— Куда-а-а? — в отчаянии заорал я.

Какой смысл в победе? Мне нужен был плешивый! Всё шло к черту, всё шло наперекосяк... Оставалось только вернуться к Коленьке в машину и попытаться воспользоваться хотя бы той малой толикой информации я получил — ценой жизни невинного человека...

Я вышел к шоссе совершенно в растерянных чувствах.

— Что с тобой? — отшатнулся Николай, который курил, сидя на капоте. — На войне побывал, что ли?

— "Буханка" мимо не проезжала? — выдавил из себя.

— Да, по трассе туда рванула, как будто немцы гонятся за ней!

До скрежета зубовного сжав челюсти, я на секунду замер. Вот она — расплата за режим одиночки! Была бы у меня команда — мы бы эту тварь... Будь ты хоть семи пядей во лбу — разорваться на десяток маленьких медвежат не получится!

— Ладно, Николай... Вези меня к таксофону, и можешь быть свободен. Навоевался я на сегодня.

— Ну садись... И никаких "на сегодня". Я больше в такую херню не ввязываюсь. Ты куда звонить-то собрался?

— Куда надо!

Усевшись на переднее сидение, я только сейчас заметил, что всё еще не снял кастеты. Коленька искоса наблюдал, как я прячу их в карманы куртки и проверяю фотоаппарат. Скорее всего — ему пришел конец, но пленка должна была уцелеть. Глянув в зеркальце заднего вида, я поморщился — рожа выглядела на пять баллов. В гроб краше кладут. Расцарапанная, с разбитой бровью... И одежда — не лучше. В таком виде по Минску рассекать — точно милиция остановит.

***

Номер замначальника УГРО, который дал мне Привалов, я зазубрил наизусть, а еще — нарисовал чернилами на отвороте куртки. Мало ли! Так что запрыгнув в телефонную будку тут же принялся вращать диск.

— Петра Петровича можно? Скажите — Белозор, который из Дубровицы звонит, дело очень-очень важное...

— Минуточку, — ответил усталый мужской голос.

Я барабанил пальцами по облупленному корпусу телефона, нервничая. Вот как быть, если те уроды вернуться к телу женщины и всё затопчут и растащат?

— Ожидайте, Петр Петрович отошел, как только вернется — сразу подойдет к телефону, — послышался звук, как будто трубку положили на стол.

Что за день сегодня такой? Я слушал шуршание в трубке и думал, что, наверное, придется звонить Привалову. А есть ли у меня 15 копеек на межгород?

Дверь телефонной будки внезапно распахнулась, и я увидел троих милиционеров.

— Здравствуйте, — сказал я, и тут же согнулся в пароксизме боли, задыхаясь и корчась.

Следующий удар прилетел по спине, а потом крепкие руки вытащили меня из будки, и болью ожгло еще и бедра. Черт, я ведь слышал — резиновых дубинок советская милиция не носила!

— Пакуй урода, Лёва! — сказал кто-то.

— Мужики, я Петру Петровичу из УГРО звонил, свяжитесь с ним, пожалуйста, он всё объяснит...

— Объяснит, — по спине снова прилетело. — Заткнись, гад!

***

Второй раз я попался. Второй раз — по собственной дурости и самонадеянности. Но если в Дубровице были солидные шансы что "разберутся", что "поймут и простят", то тут... Тут я — в чужом городе, попал в лапы человека, которого считали "Белорусским Мегрэ", а на самом деле — ему было наплевать, кого сажать. Главное — закрыть дело. Это не Соломин, не Привалов...

Удостоверение журналиста в кармане? Да они просто выбросят его в мусорку и скажут, что ничего не знали! Право одного звонка? Не, не слышали. Право на адвоката? Понятия не имею, никаких адвокатов ко мне не заходило пока... Поэтому я лежал в бетонном каземате примерно два на три метра, на жесткой шконке, под вечно включенной лампочкой и пытался понять — что же делать дальше?

