— Вот в точно такую же дверь, фанерную, выкрашенную белой краской, постучали сотрудники КГБ одним промозглым осенним утром… — я понимал, что сплю, и подсознание снова подсунуло мне Каневского в самый подходящий момент.
— ТУК-ТУК-ТУК!!! — это, черт побери, точно звучало не во сне!
Кто-то ломился в номер!
— Гера-а-а, иди посмотри кто там?.. — Тася сонно потянулась в постели. — А то ведь детей разбудят…
Это был аргумент. Я, если честно, смеял надеяться на утренний сеанс массажа, а потому — мигом прыгнул в штаны и через секунду был у дверей, щелкая замком. Кто там мог быть? Уборка номеров — так вроде эпоха не та? Ответственные товарищи с идеей пришить мне аморалку — так насрать с высокой колокольни, у нас заявление в ЗАГСе который месяц лежит… Может работники ЗАГСа пришли лещей нам надавать, чтобы женились скорее, а то у них там планы горят?
Или что там Каневский вещал? Агента Кей-Джи-Би? Не-не-не, вот уж кого люблю и уважаю, но держаться предпочитаю подальше. Если это не Сазонкин, конечно. Хотя и он тоже периодически сердце мне делает…
Клац! Я наконец справился с замком.
— А и зело же ты велик соседушко! — с удивлением оглядывал мои стати Эрнест. — Здоровенный как... Как.. Как конь! Атлетизмом сколько лет занимаешься?
Ну да, я в отличие от него с голым торсом щеголять не привык, это сейчас — по необходимости… А этот шпак еще и бицепс мне пощупал, и за плечо попытался заглянуть, высматривая едва укрытую простыней Таисию! При этом прокомментировал, гад такой:
— Хороша-а-а…
Я шагнул вперед, оттесняя его от двери и закрывая её за своей спиной:
— Хороша-то хороша, но с утра пораньше к взрослым людям в номер ломиться — нехорошо, а?
— А дверями хлопать в самый ответственный момент — хорошо? Или скажешь — не ты? Всё было о-о-очень горячо, и — облом! — растрепал себе пальцами волосы он. — Но — черт с ней, никуда она не денется. У меня по твою душу целый аттракцион сегодня, давно планировал, да всё никак подходящей компании не находилось. А ты парень не робкого десятка, а? Думаю, тебе понравится!
— Вот как? — вообще-то я имел намерение не спускать с него глаз, а тут — такой шанс топтаться рядом с Эрнестом вполне легально…
И в голове благодаря появлению Каневского всё сложилось: Дзержинская овощебаза! Магазин «Елизарьевский», Мосплодоовощторг и очень, очень длинная цепочка взяток, которая тянулась так высоко, что этого самого Постолаки, который, между прочим, Рейхстаг брал и немецкие штандарты во время парада Победы швырял к подножию мавзолея, коллегам Сазонкина расстрелять пришлось то ли в 1986, то ли в 1987 году — чтобы не наговорил лишнего. По крайней мере — такая версия имелась, и разбрелась по печатным и непечатным СМИ.
— Да не бойся ты, будет весело! Возьми спортивную обувь и удобную одежду, развлечемся по-мужски!
У меня начали закрадываться подозрения относительно характера подобных развлечений, но комментировать я их не стал. Разве что уточнил:
— А я когда за кедами в комнату пойду, голых девиц там не встречу?
— Нам ли, соседушко, голых девиц бояться? — громогласно вопросил Эрнест и расхохотался.
* * *
Улица представляла собой сплошную платановую аллею. Местные называли это дерево «бесстыдница» — на нем практически совсем не было коры. Раскидистые кроны смыкались над проезжей частью, прямо над проводами, за которые цеплялись рогами деловитые троллейбусы.
— Не картошку везешь! — выкрикнул обращаясь к водителю какой-то худощавый местный парень, когда транспорт тряхнуло на очередной колдобине.
Этот южный юноша едва не упал, и, чтобы удержать равновесие, ухватился за какого-то немолодого отдыхающего. Почему отдыхающего? Местный никогда бы не надел на себя шорты. Во-первых — поздняя осень на дворе, какого хрена? Только какой-нибудь северянин из Нового Уренгоя или Архангельская на такое способен. Во-вторых — не принято тут шорты вне пляжа носить. Аргумент примерно следующий: "Ш-Ш-ШТАНЫ не имеешь, что ли?"
