«Ты верно заметил, когда ранили Елку, у меня случилась истерика, – сказал я. – Чуть не наломал дров».

«Истерики бывают разными. Кто-то прячется под лавку и рыдает. А кто-то рвет на груди рубаху. Твоя истерика мне понравилась. Вот только она могла закончиться нашей смертью».

«Прости, – сказал я. – Забыл, что это не только мое тело. Не подумал о тебе».

«Хочешь сказать, что сам ты умереть не боишься?»

«Не хотелось бы, – признался я. – Я целых сто лет мечтал хотя бы порыбачить. А пока у меня получается только снова работать. Но… я умирал уже дважды. Почему я должен бояться третьего раза?»

«В третий раз воскрешать тебя будет некому».

«Что ж, сто двадцать лет жизни для человека – вполне нормально. Приличный срок. Не считаешь? А чувствовать себя трусом ради еще нескольких десятков лет я не желаю».

«Ты хороший человек, Сигей, – сказал Ордош. – Хоть и позоришь меня своими постоянными поклонами. Я рад, что познакомился с тобой. Даже, несмотря на то, что наше знакомство может оказаться недолгим».

«Взаимно, колдун. Ты тоже мне симпатичен. Хоть и убиваешь людей без сожаления. Я, кстати, думал, что ты и третью не пощадишь – ту, что смогла убежать».

«А с какой стати мне было ее убивать, дубина? – спросил Ордош. – Резерв маны к тому моменту мы заполнили под завязку. Зачем понапрасну переводить ресурсы?»

К своему удивлению я не увидел в кафе ни единого свободного места. Многочисленные женщины отреагировали на мое появление возбужденным гулом, подобно зрителям Колизея, узревшим появление гладиатора.

Никого не смущало то, что сегодня здесь стреляли, кого-то убили, и на глазах у посетителей происходила чертовщина.

Две девушки официантки, которым приходилось работать за четверых, не ходили, а бегали по залу, доставляя на столы заказы. Никогда раньше при виде меня они так не радовались. Они встретили меня, как спасителя. Смотрели на меня с такой надеждой, что сам того не желая, я надел фартук и впрягся в работу.

Кофе, кофе, кофе – гости словно соскучились по нему за те полчаса, что меня не было на рабочем месте.

За час до полуночи в кафе вошли три хмурые женщины с черными татуировками змей. А следом за ними – одна из наших поварих, которая тенью прошмыгнула по залу и исчезла в ведущем на кухню коридоре.

Гости за столами на мгновение притихли. Но, заметив татуировки, вновь возобновили свои разговоры. Похоже, ни для кого не являлось секретом, кто именно «крышует» наше заведение.

Одна из гадюк поймала за руку официантку, о чем-то ее спросила. Та ответила и указала на меня. Представительница банды гадюк переспросила, а официантка вновь ткнула в мою сторону пальцем.

Я догадался, что у женщины из банды происходит разрыв шаблона: она ищет кого-нибудь из начальства, а ей упорно указывают на меня – мужчину.

– Эээ… ма…малыш, мне сказали, что в д…данный момент… ты здесь за старшую? – спросила женщина. На ее виске белел широкий, привлекающий к себе внимание шрам.

– Да, госпожа.

Я привычно поклонился.

Стараясь не смотреть на шрам, объяснил, где можно найти хозяйку, и куда мы дели Елку.

Женщина не стала меня больше ни о чем расспрашивать. Она подозвала к себе одну из своих спутниц, показала, где именно та должна расположиться в зале. И в компании второй поспешила к Елке.

Остаток рабочей смены прошел в привычном режиме.

После полуночи явилась Ряба.

– Тебе придется переночевать сегодня в другом месте, Пупсик, – сказала она. – Мы решили не будить Елку. Я договорилась, что до утра за ней понаблюдает Липа: завтра я дам ей выходной. А ты поспишь в соседней комнате.

***

Я вошел в свою комнату и сразу же увидел у кровати большое кресло. Раньше его тут не было. В кресле, склонив на бок голову, сидела Липа. Она вздрогнула, захлопала глазами. Похоже, девушка дремала, и мои шаги разбудили ее.

Свет я не зажигал: того, что проникал в комнату из общего коридора, для моих целей вполне достаточно.

