Стражниц у ворот семнадцатого квадрата я не увидел. Прошёл через незапертую калитку. «Обнаружение жизни» подтвердило, что помимо меня в радиусе сотен шагов от будки стражи нет ни одного человека. Обошёл по краю большую лужу, направился вглубь квадрата.

Уже перестал удивляться безалаберности слуг боярских родов, да и самих боярынь. И тому запустению, что видел на их фамильных территориях. Но шёл неторопливо, держал на виду руки: всё ещё по привычке ждал, что меня вот-вот окликнет кто-то из нынешних хозяев квадрата.

Добрёл до бывшего дома Варлаи, так и не встретив никого, кроме голубей. Вот тех заметил непривычно много. Раньше их здесь гоняли, а теперь птицы чувствовали себя на боярской территории вполне вольготно, активно совали свои клювы во все щели.

Когда-то мне довелось побывать в окружённых Синской пустыней древних заброшенных городах. Вот там я видел примерно такую же, по сути, картину. Кусты и траву там заменяли песчаные барханы, а вместо голубей среди почти нетронутых временем и непогодой домов разгуливали юркие ящерки.

Но тишина в синских городах стояла очень похожая на эту. Не абсолютная — такую и тишиной-то назовёшь, лишь когда вдруг умолкнет привычный городской шум. В городах Синской пустыни человеческие голоса смолкли после Катаклизма. А вот почему и когда наступило молчание в боярской части Бригдата, я пока не понимал.

Казалось, что я находился не в человеческом городе, а где-то посреди дикой природы. Шумел под крышами, в кустах и в кронах деревьев ветер, горланили птицы — никакой зловещей тишины. И ничего, что намекало бы на присутствие людей; словно могущественный маг обратил всё население города в невидимок.

Открытая нараспашку створка дверей слегка покачивалась — ветер прижимал её к стене, но та тут же отталкивала, заставляла дверные петли поскрипывать. Голуби наворачивали круги около входа, вытягивали шеи — заглядывали в полумрак длинного коридора. Тот, как я помнил, едва ли не насквозь пронизывал весь первый этаж.

Я отпугнул птиц, вошёл в дом. Ноги по привычке понесли меня к Мышкиной комнате — той, где боярышня спала раньше. Фонари на стенах не среагировали на моё появление: светился каждый седьмой. Такое освещение оставляли здесь на ночь, что бы служанкам было легче ориентироваться в проходах.

Тёмную полосу я увидел издалека — по полу словно протащили тяжёлый мешок, оставлявший за собой грязный широкий след. И сразу сообразил, что именно увидел. Кровь — несвежая, подсохшая не меньше суток назад. Её гнилостный запах почувствовал ещё на пороге. Узнал: слишком часто я сталкивался с ним раньше.

По этому же запаху примерно понял, что увижу в бывшей Мышкиной комнате: тёмный след сворачивал именно туда. Потому что сухая кровь — та, что на плитах коридора — обычно пахла иначе. Тот, что я ощущал в воздухе, подсказывал: где-то поблизости от меня кровь уже утратила свежесть, но пока не высохла.

В трёх шагах от полосы дневного света, лившегося в коридор из комнаты Мышки, я заметил на полу у стены небольшой камешек. Мусора в этом доме раньше не замечал, потому камень и привлёк моё внимание — либо служанки работали из рук вон плохо, либо этот предмет появился здесь после того, как дом обезлюдил.

Ещё издали мне почудилось, что камень имел слишком уж правильную форму. Поднял его — повертел в руке, подушечками пальцев ощупывая гладкую поверхность свинцового шарика. Такой я уже видел и не один: совсем недавно; и такой же я вынул из тела Васелеиды на площади с эшафотом в Реве.

Пуля.

На полу в бывшей Мышкиной комнате я обнаружил мёртвую женщину. Та лежала на животе, ногами к входу — её лицо я не видел. По размеру тела сразу понял, что это точно не боярышня Алаина. Да и не кто-то из Силаевых: на одежде мертвеца заметил эмблему боярского рода Сомовых.

Перевернул Сомову на спину.

Старуха. Худая, беззубая, дряхлая. С пулевым отверстием в груди.

— Интересно девки пляшут, — пробормотал я.

