Ещё я мысленно отметил на воображаемом плане Мужской крепости помещение для игр и столовую — кормились мужики из одного котла, собственных кухонь ни у кого из них не было. Раз и там, и там, решил я, помещались толпы бывших обитателей крепости, почему бы в этих залах не поместились детишки? Рядом со стеной столовой я сейчас и прятался — туда решил заглянуть в первую очередь.

Детские голоса внутри столовой я услышал ещё на улице. Повертел головой, разыскивая место, откуда те доносились. Ставни на одном из окон нашёл приоткрытыми. Различил чьи-то жалобы, плач, даже ругань — но не смех. Похоже, боярышень змеихи усыплять не стали. Может быть только пока: ведь за спящими детьми присматривать проще.

Внутрь здания через окно заглянуть не сумел: слишком уж высоко над землёй то располагалось. Лишь замедлил около него шаг, прислушиваясь. Около столовой увидел трёх служанок богини, что-то активно обсуждавших на своём языке. Постарался не привлечь их внимание: избегал резких движений, в упор на женщин не смотрел. Обошлось.

Змеихи не обратили на меня внимания, не повернули в мою сторону лица, когда я взбежал по каменным ступеням. Украдкой оглядываясь на них, я стряхнул прилипшую к подошвам сапог грязь. «Обнаружение жизни» показало внутри столовой множество человеческих силуэтов — маленьких, наверняка детских (явно не сто — точно меньше) и парочку больших пятен тепла, принадлежавших взрослым, застывшим с разных сторон от входа.

К одному из этих больших силуэтов я и свернул сразу же, как только перешагнул порог. Змеиха повернула ко мне голову — молодая, серьёзная, усталая. И тут же закатила глаза, погрузившись в сон. Палка вывалилась из её рук, с грохотом упала на пол. Я подхватил женщину под руки — лёгкая, костлявая; усадил её около стены. Рядом прислонил стреляющие посохи: и её, и свой — чтобы освободить руки.

Потому что увидел: к нам уже спешила напарница уснувшей змеихи.

— Ехо верхонто? — спросила она.

Во взгляде служанки богини прочёл удивление и беспокойство.

— Верхонто, верхонто, — подтвердил я.

Бросил в женщину «сон». Та расслабилась набегу — буквально свалилась в мои объятия, выронила оружие. Несколько девочек среагировали на грохот, повернули к нам лица — испуганные, с опухшими глазами. Я улыбнулся им, подтащил змеиху к её напарнице. Вторая уснувшая дамочка оказалась крупнее и тяжелее первой. И пахла молоком.

Со стороны мне показалось, что две спавшие у стены женщины выглядели мирными и счастливыми. Не привлекали к себе внимание. Детское так точно: ни одна из боярышень уже не разглядывали ни их, ни меня — те девочки, что отвлеклись на грохот от падения посоха, вернулись к своим делам. Других служанок богини я в столовой не обнаружил. Видел в зале только детей.

В помещении «отвод глаз» справлялся со своей задачей неплохо. Пока я не издавал шума, взгляды детей проходили сквозь меня, касались спавших змеих и тут же пугливо убегали в сторону. Свет фонарей не особенно сказывался на действии заклинания, в отличие от солнечного. Ну а при таком скудном освещении, как в этом зале, не мудрено было затеряться и без помощи заклинания.

Я стоял у стены, рассматривал детские лица. Те казались мне измученными, чумазыми. Не заметил на них улыбок. Зато увидел, что на глазах у самых маленьких блестели слёзы. Девочки рассредоточились по залу. Сидели на полу; некоторые лежали, свернувшись калачиком. Младшие прижимались к старшим. Хотя «старшие» — это громко сказано: сомневаюсь, что кому-то из боярышень исполнилось больше десяти лет.

Не похоже, что служанки богини решили обустроить детей в этом зале надолго. То, что я видел, намекало: боярышни здесь временно. Либо змеихи собирались уже в ближайшее время перевести детей на корабли, либо нашли им другое, пока неочевидное для меня применение. Рассуждать о судьбе боярышень я пока не собирался: сейчас меня больше интересовал другой вопрос.

Где Мышка?

В столовой я её не нашёл.