Я подошел к раненной. Елка спала, скрестив на груди руки и приоткрыв рот. Похрапывала.

«С ней все нормально, – сказал Ордош. – Не переживай».

– Что-то случилось? – спросила Липа.

Потерла ладошками лицо. Посмотрела на окно, проверяя, не наступило ли утро.

Дверь на балкон оставили приоткрытой: проветривали комнату, избавляясь от запаха крови и плесени.

– Ничего. Я зашел за вещами. И еще принес тебе сок и бутерброды.

Липа шпилькой зафиксировала челку. Зевнула.

– Спасибо, Пупсик, – сказала она.

– Прости, что кричал на тебя, – сказал я.

– Не извиняйся. Я жутко испугалась сегодня. А когда она направила на меня пулемет, так и вовсе едва не описалась. А ты вел себя, как героиня. Это ты сегодня поступил, как подобает настоящей женщине, а не я.

– Ты преувеличиваешь.

– Правда! Если бы ты не принялся мною командовать, я бы так и стояла там, в уголке: тряслась от страха. Теперь я понимаю, почему Ряба назначила старшей официанткой тебя. За свою жизнь я видела всего нескольких мужчин. И ты на них совсем не похож, Пупсик.

– Чем же?

– Да всем! Даже тем, что умеешь командовать.

Я поспешил изменить тему разговора. Спросил:

– Завтра не работаешь?

– Нет, – сказала Липа. – Взяла выходной. Ряба пообещала, что эту ночь засчитает мне за смену.

– Будешь отсыпаться?

– Пойду читать учебники. В этом году я заняла третье место в городе по математике. Меня наградили полугодовым пропуском в библиотеку. Он еще два месяца действителен. Буду готовиться.

– К чему?

– Хочу попытаться поступить в Академию. Хотя, сомневаюсь, что в этом году у меня это получится.

– Что за академия?

– Ты с дуба рухнул? – спросила Липа. – Академия Алхимии и Магической Инженерии! Главная достопримечательность нашего герцогства!

– Я не местный.

– И что? О нашей Академии весь мир знает!

– А я не знал, – сказал я. – Она такая престижная?

– Она лучшая! Даже Имперская Столичная Академия считается лишь второй по качеству образования. И преподают там выпускники нашей. Вся имперская элита старается пристроить к нам на учебу своих представителей.

У меня возникло желание поинтересоваться, что такое эта Империя, и где она находится. Но я постеснялся.

«Хорошие лаборатории должны быть в этой Академии Алхимии, – сказал Ордош. – Хочу туда».

– И сложно поступить к вам?

– Для богатеньких – не очень, – сказала Липа. – А для таких, как я, герцогство оплачивает всего десять мест каждый год. Знаешь, какая за эти места конкуренция?!

– Много желающих?

– Очень! Чтобы пробиться на бесплатное обучение нужно либо быть гением, либо много заниматься.

– А иностранцам?

– Тем только платно. Но экзамены им не нужно сдавать, как остальным. Они проходят только аттестацию, как и те из наших, кто поступает за деньги.

– Ясно. И ты решила поступить?

– Если там отучиться – навсегда забудешь о нищете, – сказала Липа. – Тот, кто окончил Академию, сразу становится «животным»!

– Кем?

– Благородной. Только благородные носят имена, созвучные с названием животных, а не растений.

– И ты мечтаешь стать «животным»?

– А кто не мечтает? Это мечта любой женщины из нашей части города. Вот только в этом году я вряд ли поступлю: экзамены уже скоро, а я к ним не готова.

– Почему?

– С деньгами у нашей семьи туго, – сказала Липа. – Приходится и мне много работать, вместо того, чтобы читать учебники.

«А принц наш почему не «зверь»?» – спросил Ордош.

– Мужчина тоже может стать «животным»?

Липа рассмеялась.

– Нет, Пупсик. Что ты такое говоришь? Мужчин и именами растений называют редко – только в семьях аристократок. А мужчина «животное»… это было бы забавно!

– А я хотел бы стать Тигром, – сказал я. – Или Барсом. Подходит мне имя Барс?

– Какой же ты смешной, барс, – сказала Липа.

– Что во мне смешного?

– Ну, какому мужчине захочется стать «животным»?

– Мне.