На остановке троллейбус притормозил, зашипела дверь, и люди начали выходить.
— Нам на следующей! — сказал Эрнест.
Дверь закрылась, за окном снова замелькали стволы платанов и уютные двух-и трёхэтажные кирпичные и каменные домики имперской еще постройки.
— Украли! — раздался удивленный голос. — У меня украли карманные часы!
Жертвой курортного воришки стал тот самый мужчина в шортах! Он всё ругался и возмущался — по делу, кто спорит, а я никак не мог понять, что в этом во всём более удивительное: наличие в восьмидесятых годах у затрапезногодядечки карманных часов (судя по градусу возмущения — «брегет», не иначе), или — тот факт, что карманные часы он носил в шортах, или — талант режиссера-постановщика, который пропадал в безвестном анакопийском карманнике. «Не картошку везешь!»— ну надо же!
* * *
— Это что?— спросил я, глядя на железную дверь и вывеску «Спортивный комплекс «Динамо»».
Нет, я знал что такое «Динамо», более того — сорок лет спустя я ходил сюда в тренажерку, которая размещалась в помещении бывшего борцовского зала, но на кой хрен Эрнест меня сюда привел — вот что было сутью вопроса!
— Федерация дворового бокса, слыхал? Твои земляки, белорусы, кстати, изобрели! Кто дольше выстоит в ринге — вот основная тема! Не хочешь попробовать?
— Так ты меня сюда позвал чтобы рожу набить? — поинтересовался я.
— Хе-хе-хе, — Эрнест даже руки потер от предвкушения. — Ты поставил меня в неловкую позицию перед девушкой, а я поставлю тебе фингал под глазом! Как тебе размен?
Надеюсь, мне удавалось делать вид сомневающегося интеллигента:
— Ну, не знаю… А где, говоришь, изобрели этот «дворовой бокс»?
— В Дубровице, Гомельская область, Белорусская ССР! Такой захолустный занюханный городишко на Днепре, его еще называют «городом разбитых хлебальников»!
— …когда выходишь в Дубровице с танцплощадки, то смотришь высоко на звезды, чтобы… — продекламировал я известную городскую прибаутку.
Прощать ему пренебрежительные слова о горячо любимой родной провинции я не собирался. Его мысли сегодня сосредоточены на фингале? Что ж, тут еще не читали Коэльо и Ошо, и, возможно, не прочитают никогда… Ой, то есть — возможно не знают, что мысли имеют свойство материализоваться.
— Чтобы что? Зачем в Дубровице смотрят на звезды? — не на шутку заинтересовался Эрнест.
Настало моё время улыбаться и разглагольствовать:
— Хе… Это я тебе скажу, когда мы будем выходить с ринга, соседушко! Нам ли бояться смотреть на звезды?
* * *
Эрнест чуть не добился своей цели в первые же секунды боя! Я был очень, очень близок к тому, чтобы получить-таки бланш под левый глаз — едва успел отдернуть голову, и смазанный кросс пришелся в скулу. Хорошо хоть — не в бровь!
Он работал кулаками как паровая зернодробилка, орудовал будь здоров! А еще и выплясывал на ринге в стиле «порхай как бабочка»! Определенно, москвич в бою был эффектен. Я даже растерялся поначалу, ограничиваясь нырками, уклонами, блоками и подставкой под его удары многострадальных предплечий, и огрызаясь быстрыми короткими выпадами — не такими убийственными как мне бы хотелось. Всё-таки я привык иметь дело с противниками, длина рук которых существенно уступала моей, а с Эрнестом мы были практически одного роста…
В какой-то момент я понял: ему не хватает ног! Он совершенно точно посещал какую-нибудь из московских подпольных школ каратэ, и теперь постоянно дёргался, ограничивая свою технику ведения боя исключительно руками.
— Эге! — сказал вслух я.
— Чего — эге? — удивился Эрнест, от неожиданности даже отскочив назад.
Конечно, отвечать я ему не стал. Я стал ему на ногу, на самые кончики пальцев, а потом, уклоняясь от выброшенной вперед левой руки, поднырнул под нее, вошел в клинч и от души припечатал сначала слева — в печень, а потом справа— апперкотом — в подбородок.
В подбородок не попал — соседушко всё-таки был парень резкий, успел отдернуть голову. И пресс у него был что надо — дух выбить не получилось. Но зато самый кончик носа его пострадал, и кровь мощным потоком полилась ему на грудь, живот и шорты-боксёры.