Я похолодел:

— А что двадцать шестого?

— Так вы забыли? Кто там в Минск в составе делегации от Гомельской области напросился? Мне вчера Шестипалый телефон оборвал — подайте ему Белозора, и всё тут!

— Та-а-а-ак! — совсем по-Белозоровски сказал я, — Тогда всё не так страшно. Мне просто позарез нужно быть в Минске уже сегодня.

— Вот как? Какое-то срочное дело? — удивилась Светлова.

— Очень! Телеграмма утром пришла... А можно — вы меня в отпуск, а я своим ходом в Дом печати доберусь? Ну, чтоб не централизованно? Тогда я и свои дела успею, и Шестипалого уважу.

— У вас доклад, вы не забыли? Успеете подготовиться? — она протянула мне бумажку, где аккуратным почерком была написана тема "Актуальные вопросы развития региональной прессы на примере "новой полевой журналистики". Докладчик — Белозор Г.В., редактор отдела городской жизни газеты "Маяк"".

— Да-а-а? — мой голос подвел, подпустив петуха в самый неподходящий момент. — Успею... Наверное.

— Ну-ну, Гера, вы умница, все у вас получится. Идите к Алене, пишите заявление. Сколько вам дней надо?

— Ну-у-у-у...

— Понятно. Вы в этом году еще не отдыхали, поэтому — смело пишите на двадцать, если управитесь раньше — оформим вам отзыв из отпуска. Нужно будет больше — напишете еще на десять дней за свой счет, дату не ставьте.

Не человек — золото! Я ей так и сказал.

***

"Козлик" нужно было заправить. До Минска путь неблизкий! Боялся я в больших городах водить, после наших просторов обилие транспорта и людей настораживало. Но по пригородным совхозам на автомобиле гонять — оно всяко практичнее. С такими мыслями я вышел из редакции и направился к стоянке. Издалека увидел мясистый круп Анатольича, который увлеченно копошился под капотом служебной машины и невнятно что-то бормотал. Я не стал отвлекать водителя и сел за руль. Всё необходимое было у меня в багажнике, потому — медлить не стоило! Меня ждет столица, меня ждет Таисия!

Ключ повернулся в замке зажигания, двигатель заурчал — и что-то мне в этом звуке показалось странным. С другой стороны — нервы ни к черту, может, и правда показалось? Я тронулся с места, проехал метров десять и вдруг услышал голос Сивоконя:

— Сахар! Гера, сахар! Сто-о-о-ой!

Игнорировать его было бы несусветной глупостью, а потому я остановился и открыл дверь:

— Что там, Анатольич? Какой, к черту, сахар?

— Курва тупая, я думаю, чего она тут терлась? Из окна заметил — ходит вокруг твоего козлика, петли нарезает... А сейчас ты отъехал — я увидел, там целая горка сахарного песку на асфальте! Ну-ка, погоди...

Я заглушил мотор и следом за Сивоконем подошел к крышке бензобака. Шофер потыкал пальцем и попробовал кончиком языка.

— Стерва. Насыпала тебе в бензобак сахару. Дура, кина насмотрелась. Сахар в бензине не растворяется. А вот если вода в бак попадет — беда будет... Ты куда собрался?

— В Минск... — обреченно сказал я.

— Хрена теперь ты на машине туда поедешь. Надо бак почистить, фильтр поменять.

Я пытался понять — как быть дальше. А потом медленно выдохнул: оно вообще-то всё к лучшему! К Соломину-то я так и не сходил! Поперся бы на шару, много бы навоевал? Без прикрытия в таком деле нельзя, тот же следователь по особо важным делам Солдатович — фигура инфернальная...

— Ладно, черт с ним! Поеду на поезде. Анатольич, есть кому козлика отогнать? За десятку — хватит?

— За десятку я тебе сам всё сделаю. Давай ключи и езжай в свой в Минск, не дергайся, — расцвел Сивоконь, — А курве этой... Я бы на твоем месте под хвост надавал так, чтобы ходить два дня не могла! Будем называть вещи своими именами — красивая она женщина, хоть и падла! У баб дурь в голове лечится таким образом лучше всего — проверенное средство...

Я даже и спрашивать не стал, кого именно он имел в виду — таких красивых курв с дурью в башке только одна на весь Дом культуры и водилась. Да и хрен с ней! Достав из багажника рюкзак и распихав по карманам мелочевку, я положил в загребущую ладонь Анатольича ключи и десятку, хлопнул его по плечу и зашагал в сторону РОВД.