Надежда была одна — Петру Петровичу доложат, что Белозор звонил, он скажет об этом Привалову, тот начнет искать... Не держат же они меня тут под вымышленным именем? Фамилия мелькнет. А там — как звезды сложатся. Всё зависит от уровня интеллекта Солдатовича. Даже в мое время о нем были самые противоречивые мнения: одни говорили, что он просто дуболом, мясник, другие — что выдающийся сыщик, просто беспринципный и недобросовестный. Я видел его мельком: массивное лицо с тяжелой челюстью, широкие плечи, мешки под глазами. Он сказал только:

— В холодную! — и милиционеры утащили меня прочь.

Мне было жутко интересно, как стражи порядка так лихо настигли меня в телефонной будке? Или товарищи из Нахаловки настучали кому следует, или Коленька, ухарь — других вариантов нет. И, стоит признать, я вел себя на самом деле подозрительно.

Лязгнула дверь.

— Белозор! На выход! Лицом к стене. Руки!

Малоприятная процедура, да и вообще: обстановка здесь угнетающая, конвоиры — злые, с потолка капает. А еще — столица! Даже в Дубровице с потолка не капало.

По гулкому коридору меня довели до тяжелой железной двери, один из охранников открыл ее и сказал:

— Садитесь.

Стол, два стула, маленькое окошко. День, судя по всему. Сколько времени-то прошло? Сутки? Меньше? Мне приносили несладкий чай и полбатона, воды дали вволю — очень интересная диета. А потому судить о проведенном здесь времени было сложно. Жрать хотелось неимоверно, и задница болела — набили они меня при задержании качественно.

Дверь закрыли, так что я просидел на стуле некоторое время, разглядывая обшарпанную штукатурку, серые облака в окошке и проходящие мимо него туда-сюда ботинки. Это был полуподвал, точно.

Наконец, в помещение вошел он. Солдатович! По форме одетый, в мундире советского милиционера этот знаменитый следователь смотрелся весьма представительно. Многие мужчины в мундирах смотрятся представительно. А сними мундир — что получится? На кого он был бы похож в майке-алкашке, или в строительной спецовке?

— А что вы на меня так смотрите, гражданин Белозор? — вдруг спросил он светским тоном.

— Пытаюсь понять, что вы за человек, — решил быть честным я.

— Вот как? Кажется, вы не до конца осознаете, что с вами произошло...

— Да нет, понимаю. Я заигрался.

— Та-а-а-к! А вот это мне нравится! — уселся за стол, открыл папочку и начал перебирать какие-то листы серого цвета, исписанные мелким убористым почерком. — Так что, не будете запираться? Сразу все расскажете?

— Именно это я и собираюсь сделать. Расскажу всё как есть, — скрывать-то мне особенно было нечего, разве что Тасю не хотелось в это впутывать, но к ней, по большому счету, мог привести только Николай — да и то косвенно: Раубичи, цветы... Мало ли кому я мог везти цветы в Раубичи?

— Тогда я включу запись? — на столе появился магнитофон незнакомой мне модели, и Солдатович нажал пальцем на красную кнопку. — Представьтесь пожалуйста. Фамилия, имя, отчество, год и место рождения, чем занимаетесь, где работаете...

— Белозор Герман Викторович, 1952 года рождения, Дубровица, редактор отдела городской жизни районной газеты "Маяк".

— Ну расскажите с самого начала, каким образом вы оказались в семнадцать часов пять минут на автобусной остановке "Шабаны", и как вы связаны с убитой гражданкой Авксентьевой Т.И., найденной через час после этого в лесополосе рядом с теплотрассой у населенного пункта Апчак...

Я глубоко вздохнул, задумавшись над серьезным вопросом: когда же он начнет меня бить? А потом заговорил:

— Позавчера у меня в кабинете зазвонил телефон. Мне звонит много людей — и по вопросам коммуналки, и другим остросоциальным тема. Я занимаюсь журналистскими расследованиями, вы могли читать в газете "На страже Октября" про барконьеров, и про кладбище...

Бить меня Солдатович начал через пятнадцать минут. Газет сей доблестный страж порядка явно не читал.

***

Если вам показалось что глава слишком чернушная, можете почитать историю "витебского душителя" и следователя Жевнеровича, по мотивам которой она и написана. Или нет.