатом Гериловича и с поговорками о самураях? Непонятно. А вот авария… Оговорка полковника о каких-то интересностях рядом с Талицей вполне допускала подобное.

У меня сильно свербело на душе после истории с маньяком, я всё корил себя за то, что не смог спасти ту женщину, и потому — не Гериловича ради, а из-за тех самых пацанов-десятиклассников, которые, возможно, были всё еще живы, попробовать сунуться туда стоило. Май ведь тоже весна?

Была и еще одна причина для такой эскапады: отчасти полковник был прав. По поводу книжки.

Книжка, в общем-то, писалась. Название я оставил то самое — «Последние времена». Эдакий боевик, исполненный как сборник новелл про лихого журналиста-спецкора, который гоняет по горячим точкам постсоветского и не только пространства в составе отряда некой выдуманной мной частной военной кампании. Ну да, я не собирался писать всё всё точь-в-точь как в моей реальности — зачем это мне? Они хотели фантастику — они получат фантастику! С киберпанком, электронным концлагерем, властью транснациональных корпораций, финансовыми пирамидами, кашпировскими, сектами, тайными обществами, даркнетом, двадцать пятым кадром и всяким другим интересным и ужасным.

А главные герои выглядели у меня эдакими серпомолоткастыми патриотами-реваншистами, которые намереваются всё переиграть и завернуть фарш обратно в мясорубку. Почему бы и нет? Может у них даже получится, книге эдак к пятой-шестой…

Главная задача — показать оскал хищнического капитализма и здорово приправить повествование реальными выкладками — выполнялась. Пять глав я даже отправил на вычитку — одному простому советскому Учителю. Еще три — написаны были, но над ними нужно было поработать, почистить, поправить, довести до ума.