Не боялся, что меня услышат: «обнаружение жизни» утверждало, что живых людей поблизости не было.

— Что у них тут произошло?

Я знал, кто может ответить на этот вопрос.

По пути в первый квартал не повстречал ни одного экипажа. Такими пустыми дороги Бригдата я ещё не видел. Если бы не те телеги…

Я щедро разбрасывал вокруг себя «обнаружение жизни». Вблизи стен квадратов не обнаружил ни одной сражницы — нигде.

В Главный храм предков или в здание Совета, что виднелось позади храма, я не пошёл. Сразу же направился к дереву предков, уже на ходу заявляя тому о своём интересе.

— Эй, дерево! — сказал я. — Веди сюда свою куклу. Хочу с тобой пообщаться.

Пнул ствол меллорна.

— Дерево! Не делай вид, что ты уснуло. Я ведь чувствую, как ты за мной следишь.

Трижды припечатал к стволу ладонь.

— Гони сюда свою марионетку! — сказал я. — Будем с тобой разговаривать. Не заставляй меня применять силу, дерево. Ведь я могу поговорить с тобой и напрямую. Вот только тебе, боюсь, этот процесс не понравится. Слышишь меня? Давай, давай! Не отнимай у меня время.

Сверху на меня спланировали сразу с десяток листьев. Я отмахнулся от них, снова ударил по стволу ногой, разбрасывая по сторонам брызги из кусков пахучей коры.

Будучи эльфом я ни за что бы не позволил себе разговаривать со священным деревом в такой грубой и наглой манере. Но эльфом я рождался лишь однажды. Неоднократно побывав в шкуре тёмного властелина, эльфийские привычки я подрастерял. Мог теперь разрешить себе и не только грубить меллорну.

Нисколько не сомневаюсь, что дерево предков чувствовало моё настроение и понимало: церемониться с ним не буду.

На ступенях у входа в Главный храм предков я заметил укутанную в белые одежды женскую фигуру. Лицо женщины не разглядел: его скрывала тень капюшона. Но по миниатюрной фигуре я узнал Верховную жрицу. Голос леса семенила в моём направлении одна, без свиты. Меллорн всё же решил меня не злить.

После истории с «проклятым гвоздём» договариваться с Главным деревом предков стало проще.

— Так бы сразу, — проворчал я.

Уселся на выступавший из земли толстый корень, похлопал по нему ладонью, точно нахваливал хорошо показавшего себя в скачке жеребца.

Верховная жрица приблизилась. Я скастовал «огонёк», подвесил его в воздухе — убрал им с лица Верховной жрицы тень. Увидел пустой, равнодушный взгляд Хранительницы.

— Почему ты вернулась, Кира Силаева? — голосом своей марионетки сказал меллорн.

Проигнорировал его вопрос.

— Дерево, — сказал я. — Что происходит?

— Ты нарушила наш договор, Кира Силаева.

— Я не об этом спрашивал. Куда подевались твои подопечные, дерево? Я только что обошёл почти два десятка городских квадратов. Они пусты. Я не встретил в них ни души.

Посмотрел Хранительнице в глаза.

— Дерево, где все? — спросил я. — Куда подевались боярыни и их слуги? Что с твоими стражницами? Ворота в первый квартал тоже без охраны. А это значит, что ты явно в курсе происходящего. В этом квартале ты контролируешь всё.

Выражение лица Верховной жрицы осталось безмятежным. В ответ на мои слова Хранительница не повела и бровью. Решил было, что дерево мои вопросы проигнорировало.

Но меллорн ответил.

— Все мои тысячелетние труды уничтожены, — произнесла Хранительница. — Все мои старания по созданию идеальных стражей, способных защитить меня от любых угроз, пошли прахом. Работа на протяжении тысячи лет оказалась напрасной. Потому что в мои расчёты вкралась ошибка. Очень серьёзная ошибка, из-за которой мне придётся всё начинать сначала.

— Какая ошибка, дерево?

— Их несколько, Кира Силаева. Я всё ещё делаю анализ произошедшего. Не хочу спешить с выводами. Но по предварительному заключению…

— Ты не учло вот этого? — сказал я.

Достал из кармана пулю.

Меллорн не уточнил, что именно я ему показывал. Хранительница с безразличием посмотрела на свинцовый шарик на моей ладони.