***

— ... какое, мать твою, наитие, Белозор? Ты охерел? Ты понимаешь, что это не наша вотчина? — Привалов, кажется, готов был меня придушить.

— Ну, так свяжите меня с теми, чья это вотчина! Ну не могу я такие звонки игнорировать! А вдруг — правда? А вдруг — найду гада? Я не прошу вас опергруппу мне выделять, я сам проверю, как только стопудовые доказательства найду. Скажу — мол, о дружинниках материал собираю, то, сё... Удостоверение журналиста у меня есть, а что газета черт знает какая — это никто присматриваться не будет. Для столичных жителей всё, что за Минской Кольцевой — одна херня. Что Дубровица, что Заславль... Ну, послушайте, вы ведь не можете не знать — женщины гибнут! А вдруг и вправду — маньяк!?

— Вдруг... Там такие тигры это дело расследуют, что... Ладно! Я позвоню Петьке, предупрежу, что ты там орудуешь. Замначальника УГРО, тоже хищник не из последних. Но если то, что ты про Солдатовича говоришь — правда, то я даже не знаю, получится у него тебя прикрыть или нет. Ты там особенно не лезь... Хотя кому я это говорю? Припас-то у тебя с собой?

Я хмыкнул и выложил на стол два алюминиевых кастета.

— Спрячь, дебил! — Привалов обеими руками почесал голову, — Бож-ж-жечки, за что мне всё это? Так кто, говоришь, позвонил?

— Да бабуля какая-то, сама дубровицкая, у внучки под Шабанами живет вроде как, грибочками торгует...

— Бабуля? А может — маразмы у нее?

— С комиссионкой тоже маразмы были... А потом вон оно как оказалось!

— Так, ладно... С прокурорскими я тоже поговорю, может быть, если Солдатович действительно так зверски лажает, нам удастся еще и... — увидев, что я навострил уши, он погрозил мне волосатым пальцем, — Смотри мне! Погоди-ка, а про Солдатовича тоже бабка нашептала? Ой, темнишь ты, Гера...

Я только отмахнулся. Сурово насупившись, зажав плечом трубку красного телефона, полковник принялся по памяти набирать номер. Как работал межгород у милиции — я понятия не имел, но через секунд тридцать полковник уже хрипло хохотал:

— Да-а-а, энтузиазст вот такой. Может, читал статью про браконьеров? Да, и про кладбище тоже он. Нормальный он, видишь — ко мне сначала пришел, самодеятельность не хочет разводить. Ну, ответственный человек... Заноза в заднице, именно! Прошвырнется там по совхозам, в районе Шабанов. Участковых по-тихому предупреди — может, чего и нароет. Если у прокурорских это дело перехватим — сам понимаешь! Ну, а что Солдатович? На всякую хитрую жопу есть болт с левой резьбой... Главное — сволочь эту прищучить, если и вправду серия. А нет — так мы ничего не теряем, охота Белозору круги по сельской местности нарезать — пускай, нам-то что? Ладно, Петя, давай. Номер твой я ему дам, если что-то нароет — тебе первым делом, да-да!

Привалов положил трубку и утер пот со лба:

— Шуруй в свой Минск, Робин Гуд сраный.

— Я не Робин Гуд. Я — Гай Гисборн!

— Хренисборн. Вали уже! И на вот — номер телефона. Зазря не названивай!

***

До поезда было еще полно времени. Я успел купить билеты, зайти в "Белый аист" за чебуреками и бахнуть кружку пива с местными завсегдатаями. Некоторые из них знали меня в лицо, а потому пришлось выслушивать истории про ямы на дорогах, криво оборудованные контейнерные площадки и вандалов, которые поломали верхушки яблонек у шестой школы. Я предупредил, что уезжаю в Минск, но пообещал, что как вернусь — займусь.

— Давай, Белозорчик, на тебя вся надежда! — сипел небритый мужик потертого вида. — Покажи им кузькину мать. Я "Маяк" даже выписал, чтоб тебя читать!

— А я того... Хоть и не выписываю, но на работе читаю. Сильно я тебя уважаю и Светлову. И Шкловского. Он про футбол пишет отлично, я, как на матч не успею — всегда стараюсь почитать... — его товарищ, толстый любитель жареного гороха, кажется, забыл, что хотел сказать.