В столовой я увидел примерно половину из числа тех боярышень, что, по словам Бареллы, змеихи вывезли из Бригдата. Бандитка в Оргоне мне сказала: в Мужскую крепость повезли всех детей. А значит Мышка тоже здесь. Но только в другом месте.

На ум мне тут же пришел зал для отдыха. Площадью он лишь незначительно уступал столовой. Пятьдесят девочек вполне могли в нём поместиться. И наблюдать за ними там не сложнее, чем в столовой — точно проще, чем если рассовать девчонок по тесным комнатушкам.

Решил, что игровой зал — вероятный вариант.

Туда я и отправился.

В памяти обитавшего раньше в этой в крепости мужчины игровая площадка выглядела шумным и малопривлекательным местом. Мой предшественник предпочитал спокойные игры, всё больше проводил время в своей комнате. Чаще в одиночестве; редко — в компании немногочисленных приятелей. Шумной площадка была и сейчас — теперь здесь звучали не мужские, а девичьи голоса.

Я усыпил отработанным способом стражниц, встал во весь рост, завертел головой — рассматривал шумную ватагу боярышень. Те разбились на группки. Некоторые молча сидели, обнявшись. Другие общались. Слышал жалобы — не различал смеха. Детских слёз я здесь увидел меньше, чем в столовой. А улыбку только одну: с противоположной стороны зала на меня смотрела Мышка — улыбалась.

— Кира! — закричала она.

Расталкивая детей поспешила ко мне.

Я почесал кончик носа. А как же «отвод глаз»? Проверил: заклинание продолжало действовать, да и другие боярышни меня не замечали.

Мышка подбежала ко мне, всхлипнула. С тех пор, как я видел её в прошлый раз, мелкая похудела. Она и раньше выглядела худышкой — теперь же её худоба казалась болезненной.

— Кира, я знала, что ты придёшь! — сказала Мышка.

Обхватила меня руками. Прижалась лицом к моему животу. Вытерла слёзы о кафтан. Я отметил, что пахло от мелкой вовсе не розами — боярышне не мешало бы помыться. Убрал с её головы запутавшуюся в волосах травинку.

Алаина отстранилась от меня.

Слёзы продолжали скользить по её щекам.

— Она сказала, что все умерли, — заявила мелкая. — И мама, и Росля, и тётя Кишина, и даже родители моих подружек — все! Кира, я боялась… что и ты тоже!..

Вытерла с глаз слёзы — те мешали ей на меня смотреть.

— Она сказала: мы плохие, мы ей больше не нужны…

— Кто сказал?

— Верховная жрица. Кира! она прогнала нас. Отдала… этим…

Мышка всхлипнула.

— Кира, ведь ты меня не прогонишь? — спросила она.

Погладил её по голове.

— Не прогоню, Мышка, — сказал я.

Не стал боярышню ни о чём расспрашивать: для этого ещё будет время.

Сказал:

— Подожди немного. Мне нужно кое-что сделать.

Повернулся к стене и сплёл «скрепы» входа. Так поспешно я сооружал вход в эльфийское жилище лишь однажды: когда лежал с дырой в груди в степи, рядом с Курганом мёртвых. Тогда я не хотел умирать — сейчас хотел поскорее увести из Мужской крепости Мышку.

— Всё, можно уходить, — сказал я.

Направил в «дверь» ключ-импульс. Почувствовал: тот сработал — вход открылся.

Взял боярышню за руку.

— Куда мы пойдём? — спросила Мышка.

— К Васе. Ты помнишь Васю?

Мелкая кивнула.

— Вася нас уже заждалась, — сказал я. — Держись за меня и ничего не бойся. Сейчас мы войдём в тёмную комнату. Там не страшно — просто темно. Шагай за мной, и придём туда, где нас ждёт Васелеида. Там мы сможем помыться и съедим что-нибудь вкусное. Слышу, как урчит твой живот. Скоро мы его накормим.

Мышка улыбнулась. Слёзы всё ещё скользили по её лицу.

— Ничего не бойся, — сказал я. — Поняла?

— Кира, с тобой я ничего не боюсь, — сказала боярышня. — Правда-преправда!

— Закрывай глаза и иди за мной.

Мышка послушно сомкнула веки, сделала первый шаг. Но вдруг замерла.

Подняла на меня вновь широко открытые глаза.

— Кира, — сказала она. — Мы уходим? А как же девочки? Мы что… оставим их здесь?